ойства полкового обоза занималась особая комиссия, под председательством члена Военного Совета генерала Лип-ранди. Множество мелких вопросов, близко касавшихся строевых интересов войск, предварительно обсуждались в существовавшей при Гвардейском корпусе так называемой «Комиссии для улучшений по военной части», преобразованной (приказом 31-го октября 1862 года) в «Специальный комитет по устройству и образованию войск», вошедший в состав министерства. Оставшись по-прежнему под председательством Великого Князя Николая Николаевича, этот комитет сохранил и ту полезную, отличительную черту, что в состав его входили, кроме членов постоянных из числа должностных лиц, члены временные, призываемые попеременно из строевых генералов и штаб-офицеров. Занятия комитета имели тесную связь с кругом деятельности комиссии генерала Лауница, и потому этот последний был назначен вице-председателем Специального комитета, в помощь Великому Князю.
Кавказ и Средняя Азия
Продолжительное отсутствие с Кавказа главного его начальника фельдмаршала князя Барятинского не могло не отзываться на ходе дел в том крае. В ожидании обещанного им возвращения в апреле 1862 года многие вопросы местной администрации откладывались до его приезда. Добродушный и всеми уважаемый князь Григорий Дмитриевич Орбельяни как временный начальник не брал на себя никакой инициативы и даже уклонялся от решения дел более важных. Начальник же штаба генерал-лейтенант Карцов, человек разумный и дельный, но еще новый в крае, не мог распоряжаться самостоятельно, не имея за собой опоры.
Между тем о фельдмаршале князе Барятинском в течение всей зимы не получалось никаких известий; не знали даже, где именно он находился. Только в феврале 1862 года, наконец, получил я от него письмо (от 2/14-го числа) из Малаги, где он находился с половины ноября, в полном incognito, так что пребывание его в этом городе было тайной даже для русского посланника в Испании графа Стакельберга. Замечательно, что в то же время проживал на острове Мадейре, а позже в Лиссабоне, другой русский главнокомандующий и наместник – граф Ламберт. В означенном письме от 2/14-го февраля князь Барятинский писал мне, что положение его здоровья не позволит ему ехать на Кавказ в апреле, как предполагалось, и что он намерен еще одно лето полечиться у Вальтера. В первых числах апреля он прибыл в Женеву, откуда я получил от него второе письмо от 10/22-го апреля; а вскоре затем он переехал на Рейн в имение сестры своей княгини Зейн-Витгенштейн (близ Кобленца).
На Кавказе продолжали ожидать с нетерпением приезда фельдмаршала. К счастью, в это время в крае все было благополучно. И в Дагестане, и в Терской области, под управлением генерал-адъютанта князя Левана Меликова и генерал-лейтенанта князя Дм<итрия> Ив<ановича> Святополк-Мирского, водворилось полное спокойствие. В Кубанской области, которая оставалась единственным театром военных действий, распоряжался генерал-адъютант граф Ник<олай> Ив<анович> Евдокимов. Там продолжалось систематическое выполнение предположенного плана – вытеснения из гор последних оставшихся еще горских племен и устройства новых казачьих станиц. Сосредоточенная в этой части края масса войск почти вся употреблена была на рубку просек, проложение дорог, расчистку местности под казачьи поселения и прикрытие вновь водворенных передовых станиц.
Почти все прежнее население гор между верховьями Кубани и Белой было уже вытеснено оттуда; частью оно переселилось на указанные графом Евдокимовым места на Закубанской равнине, частью же ушло на южный склон Кавказского хребта с намерением переселиться в Турцию. Но более крупные и воинственные племена абадзехов и шапсугов решили продолжать сопротивление до последней крайности. Они еще пытались, где только могли, противодействовать заселению края казаками, нападая не только на передовые наши отряды и выдвинутые далеко в горы казачьи станицы, но и предпринимая по временам нападения на задние станицы, как бы в напоминание о былых смелых набегах на наши линии.
Так 3-го января высланная из «Абадзехского» отряда, между р. Фарсом и Этокой, небольшая колонна майора Граббе для рубки леса была атакована горцами и понесла потери, причем сам майор Граббе ранен. В феврале сосредоточен был на р. Белой довольно сильный отряд для рубки просеки от «Ханского брода» к р. Пшишу, под личным начальством самого графа Евдокимова. Горцы предпринимали нападения 24-го и 27-го февраля и 2-го марта; последнее было весьма горячее, и не обошлось без потерь с нашей стороны; однако же каждый раз горцы были отбиваемы, и работа продолжалась безостановочно.
В апреле граф Евдокимов, снова собрав отряд на р. Белой, на месте водворения новой станицы, получившей впоследствии наименование «Царской», двинулся 26-го числа в Даховское ущелье и занял его после нескольких встреч с горцами. Занятием этого ущелья обеспечился левый фланг Белореченской линии, которая, таким образом, совсем уже примкнула к главному Кавказскому хребту; вместе с тем получена твердая опора для дальнейших действий в горные котловины, простирающиеся к западу от р. Белой, между Главным хребтом и так называемыми «черными» горами.
В мае приступлено к очищению долины Куржипса (притока Белой с левой стороны), что не обошлось без боя. Абадзехи оказали упорное сопротивление; но после нескольких горячих дел были вытеснены из этой долины.
