Этот строевой шаг совершенно не походил на театрально-аффектированный «гусиный шаг» германского Вермахта, ни на иные выверты современных строевых приёмов, предназначенных только для парадов. Невысокое поднятие ноги без всякой нарочитости, отсутствие отмашки, небольшая скорость. Это шаг не для развлечения публики, а для передвижений тактических единиц на поле боя, под огнём врага.
Кроме «обычного шага» применялся также и ускоренный – сто шагов в минуту. Этот тип шага применялся при движениях в колоннах, где вследствие узости фронта гораздо легче было сохранить равнение. Наконец, как уточнял регламент, «в атаке и при всех прочих обстоятельствах, которые могут потребовать особой быстроты движений», использовался особо ускоренный шаг или, как его называли, «шаг атаки» (pas de charge) – 120 шагов в минуту. Однако устав подчёркивал, что «подразделение, идущее таким шагом, не сможет долго держать равнение и, конечно же, скоро придет в беспорядок, поэтому шаг этой скорости рассматривается как выходящий за рамки нормального обучения»[369].
В наборе возможных типов маршировки, предписываемых регламентом, был еще один, который может поразить военного XX века, – это так называемый «облический шаг» (pas oblique) вправо или влево. Облический шаг вправо выполнялся следующим образом: солдат шагал вперед левой ногой, а затем выносил правую ногу под углом 45° к направлению движения, не поворачивая корпуса, затем снова левой вперед, правой вбок и т. д. Соответственно при облическом шаге влево ходили вперед правой ногой, а левой – в бок. Скорость облического шага была 76 шагов в минуту.
Современный читатель может подумать, что это что-то из области балета. Конечно, облический шаг не принадлежит к числу первых и самых естественных форм движения человека. Тем не менее его употребление также вытекало из необходимости действовать сомкнутой развернутой линией. Если во время боя линию требовалось сместить под углом вперед, сохраняя в то же время ее ориентацию фронтом к неприятелю, это можно было сделать только облическим шагом, при всех прочих вариантах пришлось бы изменить направление фронта боевого порядка либо ломать строй.
Наконец, добавим, что устав предусматривал и самый обычный человеческий шаг, который назывался «походным шагом» (pas de route). Как можно догадаться из его наименования, этот шаг использовался на марше. Скорость походного шага не была зафиксирована с такой же точностью, как для остальных (так как солдаты на марше шли не в ногу) и могла варьироваться в пределах 85–90 шагов в минуту. Солдаты, двигаясь по-походному, шли, как кому удобно, оружие также неслось произвольным образом, разрешалось разговаривать и петь.
Солдат, обученный правильно ходить, должен был затем овладеть приемами с оружием. Прежде всего это было ношение ружья по команде «на плечо» (portez vos armes). «Инструктор должен обратить особое внимание на то, чтобы солдат держал ружье не слишком низко и не слишком высоко, – указывал регламент, – если ружье держится чрезмерно высоко, левый локоть будет слишком отставлен в сторону, и солдат в результате будет занимать больше, чем положено, места в шеренге, оружие будет держаться нетвердо. Если же оружие держится слишком низко, у солдата не будет места, чтобы свободно действовать с ним, потому что его соседи, придвинувшись ближе, стеснят его движения…»[370]. Как мы видим, и здесь главной задачей было добиться максимальной слаженности в действиях в плотном строю.
После занятий по основным «принципам ношения оружия» рекрута обучали заряжать и стрелять (см. предыдущую главу), а затем и выполнять прочие ружейные приемы: брать ружье «под курок», «держать вольно» и т. д. Наконец, солдат обучался и примыкать штык и «брать на руку», то есть выставлять ружье со штыком прямо перед собой.
Вероятно, современный читатель будет удивлен, но последним приемом исчерпывалась вся индивидуальная подготовка рядового к рукопашному столкновению. Никаких уроков штыкового боя, а тем более каких-либо других видов единоборств на оружии или без оружия не давалось. Впрочем, отметим, что и во всех других армиях Европы: австрийской, русской, прусской, испанской – дело обстояло точно так же. Причина этого явления очень простая: дело в том, что, как мы неоднократно подчеркивали, устав, используемый в наполеоновской армии, как и все уставы других армий этого периода, был составлен исходя из опыта сражений эпохи линейной тактики, а в них, как уже отмечалось, по возможности избегали рассыпного строя, в действиях же массами полагались прежде всего на залповый огонь. Знаменитый австрийский полководец ХVIII века принц де Линь писал, что ему много удалось повидать в своих походах, но вот лязг скрещивающихся в бою штыков он слышал лишь один раз в сражении под Монсом (1757 г.).
