При выезде генерала Игнатьева из Пекина сам Гун-цин-ван провожал его с большим почетом; местным начальствам по пути русского посла предписано было оказывать все возможные почести «спасителю Китая». С другой стороны, Игнатьев получил благодарность и от союзных военачальников; а впоследствии император Наполеон III, на приеме дипломатического корпуса в Новый год, обратившись к русскому послу графу Киселеву, поручил ему передать Государю признательность за оказанное Игнатьевым содействие успешному окончанию экспедиции в Китай. По возвращении генерала Игнатьева в Петербург, в начале 1861 года, он был обласкан Государем, получил звание генерал-адъютанта и, можно сказать, сделался героем дня. Россия окончательно приобрела обширную территорию по берегу Тихого океана с великолепною гаванью, названною Владивостоком.
В своем месте было уже упомянуто о перемене главного начальства Восточной Сибири в начале 1861 года; но перемена эта ни в чем не изменила характера местного управления. Образ действий нового генерал-губернатора, молодого генерал-майора Ми-х<аила> Сем<еновича> Корсакова можно вполне признать продолжением деятельности предшественника его графа Н.Н. Муравьева-Амурского. При всей кипучей ретивости и широких взглядах этого последнего гражданское благоустройство отдаленной и непомерно обширной Восточно-Сибирской окраины мало подвинулось вперед за время его управления. И при нем, и при его преемнике, так же как прежде и после них, доходило до Петербурга много жалоб на злоупотребления и беззакония тамошней администрации. Что же касается до вновь приобретенных областей Амурской и Приморской, то можно сказать, что этот край находился еще в состоянии первобытной дикости: тогда только что начинались первые попытки заселения его и кое-какого устройства. С большими трудностями водворялись вдоль левого берега Амура станицы Амурского казачьего войска, которое в полном смысле бедствовало; только в апреле 1861 года утверждены и обнародованы, по рассмотрении в Сибирском комитете, составленные генералом графом Муравьевым правила для поселения русских и иностранцев в названных двух областях. Но заселение такого отдаленного и дикого края, разумеется, не могло осуществиться скоро, даже в самых ограниченных размерах. Военные средства края были совершенно ничтожны: на всем громадном пространстве Восточной Сибири было разбросано 5 линейных батальонов, кроме Иркутского гарнизонного батальона, да и те едва были похожи на регулярные войска. На солдат смотрели тогда не как на силу боевую, а как на рабочие руки, без которых не было возможности обойтиться не только для производства казенных построек военного, морского и гражданского ведомств, но и для первоначального устройства станиц и селений, для почтовой гоньбы и для всех других разнообразных надобностей администрации в пустынном крае, где приходилось все созидать заново. Для обороны устья Амура и доступа к Николаевску были возведены еще во время Крымской войны кое-какие полевые укрепления или батареи, вооружение которых едва ли могло оказать серьезное сопротивление европейскому флоту.
По соглашению генерала Игнатьева с пекинским правительством предстояло в 1861 году, с открытием навигации, обозначить на самой местности условленную новую границу. Для этого назначена была с нашей стороны комиссия, под председательством контр-адмирала Казакевича, из полковника Генерального Штаба Будогоского (обер-квартирмейстера войск Восточной Сибири) и того же Штаба капитана Турбина. Комиссия эта прибыла 30-го мая по р. Уссури на пароходе к посту «Турий-Рог». В 20 верстах оттуда уже стояла лагерем прибывшая к тому же времени китайская комиссия, под конвоем многочисленного отряда. 6-го июня произошло первое свидание комиссаров, с соблюдением всех формальностей азиатского этикета, а 12-го числа соединенные комиссии обозначили новую границу по карте, врученной китайскому правительству генералом Игнатьевым, в бытность его в Пекине. Следующие три дня прошли в изготовлении и проверке копий этой карты, а 16-го последовало с известною торжественностию подписание и размен карт и протоколов. На другой день комиссары обменялись подарками и разъехались, предоставив особой, назначенной от обеих сторон подкомиссии проехать вдоль всей границы для постановки пограничных знаков.
Вскоре после того совершилась в Китае перемена царствования: 12 (24)-го августа скончался богдыхан, занимавший престол с 1850 года; наследовал ему 6-летний сын его; а потому учреждено было регентство из 8 высших сановников; но дядя малолетнего императора принц Конг произвел государственный переворот и, упразднив совет регента, сам стал во главе правительства.