Ф. Рубо. Штурм аула Ахульго
После того скопища горцев не раз проникали в ту горную полосу между верховьями Кубани и Белой, которая была уже совсем очищена от горского населения и прикрыта передовой Белореченской линией со стороны той части гор, где гнездились еще непокорные племена. В этих нападениях принимали участие, кроме абадзехов, и племена южного склона Главного хребта, умножившиеся массой беглецов, вытесненных нами с северной стороны. Так, в начале июня собравшееся с разных сторон разноплеменное скопище, в числе приблизительно до 5 тысяч человек, появилось в верховьях Фарса и Губса и в ночь на 14-е июня произвело отчаянное нападение на укрепление Хамкеты, обороняемое лишь тремя ротами. Несколько раз горцы были отражаемы и опять возобновляли натиск; с прибытием же подкреплений из соседних станиц они принуждены были отступить, понеся огромную потерю, простиравшуюся по нашим официальным сведениям до 600 человек убитых и раненых. В наших войсках также была потеря 15 убитых и 51 раненых (в том числе 2 офицера). Форштадт и склад сена были сожжены.
Четыре дня спустя, 18-го июня, горцы в числе до 2 тысяч человек (вероятно, часть того же скопища, которое нападало на Хамкеты) покушались напасть на станицу Севастопольскую (верстах в 20 от названного укрепления); но наткнувшись на следовавшие в то время колонны войск, принуждены были бежать за Белую, бросив захваченный станичный скот, и понесли значительный урон.
Неудачи эти не отбили у горцев отваги и дерзости. 26-го июня и потом 8-го июля они произвели два раза отчаянные нападения на станицу Песменскую, в верховьях Большой Лабы. Первое нападение было предпринято скопищем до 4 тысяч человек (большей частью с южного склона хребта) так внезапно, на рассвете, что казачье население было захвачено совершенно врасплох. Ворвавшись в станицу, горцы начали жечь и грабить; но казаки, оправившись от первого замешательства, выбили неприятеля, а подоспевшие резервы преследовали горцев и принудили их бросить часть добычи. Однако же они увели до 37 человек пленных. Вторичное нападение было также произведено на рассвете скопищем в 2 тысячи человек, и опять горцам удалось ворваться в одном месте станичной ограды; но в этот раз ворвавшиеся в станицу были все перебиты казаками; скопище было отбито с потерей 50 человек.
Таким образом, в Кубанской области лето 1862 года было довольно тревожное; но можно сказать, что эти попытки сопротивления со стороны горцев были как бы последними конвульсивными движениями умирающего. Водворение новых казачьих станиц на обширном протяжении к западу от р. Белой продолжалось успешно. К числу водворенных в прошлом году прибавилось еще несколько новых станиц. Еще в марте последовало распоряжение о сформировании трех новых полков: Адагумского, №№ 24-го и 25-го, из которых образовалась новая 8-я бригада Кубанского казачьего войска. В мае внесено было в Кавказский комитет предположение о дальнейшем заселении предгорий западного Кавказа. После продолжительных прений положено предоставить кавказскому начальству и Военному министерству ежегодно определять возможный размер переселения, сообразно имеющимся на то средствам, так однако же, чтобы в общем итоге кавказская финансовая смета ежегодно уменьшалась в известной постепенности.
Сам граф Евдокимов должен был значительную часть лета провести на водах в Ессентуках; заведывание отрядами за Кубанью было возложено на черноморца – генерала Бабича. Тем не менее все главные распоряжения исходили от графа Евдокимова, и принятый им план приводился в исполнение с настойчивостью и беспощадной суровостью относительно вытесняемого из гор туземного населения. Горцы были на него так озлоблены, что, по слухам, решили убить его, для чего выбрали из своей среды 8 человек, обязавшихся привести это решение в исполнение. Однако же заговор этот не осуществился.
Окончательному утверждению нашему за Кубанью предполагалось оказать содействие движением отряда со стороны Абхазии, в нагорную страну Пеху и проложением в этом направлении дороги на северный склон Главного хребта чрез перевалы Доу и Ахбырц. Для этого движения предназначался отряд в 6 батальонов с 4 орудиями, то есть почти все, что было свободных войск в Кутаисском генерал-губернаторстве. Предприятие это, как известно, по личной воле Государя предполагалось возложить на владетеля Абхазского генерал-адъютанта князя Михаила Шервашидзе. Но князь Михаил, привыкший во всю свою жизнь действовать двулично и по своим личным побуждениям, неохотно принял на себя это поручение. Можно полагать, что он был связан своими прежними тайными сношениями с горскими племенами, соседними с Абхазией, или даже продолжал вести интриги для поддержания своего влияния в крае. Каковы бы ни были его затаенные цели, во всяком случае, он видимо искал предлогов, чтобы отклонить предположенное движение отряда в горы и проложе-ние новой дороги. В письме к начальнику главного штаба Кавказской армии генерал-лейтенанту Карпову князь Михаил требовал, чтобы отряд, назначавшийся под его начальство, был значительно усилен и чтобы он, владетель, был избавлен от всяких сношений с кутаисским генерал-губернатором генерал-лейтенантом Колюбакиным. Сношения с ним почему-то казались унизительными для достоинства князя Шервашидзе. Ненависть князя Михаила к Колюбакину доходила до того, что раз он даже высказал желание, чтобы последнему было запрещено произносить имя владетеля. Князь Гр