Грубейшие ошибки, допущенные опытными шведскими генералами, дорого обошлись королевской армии. Именно из-за недооценки сил противника, недостаточной разведки поля боя и игнорирования военно-инженерного искусства русской армии произошла катастрофа, окончательно похоронившая период «великодержавия» в истории Швеции.
Во второй половине дня 26/27 июня, в связи с предстоящим сражением, шведы начали перегруппировку сил. Для атаки русского лагеря выделялось 10 полков пехоты (18 батальонов) и 14 полков кавалерии (8 рейтарских и 6 драгунских), а также корпус лейб-драбантов (100 чел.) при 4 орудиях. Всего около 16 000 человек (8200 пехотинцев, 7800 кавалеристов). В траншеях Полтавы оставался отряд из 1700 пехотинцев и 230 кавалеристов при 2 орудиях.
Обоз был отослан к Пушкаревке, где из него был построен вагенбург. Для обороны обоза выделялся отряд в составе 3000 запорожцев, 3 рейтарских и 4 драгунских полков. Всего 25 конных рот (2064 чел.). Для охраны коммуникаций на Нижней Ворскле были направлены 16 конных рот (1800 чел.). Кроме того, в сражении принял участие и иррегулярный Валашский полк (12 рот) в 1000 чел., который вел бой у д. Яковцы.
Таким образом, строевой состав шведской армии насчитывал около 24 300 человек. Если к этому числу добавить 2250 раненых и больных, то общая численность возрастет примерно до 27 тыс. чел[305].
В распоряжении шведского командования находились отряды их украинских союзников Гетмана Мазепы (около 3 тыс. чел.) и запорожцев (около 7 тыс. чел.). По данным В. А. Молтусова, запорожцев было до 8000 человек. Данные об участии украинских казаков в бою на стороне королевской армии достаточно разноречивы, но очевидцы сражения, а также его участники говорят о присутствии казачьих отрядов на первом этапе битвы. Мы согласны с мнением Н. Павленко, что на поле боя находилось от 7 до 8 тысяч казаков, хотя шведы – Карлсон, Стилле, Энглунд и отрицают их участие в битве[306]. Скорее всего, это связано с тем, что казаки являлись иррегулярными войсками и отношение к их боевым качествам со стороны шведов было крайне низким.
Вторая половина дня 26/27 июня 1709 г. прошла в шведском лагере в подготовке к сражению. Фельдмаршал Рёншильд, назначенный командующим, нервничал и сорвал свое плохое настроение на генерале Левенгаупте, командовавшем пехотой. «К обеденному времени перед монастырем собралась большая часть высших офицеров армии. Левенхаупт тоже вылез из-под балдахина своей кровати и пришел сюда. Рёншильд, широким шагом вышедший из здания, подозвал к себе генерала и пригласил его сесть на скамью под окном королевской кельи. Оба высших военачальника были людьми гордыми и горячими, обоим не приходилось прилагать больших усилий, чтобы наживать себе врагов, и потому не было ничего удивительного, что к этому времени они успели уже не раз крепко повздорить между собой. (Например, Левенгаупт доказывал королю, что ружейных порох плох, а Рёншильд, наоборот, говорил о том, что выводы генерала необоснованны. – Прим. авт.). Обидчивый генерал и грубиян фельдмаршал не слишком хорошо ходили в одной упряжке, и между ними давно уже существовала острая до боли неприязнь. Однако же сейчас это было незаметно, потому что оба принуждали себя к обмену изысканными любезностями. Потом Рёншильд быстро перешел к делу: решено предпринять атаку и Левенгаупт должен командовать объединенной пехотой. Генерал получил соответствующие распоряжения и копию диспозиции. Когда начнет смеркаться, его пехотинцы должны построиться в четыре колонны. Левенгаупт знал, что построить полки в темноте будет трудно, тем более что лагерю пехоты в силу характера местности был присущ некий беспорядок. Поэтому он попросил у Рёншильда разрешения вывести полки немедленно и одновременно построить их требуемыми колоннами. В этой просьбе ему было решительно отказано…
Однако Левенгаупт все еще сидел на скамье под окном, собрав вокруг себя генерал-майоров, командовавших пехотой. Юлленкрук передал ему свои бумаги и попросил зайти к королю за дальнейшими распоряжениями. Как только Левенгаупт вышел, услышав распоряжения из уст самого короля, он отправился с генерал-майорами в палатку, служившую королю столовой. Там, в тенечке, высшим офицерам было приказано переписать планы разбивки на колонны… Около одиннадцати часов спящих разбудили… Задремавший Левенгаупт проснулся от призыва и вскочил… выход пехоты с биваков не обошелся без путаницы, и последующее построение в колонны тоже скоро превратилось в неразбериху… Рёншильд, в высшей степени возмущенный такой, на его взгляд, ничем не обоснованной задержкой… нашел Левенгаупта и сердито заорал на него: «Где вы, черт возьми, околочиваетесь, – и прибавил: – Никто вас найти не может, вы что, не видите, что получилась настоящая