Польские дела во вторую половину 1862 года
Образ действий русского правительства относительно Царства Польского со времени назначения Великого Князя Константина Николаевича наместником Царским выказывал так явственно твердое желание Императора удовлетворить польские национальные стремления, даровав Царству широкую автономию, что даже покровители и защитники поляков в Западной Европе не могли не отдавать справедливости великодушию русского Государя и полагали, что открылся путь к умиротворению края. На самих же поляков новые уступки русского правительства произвели разнообразное впечатление. В лагере «белых» возникла было фракция, предположившая воспользоваться этими уступками для достижения заветной цели – полного отделения Царства Польского от России, с провозглашением самого наместника Царского, Великого Князя Константина Николаевича королем польским. Но фракция эта, весьма немногочисленная, была принята враждебно даже в среде «белых»; ей дали прозвище «желтых» (намек на цвет мундиров прибывших в Варшаву русских гвардейских полков). Партию эту, как полагали, поддерживал сам Велепольский; но мы знаем, что маркиз имел сторонников даже и в среде польской аристократии, в пользу которой он так усердно работал. В противоположном же лагере «красных» новые уступки русского правительства только усилили самонадеянность и предприимчивость. Вожаки «красной партии», как уже сказано, сочли нужным прибегнуть к самым крайним средствам, чтобы заявить свой протест против всякой мысли о примирении с русской властью. Населению Варшавы было внушено, чтобы отнюдь не оказывать наместнику, Царскому брату, никаких внешних знаков почтения, так сказать, игнорировать его. В это же время, вследствие распоряжения итальянского правительства о закрытии польской военной школы в Генуе, распущенные на все четыре стороны питомцы ее, большей частью горячие юноши, одушевленные самым пылким патриотическим фанатизмом, усилили контингент для пополнения боевых сил готовившегося восстания. Революционная работа в самой Варшаве продолжалась деятельно, и подпольная власть готовила свету новые сюрпризы.
В начале июля (11/23-го числа) начальник гражданского управления в Царстве маркиз Велепольский предложил Совету Управления Царства обратиться in corpore к Великому Князю наместнику с просьбой, чтобы он впредь не выезжал без эскорта. Благоразумный этот совет был принят Его Высочеством. Но первая опасность со стороны злодеев угрожала самому маркизу; на него была направлена злоба вожаков революции.
На 27-е июля (8-го августа н. ст.), в годовщину рождения Императрицы, назначены были крестины новорожденного Великого Князя Вячеслава Константиновича». Восприемником был Великий Князь Александр Александрович, прибывший в Варшаву из Либавы 25-го июля. К предстоявшему торжественному дню ожидались, по обыкновению, новые Царские милости. Желая, по всем вероятностям, помешать обнародованию этих милостей и вызвать, напротив того, новые суровые меры со стороны русской власти, вожаки революции избрали как раз канун означенного торжества для нового покушения на жизнь Велепольского. 26-го июля (7-го августа нов. ст.), утром, когда маркиз подъехал к дому Комиссии финансов и выходил из кареты, в него сделан был выстрел из револьвера. К счастью, злодей дал промах; он был схвачен и оказался 20-летним работником-литографом, по имени Людвиг Рыл. Расчеты подпольных вожаков не удались; торжество крестин совершилось со всей обычной обстановкой, с объявлением помилования или облегчения участи 114 лицам, осужденным за разные преступления и проступки во время бывших беспорядков. В тот же день Велепольского посетили Великие Князья Константин Николаевич и Александр Александрович. Все высшие чины управления, представители города, иностранные консулы съехались в Брюлевский дворец (где жил Велепольский) для принесения ему поздравления с благополучным исходом покушения. Вместе с тем маркиз получил сочувственные телеграммы от Государя, Великой Княгини Елены Павловны и множества других лиц. Великий Князь Александр Александрович оставался в Варшаве до 29-го числа и возвратился 31-го июля в Либаву.
Польское восстание
Вожаки революции выказывали замечательную настойчивость в своих гнусных замыслах. 3/15-го августа они повторили покушение на жизнь Велепольского: в 7 часов вечера, когда он ехал в открытом экипаже по аллее, ведущей от города к Бельведерскому дворцу, убийца бросился на него с кинжалом в руке; но опять промахнулся: удар попал в экипаж; кинжал оказался отравленным. Преступник был опять подмастерье – литограф, по имени Ржонца, и также, как виновники предшествовавших покушений – подкуплен таинственными руководителями революционной работы.
По случаю вторичного покушения на жизнь Велепольского маркиз опять получил множество сочувственных приветствий. В кафедральном соборе Св. Яна было совершено 5/17-го числа благодарственное молебствие; а на другой день, 6/18-го, посетили его Великий Князь наместник и только что вставшая с постели Великая Княгиня Александра Иосифовна. Члены Совета Управления приехали in corpore просить маркиза, чтобы впредь ездил не иначе, как с эскортом.
Оба виновника последних двух злодейских покушений, Рыл и Ржонца, приговорены были судом к смертной казни. Приговор приведен в исполнение 14/26-го августа. Допросы как этих двух преступников, так и Ярошинского повели к раскрытию многих тайн существовавшей в Царстве Польском революционной организации и некоторых из деятельных участников ее. Между прочим открыто безрассудное намерение произвести внезапное нападение на Александровскую цитадель. В одной записке, помеченной 24-м июля, изложена была вся организация подпольного комитета в Варшаве и его отделов не только в Литве и в «Руси» (т. е. в Юго-Западном крае), но и в Познани и Галиче. В том же документе подтверждалось известное уже распределение всей массы участников революци