Что же касается строевого устава, введенного в войсках в 1791 году, о нем можно сказать, что для своего времени, конечно, он был последним словом воинской науки, и, будучи достаточно ясным и исчерпывающим, отвечал реалиям королевской армии 80-х гг. ХVIII столетия. Однако уже к началу войн Империи этот совсем не старый документ казался древней историей. В нем ничего не говорилось о новой организации полков, батальонов и рот, ни словом не упоминалось о рассыпных строях стрелков, даже и полунамеком не давалось никаких рекомендаций для обучения штыковому бою, зато были, например, параграфы, где тщательно расписывалось, как надо отдавать почести Св. Евхаристии, и это при том, что многие солдаты в 1805 году, вероятно, уже и не знали, что такое Евхаристия, и тем более не понимали, зачем ей надо отдавать почести.
Генерал Фуа, которому, как и тысячам других наполеоновских офицеров, пришлось разбираться в этом хаосе, поистине выстрадал следующую фразу: «Тот, кто, желая изучить историю французской армии, будет изучать ее письменное законодательство, предпримет работу пространную и бесполезную. В этом ворохе монарших ордонансов и министерских постановлений, которыми можно заполнить сотню томов, противоречия будут останавливать его на каждом шагу. Он не сможет отличить положения, которые находятся в силе, от тех, которые уже не находятся, и от тех, которые никогда в силе не находились»[360].
Так как изменения происходили практически непрерывно, старые уставы предпочитали не трогать, зная, что все равно к моменту публикации новых изменится еще что-нибудь. Да и в постоянных походах императору уже некогда было этим заниматься. Вспоминая позже на острове Святой Елены о своих многочисленных проектах по поводу реформ в армии, Наполеон писал: «Я обдумывал все эти изменения, но не осмеливался их реализовать на практике, для этого мне потребовался бы период полного мирного спокойствия. Армия во время войны не позволила бы это сделать, она… послала бы меня подальше»[361]. Впрочем, в 1809 году в Шенбрунне после заключения перемирия с австрийцами император поручил генералу Матье Дюма разработать новый полевой устав, однако наскоро составленный документ был, по признанию самого автора, не более чем компиляцией предыдущих регламентов (все тех же уставов 1778, 1788 гг.), в которые был включен ряд текстов новых приказов. Только в 1812 году, накануне похода в Россию, генерал Преваль составил проект действительно нового устава, отвечающего реалиям войн Империи. Однако официально он так и не был введен в войсках, на его анализ и доработку уже не нашлось времени.
Взвод, построенный по регламенту 1791 г. Примечание: солдаты стоят тесно в строю. Каждый слегка касается локтями своих соседей. Расстояние между шеренгами (измерялось от ранца впередистоящего солдата до груди сзадистоящего) – 1 фут (32,4 см.)
Что же касается строевого устава, то здесь даже не было сделано и подобных попыток. Поэтому мы начнем знакомство с боевыми приемами пехоты прежде всего с устава 1791 года.
Вполне понятно, что, разработанный на основе опыта сражений ХVIII века регламент предполагал в качестве основного построения пехоты батальон в развернутой трехшереножной линии. В этой линии солдаты стояли очень тесно по фронту, в среднем на одного человека приходилось меньше одного шага[362], и каждый должен был слегка касаться локтями соседей справа и слева. Достаточно близко друг от друга располагались и шеренги – на дистанции одного фута (расстояние измерялось от ранца солдата передней шеренги до груди солдата задней). Позади линии располагалась большая часть унтер-офицеров и офицеров, исключение составляли капитаны, которые должны были стоять на правом фланге своей роты, и часть сержантов, которые также находились в строю. Конкретное местоположение каждого из солдат, унтер-офицеров и офицеров хорошо видно на рисунке.
Важно отметить, что при построении в боевой порядок каждая рота получала название «взвод» (peloton)[363], два рядом стоящих взвода назывались «дивизионом» (division). Это было связано с тем, что организационная единица и единица строевая не совпадали. По той или иной причине в ротах могло оказаться разное количество солдат, строевые же маневры требовали одинакового количества людей в подразделениях. Поэтому людей из рот, где их было с избытком, ставили в те роты, где их не хватало, в результате строевой взвод хотя и соответствовал приблизительно роте, но полной идентичности не было.
Батальон в развернутом строю
Построение батальона в колонну повзводно
Регламент предполагал, что данное построение должно было быть основным, более того, фактически единственным, используемым в бою. Именно поэтому построение батальона в развернутую линию называлось построением «en bataille», т. е. просто боевым. Вообще в регламенте все перестроения взвода, дивизиона или батальона, приводящие к тому, что данное подразделение оказывалось в развернутой сомкнутой линии, назывались перестроением в «боевой порядок».