конфузия?» Левенхаупт указал в свое оправдание на темень и на беспорядок в лагере и добавил, что, кстати, он весь вечер просидел у носилок короля. Но Рёншильд отмахнулся от его оправданий и вместо этого спросил, какой полк пойдет следующим в колонне. Генерал сказал, что не знает, он только что подошел к колонне и ему нужно спросить. Этот ответ рассердил холерика Рёншильда еще больше, если это только было возможно. Он разразился градом упреков: «Да, вот вы какой, вы не заботитесь ни о чем. Мне от вас никакой помощи или пользы, никогда я не думал, что вы окажетесь таким, я мнил о вас совсем, совсем другое, однако же теперь вижу, что все это вздор». Левенгаупт пытался помешать его тирадам, вяло защищался и говорил, что обвинения незаслуженны. Он обещал, что сделает все в точности как хочет Рёншильд, если тот ясно скажет, чего именно он хочет. Эту речь фельдмаршал прервал брезгливым «Лучше уж я все сам сделаю». (Вопреки своей речи генерал, конечно, в большой степени был виноват в неудачном выступлении из лагеря и распределении солдат по колоннам. Он явно недостаточно тщательно все подготовил. В часы, предшествовавшие выступлению, когда он коротал время в пассивном ожидании, не позаботившись даже о готовности собственных лошадей, он, пожалуй, слишком явно проявил себя как флегматик)»[307]. Неприязненные отношения двух военачальников отнюдь не способствовали созданию нормальной атмосферы и взаимопониманию[308].
Согласно принятому плану шведская армия была сосредоточена следующим образом: 18 пехотных батальонов составили 4 колонны под командованием генералов: Лагеркруна (4 колонна), Рууса (3 колонна), Стакельберга (2 колонна) и Спарре (1 колонна). Вторая и первая колонна состояли из пяти, а третья и четвертая из 4 батальонов в каждой. Общее командование пехотой осуществлял генерал Левенгаупт.
Расположение шведских и русских войск накануне битвы под Полтавой. Современная сражению французская карта, 1709 г.
Кавалерия располагалась сразу за пехотными батальонами и была разделена на 6 колонн под командованием генерала Крейца, он же осуществлял руководство первой колонной. Второй колонной командовал полковник Горн, третьей – полковник Таубе, четвертой – полковник Дюкер, пятой – полковник Торстенсон, шестой – генерал-майор Гамильтон. Правое крыло кавалерии (1, 2, 3 колонны) состояло из 53, а левое (4, 5, 6 колонны) из 56 конных рот. Всего в боевом порядке находилось 109 конных рот. Артиллерия следовала в боевом порядке пехоты. Казаки составляли две колонны, расположенные на обоих флангах построения шведской кавалерии. Всего для атаки русских позиций следовало 16 тысяч шведов, 1000 валахов, 3–7 тысяч казаков и 4 орудия. Всего: 20–27 тысяч человек при 4 орудиях[309].
П. Энглунд на страницах своего труда указывал, что количество шведов, участвовавших в сражении, составляло 19 700 человек. Он учитывал отряд, участвовавший в осаде Полтавы и ведший бой с гарнизоном крепости, в 1300 человек, сводный отряд пехоты (300 штыков), составленный из больных солдат, находившихся в обозе, и высланный для прикрытия отступающих с поля боя частей, а также около 1100 всадников, высланных из обоза с той же целью, что и пехота[310].
Примерно в 23 часа 26/27 июня 1709 г. уже подготовленные к сражению войска получили приказ о выступлении. В кромешной тьме не обошлось без путаницы при построении пехотных колонн в ордер-де-баталии. Наконец, пехота начала свой марш. За ней следовала кавалерия. Примерно к 2–4 часам ночи пехотные колонны подошли к русским позициям. Атака задерживалась из-за того, что кавалерия заблудилась. Крейц на марше потерял связь с несколькими полками своих колонн и был вынужден остановиться, чтобы принять исходный походный порядок. Левофланговые колонны Гамильтона сбились с ориентира примерно на километр и вышли к русским пикетам на опушке Будищенского леса. В это время несколько вестовых, посланных Реншильдом, достигли колонны и вывели ее на правильную дорогу.
Уходило драгоценное для шведов темное время суток. Около 3 часов, после подхода кавалерии, начинается перестроение шведской армии в боевой порядок. Из-за недостатка места всадники правого фланга остались стоять в походных колоннах. Пока шло перестроение, отряд в 50 шпаг под командованием генерала Шлиппенбаха и полковник Юлленкрук с несколькими унтер-офицерами, сведущими в фортификации, осмотрели укрепления русских и доложили об увиденном Реншильду[311].
Однако русские уже заметили шведов и подняли тревогу. «В тот же вечер, как только стемнело, армия выступила и направилась в полной тишине к левому крылу московитов… Несмотря, однако, на движение с возможной тишиной, московиты всё же получили от находившихся вблизи шведского лагеря казацких постов уведомление о приближении шведов…!»[312]