Первыми сориентировались в сложившейся неблагоприятной обстановке Мазепа и его окружение. Несколько тысяч мазепинцев и запорожцев сразу начали переправу через Днепр вечером 29/30 июня 1709 г[366].
С огромным трудом генералам и придворным удалось убедить короля в необходимости оставить армию и переправиться на противоположный берег. Карл XII решил переправиться через Днепр, но с одним условием – армия должна была отступать в Крым. С разрешения короля на правый берег Днепра переправился отряд Сильверъельма (4 роты Южно-Сконского рейтарского полка), корпус лейб-драбантов, лейб-драгунский полк и 200 солдат Сёдерманландского пехотного полка[367]. Кроме того, была переправлена часть придворного штата Карла XII – всего около 1300 чел.[368]. Общее командование погибающей армией было поручено генералам Левенгаупту и Крейцу.
Известие о разрешении Карла XII переправиться через реку некоторым частям вызвало в армии взрыв стихийных попыток перебраться за Днепр. Шведы организовали безуспешную переправу через реку, и многие из них потонули. Солдаты не слушали командиров. Дисциплина окончательно рухнула. Каждый думал только о себе. Началась агония самой сильной армии Западной Европы[369].
Иван Мазепа на картине Густава Улофа Седерстрёма призывает Карла XII перебраться на другой берег Днепра на заключительном этапе сражения под Полтавой
Когда король со своей свитой и казаки Мазепы исчезли в темноте, Крейц и Левенгаупт выставили на плато наблюдательные посты и вместо того, чтобы навести в армии порядок, легли спать.
С наступлением рассвета Левенгаупт приказал строиться войскам в походные колонны. Попытки Крейца и Левенгаупта организовать построение подчиненных им войск в походные колонны успехом не увенчалась. Многие части уклонились от выполнения приказа об уничтожении всего транспорта (обозных телег). Не были розданы казна, боеприпасы и продукты[370].
«Общее настроение этой ночью, очевидно, представляло собой странную смесь усталого безразличия, безвыходности и безумного страха. Некоторые просто махнули на все рукой и, выдохшиеся, повалились вместо работы спать. Другие, охваченные непередаваемым ужасом, лихорадочно сооружали плоты и предпринимали безрассудные попытки преодолеть реку… Старшие офицеры либо сами участвовали в запрещенных мероприятиях на переправе, либо давали на них свое молчаливое согласие»[371].
Лишь жалкие кучки солдат удалось собрать под развевающиеся знамена. Крейцу сообщили о том, что русский корпус построился на плато. Шведская армия оказалась прижатой к реке.
Когда известие об этом докатилось до частей каролинцев, они стали разбегаться в разные стороны и пытаться вновь переправиться через реку. В сложившейся обстановке Левенгаупт послал к русским прусского военного атташе фон Сильтмана вести переговоры о перемирии. Прибывший в это время к своим войскам Меншиков категорически потребовал от посланца шведов безоговорочной капитуляции. В это время шведские солдаты в одиночку и группами стали перебегать на сторону русских и сдаваться в плен.
Собранные на военный совет командиры полков на вопрос Левенгаупта: «Будут ли солдаты драться?», ответили неоднозначно, и Левенгаупт был вынужден взять ответственность на себя[372].
Безусловно, данное обстоятельство является наиболее показательным. Опрос старших офицеров показал, что за сражение высказались солдаты шведско-финского адельсфана – Абосско-Бьёрнеборгского, Смоландского кавалерийских, Конный лейб-регимента, лейб-драгуского полков, а также немецких вербованных драгунских полков Ю.А. фон Мейерфельдта и Х.О. д’Альбедиля. Пехота отказывалась идти в бой, за исключением небольшого количества гвардейцев и крунубергцев[373].
То есть у Левенгаупта была возможность, собрав в кулак до 700 пехотинцев, 3000–3500 кавалеристов и 10 орудий, дать сражение М. М. Голицыну и А. Д. Меншикову. Вместо этого морально подавленный граф пошел на поводу у большинства старших офицеров. Это показывает высочайшую степень деморализации и разложения королевской армии, а также нежелание большинства офицеров брать ответственность на себя и продолжать борьбу.
В полдень 30 июня / 1 июля 1709 г. остатки шведской армии капитулировали без боя перед вдвое слабейшим противником. В плен к русским попали: генерал от инфантерии Левенгаупт, генерал-майоры Крейц и Крузе, 11 полковников, 16 подполковников, 23 майора, 1 фельдцехмейстер, 256 ротмистров и капитанов, 1 капитан-лейтенант, 304 лейтенанта, 323 корнета и прапорщика, 18 полковых квартирмейстеров, 2 генерал-адъютанта и 25 адъютантов, всего 983 офицера; унтер-офицеров и рядовых – 12 575 человек, из них 3286 пехотинцев, 9152 кавалеристов и 137 артиллеристов. Таким образом, в руки русских войск попало 13 558 человек строевого состава шведской армии, 1407 не служащих, 34 человека из придворного штата короля, 3402 человека нестроевых и 1657 женщин и детей (семьи шведских воинов). Общее количество пленных составило 20 058 человек. К ногам победителей легло 142 знамени и штандарта. К ним же перешла вся оставшаяся артиллерия – 31 орудие: 21 пушка, 2 гаубицы, 8 мортир и много другого военного имущества[374].