Только наполеоновская эпоха с ее отчаянными штыковыми схватками под Эсслингом, Бородино, Люценом, Линьи и в ряде других сражений поставила на повестку дня необходимость подобного обучения. Но и здесь надо сделать следующую оговорку: почти все сражения, где действительно встречался серьезный штыковой бой, относятся к поздним войнам Наполеона, в основном 1812–1815 гг., выводы из них можно было сделать лишь после падения Империи. Наконец, при всей ожесточенности отдельных эпизодов штыковых схваток подавляющее число потерь и в эти годы наносилось неприятелю за счет артиллерийского и ружейного огня, а потому и не ставился остро вопрос об обучении индивидуальному бою, тем более что для таких занятий потребовались бы специально подготовленные кадры, дополнительные денежные средства и, самое главное, время. Ни того, ни другого, ни третьего не было ни у Наполеона, ни у его противников. Начало обучению рукопашному бою, гимнастическим приемам, физической подготовке солдата вообще будет положено в европейских армиях лишь во второй четверти ХIХ века, и наполеоновская эпоха в этом смысле еще целиком принадлежит ХVIII веку.
Более или менее обученный индивидуально рекрут переходил к занятиям по «программе» взводной школы. В этой части подготовки будущий солдат еще тверже закреплял пройденное в отношении шага, равнения и ружейных приемов, и везде главное внимание обращалось на слаженность исполнения, на то, чтобы взвод действовал как единое целое, не теряя равнение, маршировал фронтом, заходил правым или левым плечом вперед, менял скорость шага, четко выполнял ружейные приемы, а также вел залповый огонь. Усвоив эти упражнения, солдат должен был продолжать обучение в составе всего батальона. Конечно, когда на это имелось время, но в наполеоновской армии его очень часто не хватало, и нередко конскрипты пополняли ряды боевых частей, пройдя лишь взводную школу. Одним из важных моментов «батальонной школы» было обучение солдат разнообразным методам ведения огня, которые применялись на практике.
Основными способами стрельбы из сомкнутого строя были следующие: батальонный огонь (feu de bataillon), огонь пополубатальонно (feu de demi bataillon), огонь взводами (feu de peloton), и, наконец, огонь «двумя шеренгами» (feu de deux rangs).
В первых трех случаях речь шла о залпах, даваемых соответственно целым батальоном, полубатальоном или отдельными взводами. При этом регламент предполагал, что залп давался сразу всеми тремя шеренгами, причем по уставу первая шеренга вставала на колено, а третья стреляла в промежутки между солдатами второй шеренги. Для производства залпа всем батальоном командир отдавал следующие приказы:
По второй команде солдаты брали ружья наизготовку и взводили курки, причем солдаты первой шеренги одновременно садились на колено. По третьей и четвертой, как достаточно ясно, производилось прицеливание и осуществлялся залп. Аналогично отдавались команды и для стрельбы полубатальонами, только слово батальон заменялось на правый или левый полубатальон. Впрочем, этот тип огня редко встречался на практике. Зато весьма распространенным был огонь взводами. Командир батальона отдавал приказ:
Во второй команде командир первого взвода командовал изготовиться и стрелять своему подразделению, тотчас же после производства залпа первым взводом стрелял третий, затем немедленно каждый по очереди: пятый, седьмой, второй, четвертый, шестой и восьмой. Огонь, таким образом, быстро перекатывался по фронту всего батальона.
Однако самым «любимым» методом огня французской пехоты был так называемый «огонь двумя шеренгами» (feu de deux rangs), при котором достигалась максимальная скорострельность. Для его начала командир батальона отдавал следующие команды:
После того как все солдаты первых двух шеренг с заряженными ружьями становились наизготовку, отдавалось распоряжение:
По этой команде в каждом взводе целились и стреляли два солдата крайнего правого ряда, затем тотчас за ними – солдаты второго ряда, затем третьего, четвертого и т. д. (напоминаем, что «рядом» по уставу как во французской, так и во многих других армиях называются солдаты, стоящие один в затылок другому). Огонь, таким образом, прокатывался по фронту каждого взвода[371]. После первого организованного выстрела каждый вел огонь так, как это было ему удобно, и, в частности, солдаты второй шеренги уже не обязаны были стрелять одновременно со своим соседом спереди. Огонь начинал беспорядочно, но с большой скоростью «метаться» по всей линии батальона. Интенсивность этого огня была очень велика. Достаточно сказать, что батальон средней численности (т. е. около 700–750 человек) при весьма скромной степени обученности солдат давал около 1000–1200 выстрелов в минуту[372] или приблизительно 16–20 выстрелов в секунду!
Построение батальона в колонну к атаке
Это был настоящий шквал огня, линия батальона окутывалась пороховым дымом, в котором с непрекращающимся треском ежесекундно вспыхивали несколько десятков снопов вылетающего из ствола пламени. Пытаться остановить такую пальбу командой голоса, было бы просто бесполезно, поэтому сигнал для прекращения огня подавался с помощью короткой барабанной дроби. Добавим, что во время производства стрельбы командиры взводов и знаменосец с охраной отходили назад, на один шаг позади третьей шеренги.