А вот что вспоминает очевидец Аустерлицкого сражения, автор удивительно точных мемуаров хирург д’Эральд из дивизии Сюше, о поведении французской пехоты в этой битве: «Мы стояли в развернутом строю… В каждом батальоне командиры приказали выйти вперед (на несколько шагов) знаменосцу и фланговому с фаньоном[382], а затем выдвинули батальон на эту линию. Шеренги были выровнены, и была отдана команда “под курок”…Мы не двигались… Русские ядра врезались в сомкнутые ряды. Наши солдаты встречали смерть, недвижно стоя на месте, держа ружья в соответствии с командой… Русская артиллерия прекратила огонь, и линии пехоты двинулись на нас под звуки музыки. Мы стояли с ружьем под курок в полной тишине, наши роты вольтижеров отступали перед русскими батальонами, ведя убийственный огонь. Когда до неприятеля оставалось около 200 шагов, маршал Ланн, постоянно носившийся в галоп вдоль нашей линии, подъехал к барабанщикам… приказал бить атаку и ускакал. Генерал Сюше спрыгнул с коня и встал справа от гренадер, сказав, что в этой ситуации он хочет доказать им все свое доверие. Солдаты закричали “Вперед!”, и по всей линии раздался громовой клич “Да здравствует император!”, который всегда предвещал смертельную схватку. Офицеры удерживали солдат, которые хотели идти слишком быстро… Перед нами был небольшой овраг, отделявший русских от французов. Наши стрелки держались в нем некоторое время, а затем оставили его, побежав в нашу сторону. Русские устремились вперед, перешли овраг и скорым шагом двинулись на нас со штыками наперевес. Наши батальоны, держа ружья «под курок», медленно шли навстречу. В десяти шагах от нас первая линия русских остановилась и дала залп. Французские батальоны взяли штыки на руку, идя стройными рядами, как на маневрах в Булонском лагере. Они ускорили шаг. Многие русские батальоны заколебались и повернули назад, другие встретили нас стоя на месте. Они получили залп в упор и были опрокинуты с первого удара»[383].
Из описания д’Эральда видно, что пехота дивизии Сюше действовала в безупречном развернутом строю, сохраняя равнение под сильным артиллерийским огнем. Причем эту прекрасную обученность французской пехоты автор связывает с маневрами в Булонском лагере.
Так что генерал Фуа был прав, когда писал о войсках, сражавшихся под Ульмом и Аустерлицем: «никогда во Франции не было столь мощной армии. Хотя храбрецы, восемьсот тысяч которых в первые годы войны за свободу поднялись по призыву «Отечество в опасности!», были наделены большими добродетелями, но воины 1805 года имели больше опыта и подготовки. Каждый в своем звании знал свое дело лучше, чем в 1794 году. Императорская армия была лучше организована, лучше снабжена деньгами, одеждой, оружием и боеприпасами, чем армия Республики…»[384].
Армия Наполеона, обученная в Булонском лагере, использовала на практике боевые порядки, которые описывал регламент 1791 года: линия, батальонная колонна (повзводно и подивизионно). К ним добавились те, которые привнес опыт революционных войн: рассыпной строй, а также батальонные и полковые каре, строившиеся для отражения атак кавалерии. Эти каре, в отличие от регламентированных, получались в результате очень простых движений.
Стрелковая цепь по регламенту Даву
Вот, например, как производилось построение батальонного каре. Батальон, стоявший в колонне подивизионно на взводных дистанциях (т. е. каждый дивизион располагался в затылок за предыдущим на расстоянии, равном длине фронта взвода), получал приказ:
По последней команде правые взводы 2-го и 3-го дивизионов заходили левым плечом вперед, а левые взводы тех же дивизионов – правым.
4-й дивизион примыкал вперед и делал поворот кругом. Барабанщики, знаменосец и командир батальона уходили в центр каре.