Русская реляция расходится с данными, приводимыми шведскими источниками. Количество пленных, указанных в «Обстоятельной реляции…» выглядит следующим образом:[375]
Однако не стоит сомневаться в том, что моральный надлом, произошедший со шведами в результате Полтавского сражения, в ходе поспешного отступления к Днепру, рос в геометрической прогрессии, что и привело армию каролинцев к позорной, но закономерной капитуляции.
«Целая армия (49 полков и корпусов) была ликвидирована за 4 дня. Из войска, еще прошлым летом насчитывавшего около 49 500 солдат, на первый день июля осталось лишь 1300 душ, что перебрались через реку с королем, да и те почти все были больные и раненые. Прочие же либо погибли, либо были взяты в плен. Это была самая грандиозная военная катастрофа в долгой истории Швеции, каковой она является и по сей день»[376].
Генерал от инфантерии граф Адам Людвиг Левенгаупт испил чашу позора до конца. Король и его окружение обвинили его в преднамеренной капитуляции. До конца своей жизни Карл XII не простит ему позора Переволочной. После капитуляции Левенгаупт девять лет провел в русском плену. Содержался он за караулом в Москве. Принял участие, наравне с другими шведскими сановниками и военачальниками, участие в торжественном въезде Петра Великого в Москву в декабре 1709 года. До конца своих дней он поражал окружающих выдержкой и эрудицией. На неоднократные предложения принять русское подданство и перейти на русскую службу он неуклонно отвечал вежливым отказом. Умер Адам Людвиг Левенгаупт 30 декабря 1718 года в Москве, где и был похоронен с отданием всех воинских почестей на немецком кладбище в Лефортово 12 февраля 1719 года. После заключения Ништадского мирного договора между Россией и Швецией прах генерала был вывезен его потомками в 1722 году на родину.
Спаситель Швеции
«Если бы все мои генералы действовали так, как Вы, мы были бы непобедимыми».
Магнус Стенбок – это имя мало что скажет нашему читателю. Однако в Швеции оно стало культовым. Один из самых выдающихся, талантливых сподвижников Карла XII, почти всю свою жизнь проведший в военных походах.
Первое упоминание об этой фамилии относится к периоду конца XIV – началу XV веков. Она была дарована королем Эриком XIII после возведения в дворянское достоинство председателю уездного суда Йонсу Бенгтссону в 1397–1409 годах. На гербе вновь пожалованного дворянина на золотом поле был изображен черный козел, стоящий на задних ногах.
Портрет Магнуса Стенбока работы Георга Энгельхарда Шрёдера, 1708 г.
Род Стенбоков дал Швеции не одного видного государственного деятеля и полководца. Уже в 29 июня 1561 года высший государственный сановник Густав Олафссон Стенбок был торжественно возведен королем Эриком XV (1561–1568) вместе с потомством в баронское достоинство. Фамильной чертой всех Стенбоков являлась любознательность и в высшей степени работоспособность. В период правления первых королей из дома Ваза они неизменно стояли за укрепление государственной власти и были лояльны по отношению к своим монархам. Верное служение короне не оставалось незамеченным. Фамильное состояние росло как на дрожжах, а вес баронов в Государственном совете был неоспорим. Особую известность приобрел выдающийся государственный деятель, дипломат, сподвижник великого Густава II Адольфа, председатель Государственного совета барон Фредрик Стенбок (1607–1652). Его роль была особенно велика в период несовершеннолетия королевы Кристины (1632–1654), когда голос барона, а не Её Величества, часто был решающим. Это было время расцвета аристократической ольгархии. Члены Государственного совета беззастенчиво присваивали себе значительные суммы из государственной казны, скупали за бесценок коронные земли, получали огромную прибыль от военных поставок и взяток. Все это происходило на фоне Тридцатилетней войны (1618–1648), сделавшей Швецию великой державой. 26 марта 1651 года Фредрик Стенбок был возведен в графское достоинство. Спустя год он умер. Его сын Иоган Габриель Стенбок, отец графа Магнуса, прославился как на гражданском, так и на военном поприще. Он был сподвижником Карла X Густава и Карла XI. К концу жизни Иоган Габриель Стенбок стал видным членом Государственного совета. Следует отметить, что отец Магнуса Стенбока был очень известным благотворителем.