Таким образом, общий вклад нефранцузов в наполеоновских войсках был следующим:
1) солдаты нефранцузского происхождения в рядах французских полков – 400 000 человек,
2) солдаты иностранных полков на службе Франции – 200 000 человек,
3) солдаты иностранных контингентов – 1 000 000 человек.
Итого около 1 600 000 человек нефранцузского происхождения сражались под знаменами Императора Наполеона. Если же мы вернемся к главе II, то увидим, что за это же время через французскую армию прошло 1 800 000 жителей «старых департаментов» или, проще говоря, французов. В общей сложности мы получаем окончательное число солдат, так или иначе служивших Наполеону за время его правления: 3 400 000 человек, из которых 1 600 000, или 47 %, были нефранцузами.
Примерно полмиллиона из них были немцами, 450 тысяч итальянцами[748], более 200 тысяч поляками. Остальные 350 тысяч представляли практически все страны Европы, не исключая даже Англию и Россию (некоторое количество русских и англичан служило в иностранных полках). Совершенно очевидно, что прилагательное «французская» по отношению к такой армии может быть применено лишь с большой долей условности. Тем не менее подобное определение употреблялось нами в предыдущих главах.
Дело в том, что присутствие иностранных контингентов в армии Империи за время ее истории было очень неравномерным. В первые годы правления Наполеона в армии был сравнительно невысокий процент нефранцузов, а именно 16,6 % ее численности, как уже указывалось, составляли выходцы из новых департаментов, кроме этого существовало небольшое количество иностранных частей на службе Франции. В кампании 1805 г. на стороне императорских войск сражаются первые союзные контингенты – итальянские войска, голландские части, баварцы… Однако роль этих контингентов в боевых действиях была незначительной, французский элемент доминировал здесь абсолютно, и не будет большой неточностью называть Великую Армию 1805 г. и даже 1806–1807 гг. – французской. Но очень скоро ситуация кардинально меняется, и армия становится все более и более интернациональной за счет прилива в ее ряды сотен тысяч иностранных солдат. Этот процесс эволюции наполеоновских войск, как мы и указывали, и является темой данной главы.
Прежде всего необходимо ответить на вопрос, как эти многонациональные контингенты ассимилировались в едином воинском организме. Не стала ли армия Наполеона неким подобием полчищ Ксеркса (в изображении древнегреческих источников, конечно), где многочисленные разноплеменные толпы опасливо шли в бой, повинуясь ударам бичей надсмотрщиков.
Для начала рассмотрим, как служили те иностранцы, которые непосредственно были зачислены в части императорской армии (как уже отмечалось, таковых было около 400 тысяч).
Действительно, с 1811 г. «французские» полки стали представлять собой довольно необычное зрелище. Здесь наряду с французами служили бельгийцы, немцы, итальянцы, голландцы. Не составляли исключения и гвардейские части. Вот что вспоминает барон Бургуэн в 1812 г., молодой офицер 5-го тиральерского полка, о своей части: «Во французских полках был обычай: для того чтобы скрасить монотонность долгих маршей, петь все песни, которые помнили солдаты и офицеры. Каждый край привносил что-то свое. Спетое один-два раза запоминали все… В нашей части песни Лангедока, Прованса и Пикардии соседствовали с песнями Парижа, Пьемонта и всех других областей империи – ибо в 5-м тиральерском, как и в других полках императорской армии, служили «французы» из Генуи и Амстердама, Майнца и Эрфурта, здесь пели на всех языках и на всех наречиях…»[749].
Чтобы оценить, как проходили службу эти столь разные люди, мы провели анализ архивных источников, рассмотрев послужные списки более 1200 солдат нефранцузского происхождения. Одним из самых важных показателей отношения солдат к службе является процент дезертирства. Элитные части, закаленные в боях, о которых речь пойдет в следующей главе, имели лишь ничтожный процент дезертиров (см. гл. XIII), в наихудших же полках этот процент был особенно значительным. Таким образом, степень распространенности дезертирства в том или ином воинском коллективе служит хорошим показателем его качества.
Другим параметром, по которому можно судить о заслугах той или иной части, является процент боевых потерь – прежде всего пропорция убитых на полях сражений. Как вполне понятно, чем больше убитых, тем более отважно сражались солдаты. Правда, в отношении последнего параметра в нашем случае нужно быть все же весьма осторожным – ведь солдаты разных наций сражались в строю одних и тех же полков, а следовательно, возможность уклониться от столкновения с врагом, при условии что остальные шли вперед, была ограниченной. Тем не менее данным параметром также не следует пренебрегать.
Согласно нашим подсчетам на основе анализа около 1200 солдат нефранцузского происхождения[750] были получены следующие результаты.
