– Попробую найти место в караване с фургонами.
– Это я тоже могу устроить… люди бегут от неустроенности, и мест часто не хватает.
– А я смотрю, ты от этой неустроенности уже жиром заплыл, – вдруг рявкнул Кинт и схватил хозяина заведения за ворот.
– Что вы делаете! Пустите! – заверещал хозяин заведения, пытаясь освободиться.
Кинт ослабил хватку, оттолкнул мерзкого коротышку и принялся за еду, всеми силами сдерживая себя от расправы над этим дельцом от людских бед. Закончив завтрак, потеряв аппетит и не доев, Кинт бросил пару серебряных кестов на стол, подхватил ранец и вышел, причем хлопнул дверью так, что один навес оторвался, и дверь осталась висеть поперек проема.
Заполучить место в караване моторных фургонов не составило труда – стоило лишь продемонстрировать высокому здоровяку из охраны каравана три золотые монеты, пусть и северной чеканки. А еще через два дня Кинт стоял на городской площади Латинга, разминая затекшие ноги и оглядывая улицы города, в котором не был год, но этот год очень изменил все вокруг… людей, города, терратос.
– А куда ехать герою войны? – широко улыбаясь, спросил молодой парнишка – возница повозки, запряженной парой старых, того гляди падут, кобыл.
– В депо.
– Кест серебром.
– Поехали, – ответил Кинт и, забираясь в повозку, сунул в протянутую руку монету.
– Все, кто прибывает с севера, для меня герои, – не оборачиваясь и следя за дорогой, говорил возница, – я в ополчение просился – не взяли, еще семнадцати нет.
Парень еще что-то говорил, прославляя подвиги армии, но Кинт его не слушал, смотрел на улицы, дома, людей. Вроде тот же Латинг, но что-то неуловимое, еще не понятное Кинту, изменило все вокруг. А вот кабачок у депо, мимо которого проехала повозка, был на месте, из трубы поднимался дым, на открытом крыльце разговаривали несколько мужчин в кителях армейского покроя, но без знаков различия и шевронов войсковой принадлежности.
– Здесь останови, дальше дойду сам, – Кинт тронул за плечо возницу.
– Как скажете… прррр… – возница натянул вожжи.
Выпрыгнув из повозки, Кинт быстрым шагом направился к воротам депо, чувствуя, как засосало под ложечкой и похолодело внизу груди – предвкушение встречи с Тьетэ.
– Стой! Сюда нельзя, – пробасил высокий и крепкого сложения парень; на плече короткий карабин, револьвер в кобуре на поясе и китель нового покроя.
– Раньше здесь было всегда открыто, – остановился Кинт перед здоровяком, – мне бы к господину Тьетэ пройти.
– Он в отъезде, проверяет пути на востоке. На службу устроиться?
– Нет, просто повидаться.
– Приходи через день.
– Понятно, – ответил Кинт и пошел в сторону квартала нескольких дворов-колодцев, в одном из которых был его флигель.
В арке Кинт замедлил шаг, будто ожидая, что сейчас выйдет старик Мог и, кашлянув, поздоровается. Но дворового сторожа не было, как не было и двух стариков, что вечно дымили на балконе и наблюдали за двором, а точнее, за молоденькими прачками старухи Ригер. Большинство квартир были оставлены хозяевами, окна закрыты ставнями и заколочены… но вот скрипнула дверь, и на пороге показалась старуха Ригер.
– Добрый день. – Кинт остановился, прежде чем шагнуть на шаткую и опаленную пожаром лестницу.
– Кинт?
– Да, мадам.
За время, что Кинт не видел хозяйку прачечной, старуха сильна сдала. Опираясь на клюку, она цепким взглядом смотрела на Кинта, ее голова чуть подрагивала, а вся ее фигура напоминала высохший гриб.
– Тот мальчик, что поселился в твоем флигеле, рассказывал мне про тебя. Он такой серьезный, рано утром уходит, приходит затемно… у Тьетэ служит.
– Напридумывал, наверное, – улыбнулся Кинт и подошел чуть ближе к Ригер, – а вы как здесь?
– По-разному, но лучше, чем многие другие, прачку вот снова открыла, – вздохнула старуха, – ты иди, отдыхай с дороги, потом поговорим.
Поднимаясь по лестнице, Кинт еще раз осмотрел внутренний двор – пусто… не слышно звонкого хохота детворы, завалившийся птичник, запах гари, мусор… Провожая Кинта взглядом, старуха Ригер подошла к сушилке с рядами выстиранного белья и стала проверять костлявой, затянутой в тонкую, почти прозрачную кожу рукой, высохло ли белье. Подойдя к двери флигеля, Кинт обратил внимание, что она отремонтирована и врезан новый замок. Достав нож, он аккуратно поддел штапики окошка, выставил стекло, просунув руку, нащупал вертлюжок замка и открыл дверь.
– Вот так, – вслух сказал Кинт и принялся вставлять стекло обратно, – ставни бы заказать, да покрепче.
Внутри было прибрано, в оружейной пирамиде стояла длинная трофейная пехотная винтовка северян, очаг давно остывший, а над столом в подвешенной к балке плетеной корзине подсохший сыр и кусок лепешки, еще не успевшей зачерстветь. «Должно быть, с Тьетэ уехал», – подумал Кинт, бросил ранец на лавку, закрыл дверь и, усевшись на кровать, стал стягивать сапоги.
– Кинт! – донеслось с порога.
Открыв глаза, Кинт сел в кровати, посмотрел на силуэт в дверях и сказал:
– Что, затянула служба у Тьетэ? Здравствуй, Сарт.