Итак, трехшереножная сомкнутая линия батальона являлась, по мысли авторов регламента, основным и естественным построением. Модулем же ее, из которого, как из кубиков, выстраивалась как линия, так и все прочие построения, был взвод. В отличие от пехоты ХVII века, которая для похода, боя или парада принимала построение, где совершенно по-разному, с различными дистанциями и интервалами размещались бойцы, батальон рассматриваемого периода был составлен из как бы неразрушаемых, нерасчленяемых кирпичиков. Преобразование одного построения в другое осуществлялось за счет изменения положения взводов, которые делали захождения плечом вперед, перемещались вперед или назад, вправо или влево, сохраняя при этом внутри себя неизменным положение практически всех солдат и офицеров.
Например, основным строем для передвижения батальона по дороге или по полю была колонна повзводно. Строилась она следующим образом: командир батальона отдавал приказ:
1. Par peloton à droite Повзводно направо
2. Marche Марш
По второй команде каждый взвод заходил левым плечом вперед на 90°. В результате получалась последовательность построенных один за другим взводов.
Необходимость двигаться и маневрировать развернутой линией батальона, быстро «ломать его фронт»[364] и обратно строиться в линию привела и к появлению особой строевой стойки солдата, соответствующего шага и всей системы обучения, которые могут показаться сейчас весьма неудобными, но которые тем не менее являлись единственно возможными в тех условиях. Лучшим доказательством этого является то, что все войска Европы от Петербурга до Мадрида обучались примерно по сходным регламентам.
Первое, чему должен был обучиться рекрут, – это правильно стоять в строю. Устав так описывал правильную стойку солдата: «Каблуки на одной линии, сближенные настолько, насколько позволяет телосложение, ступни разведены и составляют одна по отношению к другой угол чуть меньше прямого, колени держатся прямо, но не натянуты, тело прямо и чуть наклонено вперед, плечи разведены, руки держатся естественным образом, локти прижаты к телу, кисти рук слегка развернуты ладонями наружу так, чтобы мизинец лежал по шву штанов, голова прямо, подбородок чуть приближен к шее, но не слишком, глаза смотрят на землю примерно в пятнадцати шагах»[365].
Строевая стойка солдата по регламенту 1791 г. (Рисунок из издания 1809 г.)
Непросто было научить простого крестьянского парня держать ступни разведенными, так чтобы они «составляли одна по отношению к другой угол чуть меньше прямого», тем не менее это было необходимо. Чтобы в строю солдат занимал минимальное пространство по фронту, чтобы он выполнял все ружейные приемы, не мешая другим, требовалась максимальная собранность всех движений. Напомним, что в одной шеренге по фронту стояло 200–250 человек! Малейший толчок сразу передавался как волна и мог нарушить равнение и сомкнутость.
Исходя из этих же принципов был выработан и основной строевой шаг, так называемый «обычный шаг» (pas ordinaire)[366]. По современным понятиям он может показаться просто черепашьим – 76 шагов в минуту, то есть примерно та скорость, с которой идет неторопливо прогуливающийся человек. Столь медленный шаг также легко объясняется уже названными императивами. Ведь линия развернутого батальона, занимавшая по фронту 100–120 метров, должна была перемещаться не только по плацу, но и по реальному полю боя со всеми его рытвинами, камнями, кустами, обломками лафетов и изуродованными телами, не нарушая или почти не нарушая равнения! Понятно, что даже очень хорошо обученные войска, если бы они вздумали двинуться вперед со скоростью парадного шага современных армий (100–120 шагов в минуту), не сумели бы сохранить равнение, превратились бы из стройной линии в бесформенную толпу.
Движения солдата во время шага также исходили из необходимости сохранять равнение и сомкнутость в огромной линии. Правая, свободная от ружья рука не давала отмашки, а держалась плотно прижатой к телу. Солдат должен был шагать, «вытягивая носок, но не слишком, причем так, чтобы он сохранял выворотность наружу, верхняя часть корпуса должна быть наклонена вперед, икры должны быть напряжены. Ставить ногу на землю надо плоско, без стука. Голову держать прямо…»[367]. Вся техника шага была построена на том, чтобы избежать малейших колебаний корпуса, которые могли бы привести к давлению на соседей справа или слева и тем самым разрушить линию: «…Солдаты в строю не могут идти так, как это мог бы позволить себе отдельно взятый человек, так как нет двух людей, ходящих одинаковым образом. Необходимо, чтобы рекруты научились ходить одинаковым шагом, чтобы этот шаг был четким и ритмичным, без чего не будет единства»