Процент дезертиров и боевых потерь в зависимости от национальной принадлежности солдат[751]
Как мы видим из этих не допускающих двусмысленности цифр, процент дезертиров мало различался в зависимости от национальной принадлежности. Исключение составили кавалеристы-немцы, в рядах которых констатировали несколько большую пропорцию дезертиров, чем среди их французских и итальянских коллег. Однако возможно, это связано просто с недостаточностью выборки. Наоборот, среди пехотинцев немецкого происхождения процент дезертиров даже ниже, чем среди французов. В общем же на примере итальянцев хорошо видно, что количество дезертиров среди солдат иностранного происхождения было, конечно, выше, чем среди французов, но отличалось все же весьма незначительно.
Что же касается боевых потерь, они также оказались практически одинаковыми. Выброс в большую сторону – 5,4 % павших в бою пехотинцев немецкого происхождения – объясняется не каким-то особым героизмом немцев, а скорее все же относится к области случайных смещений. В общем же видно, что немецкие и итальянские новобранцы, зачисленные на службу во французские полки, сражались так же достойно, как их товарищи, родившиеся в Бургундии или Шампани.
Интересно отметить, что при этом процент уроженцев «новых департаментов», получивших нашивки капрала, а тем более сержанта, был гораздо менее значительным, чем среди тех, кто родился на территории «старой Франции».
Процент получивших звание капрала или сержанта в зависимости от национальной принадлежности
В данном случае разница очевидна и не может быть объяснена случайными причинами. Видно, что количество солдат, получивших повышение по службе, было среди немцев и итальянцев в два-три раза меньше, чем среди французов. Однако эта разница объясняется не дискриминацией в отношении «национальных меньшинств». Просто-напросто для того, чтобы стать унтер-офицером, требовалось уметь читать и писать, по-французски конечно! Последнее далеко не всегда было очевидно для парня, родившего под Саарбрюкеном или Турином. За исключением этой «детали» мы не обнаружили серьезных различий в количественных характеристиках поведения солдат различных национальностей в рядах французских полков.
Наполеоновская армия обладала столь мощным моральным потенциалом, что даже те, кто без особого желания попадал в ее ряды, в скором времени увлекались общим порывом. Как известно, после присоединения Голландии к Франции в 1810 г. бывшие голландские полки были переформированы и влиты в армию Французской империи под новыми номерами, сохранив при этом практически полностью гомогенный национальный состав. Однако, несмотря на это, их морально-боевые качества были высокими.
Офицер 33-го легкого полка (бывшего 1-го егерского и 1-го батальона 6-го голландского линейного) Эвертс вспоминая о начале русской кампании, писал: «…дух полка не мог быть лучше, у всех видно было желание схватиться с неприятелем и отличиться в бою, тем более, что старые французские полки внимательно наблюдали за нами»[752]. Несмотря на то, что на параде в Минске маршал Даву наказал 33-й легкий полк за мародерство, приказав ему дефилировать с ружьями, повернутыми прикладами вверх (по тем временам – знак позора), часть не пала духом и покрыла себя славой в боях во время отступления.
В общем же можно сказать, что мотивации солдат иностранного происхождения, служивших под трехцветными знаменами, не были столь сильными, как у их французских собратьев, тем не менее они достаточно хорошо интегрировались в ряды императорской армии и храбро сражались в течение всего периода Наполеоновских войн.
Далеко не столь очевидно обстояло дело с иностранными контингентами. Их дебют в рядах армии империи был не блестящим – и в этом сходятся практически все источники.
Первой кампанией, где войска вассальных государств присутствовали в значительном числе, был поход 1806–1807 гг. Отныне рука об руку с французами должны были сражаться немцы Рейнской Конфедерации (баварцы, вюртембержцы, гессенцы и т. д.), поляки, итальянцы, голландцы… Завоевание прусской Силезии осуществлялось практически одними немецкими войсками, значительный процент составляли союзные части и в корпусе маршала Лефевра, которому была поручена осада Данцига.
Почти все документы отмечают низкий моральный дух, слабую воинскую подготовку и небрежное несение службы союзных частей. Вот что писал Жером Бонапарт из Силезии: «Посты (союзников) не спрашивают пароля, часовые не осматривают проходящих… Они лежат в кордегардии и не делают ни малейшего движения при появлении иностранных офицеров… Солдаты группами по четыре-пять человек уходят ночью из расположения части и, вооружившись пистолетами, грабят несчастных жителей деревень, которых они еще вдобавок и бьют. Я приказал офицерам делать ночные переклички, но они ответили, что, несмотря на эту меру, они не могут пресечь беспорядки»