– Приехал. – Улыбаясь, Сарт подошел к Кинту и протянул руку: – Я заждался уже.
– А времени зря не терял, смотрю, ремонт сделал.
– Да, – Сарт, обменявшись рукопожатием с Кинтом, поставил на пол ранец, – надо было все в порядок привести. Терратос меня кестами не обидел, чего не сказать о других… вот и занялся ремонтом, да мадам Ригер немного монет подкинул, тут ужас, что было с домом и во дворе.
– Ну, другие сами виноваты, нарвались на неприятности, – хмыкнул Кинт, обуваясь.
– А ты не знаешь? Я ведь не твою историю имел в виду, а вообще.
– То есть?
– Единственная провинция, которая честно выполнила обязательства перед ополченцами и мобилизованными, это Степная, только тем, кто отсюда, заплатили или предоставили надел земли, остальные провинции ограничились подачками и быстро забыли о пролитой крови.
– Не удивлен… Ладно, я есть хочу, пойду в кабачок, составишь компанию за ужином?
– Конечно!
– Сейчас пойдем, – ответил Кинт, обувшись, подошел к камину и, свалив в сторону дрова с чугунной плиты, поднял ее.
– Ого, – удивился Сарт тайнику.
А Кинт достал окислившийся и покрывшийся зеленой пленкой маленький медный сундучок, не без усилий открыл его и, перебрав бумаги, развернул одну из них, сел на пол и стал читать…
– Ты вот что, – Кинт убрал записку в карман и вернул на место содержимое тайника, – сходи в кабачок, купи ужин и неси сюда, а я пока на почту.
– От нее?
– Да. Почти год пролежала здесь эта записка…
– Хорошо. – Понятливый Сарт прихватил плетеную корзину и, прежде чем выйти, сказал: – Пешком не ходи, поймай повозку.
– Что, все так плохо?
– Когда темнеет, лезет всякое из подворотен. Но Кинт пошел пешком, на Латинг опускались сумерки, возницы объезжали район депо стороной. Словно паровоз на всех парах, Кинт шагал по улице, одна из сомнительных компаний, что грелась у костра, разведенного прямо на мостовой, даже перестала разговаривать и хохотать, когда мимо них уверенным шагом прошел человек, от которого будто исходило: «тронь – и ты покойник». Спустя полчаса Кинт уже был у здания почты, долговязый парень возился у двери, бранясь на непослушный замок.
– Уже закрываете? – из темноты пугающей тенью показался Кинт.
– Да… я и так задержался.
– Прошу, задержитесь еще немного, я оплачу неудобства.
Почтовый служащий громко вздохнул и, толкнув дверь, сказал:
– Проходите, вам, наверное, очень надо…
– Очень.
Кинт дал телеграмму Григо о том, что отправляется на поиски Сэт, а также о том, что тот может приехать в Латинг и, используя векселя оружейного дома Ренэ, лежащие в тайнике, как-то попытаться наладить торговлю в лавке.
Ужинал Кинт молча, периодически отрезая ножом кусок ветчины и закусывая им очередной стакан шанта. Сарт пытался завести разговор, рассказать о том, как устроился у Тьетэ, но Кинт лишь безучастно кивал и молча жевал, глядя в одну точку на стене. Бутыль шанта опустела, но Кинт совсем не захмелел, просидев еще немного за столом каменным изваянием, он наконец поднялся и сказал:
– Одолжишь десяток золотых кестов?
– Конечно, Кинт… Только скажи, что ты задумал?
– Поеду на юг, искать Сэт.
– Я поговорю с Тьетэ, он…
– Нет! Тебе хватило приключений за прошедший год, я еду один, и это не обсуждается! Так одолжишь десяток кестов?
– Да, – ответил Сарт и было насупился, но он уже хорошо знал Кинта – лучше сделать то, что он просит, а просит он редко. – Что-то еще нужно?
– Лошадь, карабин, походное снаряжение и карту… в конторе у Тьетэ были карты.
– Думаю, господин Тьетэ…
– Не сильно надейся на господ. – Кинт подошел к Сарту и, положив руку ему на плечо, уставился прямо в глаза. – Ни один из них не отдаст за тебя жизнь, каждый из них готов тебя продать, купить и снова продать! Только ты сам и больше никто…
– А как же друзья?
– Не обрастай друзьями, они умирают… и до конца жизни ты будешь упрекать себя в том, что смерть каждого на твоей совести, потому что не оказался рядом и не смог помочь!
Кинт выкурил трубку, стоя на проходном балконе, идущим по внутренней стене дома-колодца, и глядя в ночное небо изнутри этого замкнутого квадрата. Прозрачные, как перья, уже летние облака медленно плыли мимо полной луны на юг.
– И мне туда, – тихо сказал Кинт, а потом заглянул в окошко флигеля, где Сарт уже раскатал походное одеяло и улегся рядом с камином.
Рано утром Кинта разбудили звуки депо, звук перестрелки в соседнем квартале и свистки городовых, он поднял голову и осмотрел комнату.
– Похоже, стрельба по утрам это здесь вместо «доброго утра», – пробубнил Кинт, свесив ноги с кровати.
Сарта уже не было, походное одеяло лежало свернутым у пирамиды, через небольшие окна у двери пробивались лучи солнца, гоняя крупинки пыли в своем свете. Согрев воды, приведя себя в порядок и позавтракав откуда-то появившейся свежей выпечкой с сыром, Кинт вытряхнул из своего ранца все содержимое на застеленную суконным одеялом кровать, туда же полетело все оружие, а также медная коробка из тайника у камина.