Что касается рассыпного строя, то в кампаниях 1805–1807 гг. для этой цели использовались как вольтижерские роты, так и целые батальоны легкой пехоты. Стрелковая цепь действовала на расстоянии 100–200 метров перед фронтом сомкнутого строя, чаще всего колонны, так как линия сама предназначалась для стрельбы. Застрельщики вели огонь, разобравшись попарно: в момент, когда один солдат стрелял, другой прикрывал его, стоя наизготовке.
Э. Детайль. «Массы» пехоты в стрелковом бою
Итоги эволюции тактики в период войн 1805–1811 гг. подводились в циркулярах Даву, адресованных его дивизионным генералам Фриану, Гюдену, Дессе и Компану. Они дают действительно реалистическую картину пехотного боя этих лет. Остановимся поэтому на них более подробно.
Во-первых, в «уставе» Даву батальоны указаны, наконец, такими, какими они были в реальности: шести ротного состава с вольтижерами и гренадерами. Во-вторых, из циркуляров маршала полностью исключены все теоретизирования и схоластические «эволюции линий». Наконец, регламент Даву нацелен на обучение новой форме боя – гибкому сочетанию колонн, линий и рассыпного строя. Хотя указанные циркуляры не являются всеобъемлющим уставом, и многое в них не разъясняется, так как подразумевается очевидным, тем не менее, ясно, что основной боевой формой становится теперь колонна подивизионно (вследствие уменьшения числа рот она состояла лишь из трех дивизионов). На это косвенно указывают ряд разделов. В частности, объясняя, каким образом необходимо строить каре, Даву без предварительных объяснений предполагает, что батальоны уже стоят в колоннах. В параграфах устава, говорящих о действиях стрелков, лишь один раз упоминается линия, в остальных случаях речь всегда идет о колоннах и т. д.
Даву уделяет большое место действиям цепей стрелков. Маршал считает, что маневрированию в рассыпных строях должны быть обучены не только вольтижеры, но и вся пехота без исключения. Чтобы поддержать огонь стрелковой цепи, батальоны выделяют последовательно то одну, то другую роту. Совершенно очевидно также, что полностью стерлось различие между полками легкой и линейной пехоты. Теперь вся пехота при надобности выполняет службу, которой ранее занимались лишь солдаты легких частей, а позже – солдаты легкой пехоты и вольтижеры.
Фабер дю Фор. Рядом с Валутиной горой (19 августа 1812 г.). Французская линейная пехота (корпуса Нея) в колонне повзводно выдвигается на боевые позиции. Слева – адъютант, спешащий передать приказ
Маневры цепей отныне тщательно продуманы. Для того чтобы прикрыть батальонную колонну стрелками, выделялась одна рота, которая выходила на 200 шагов вперед и разделялась на три равные части. Средняя часть в сомкнутом боевом порядке оставалась на том месте, куда выдвинулась рота, при ней находились капитан – командир роты, старший сержант, два сержанта, два капрала и два горниста для подачи сигналов. Другие две части роты расходились в стороны: одна на сто шагов направо, другая на сто шагов налево. Из этих подразделений две трети, а именно первые две шеренги, рассыпались в цепь попарно, а третья с командиром оставалась на месте в качестве маленького резерва. Цепь, таким образом, была поддержана тремя небольшими сомкнутыми группами, которые использовались в качестве источника подкрепления застрельщикам и опорных точек для командования. К этим же группам стрелки сбегались в случае кавалерийской атаки врага, формируя небольшие «массы» (masse) пехоты, ощетинившиеся штыками во все стороны.
Как показал боевой опыт, такие «массы» могли быть очень эффективными. Вот что рассказал Коленкур в своих мемуарах о действиях вольтижеров 9-го линейного полка под Витебском 27 июля 1812 года: «…рота вольтижеров, направленная на наш левый фланг, доказала, что в состоянии сделать решимость этих замечательных пехотных частей, даже когда они изолированы… Эти храбрецы, окруженные в сто раз более сильной кавалерией, вели с ней перестрелку, чтобы поддержать наши слабые эскадроны; они стреляли без перерыва и все время выводили из строя неприятельских конников… Много раз мы видели, как пять или шесть вольтижеров стоят группой в пятидесяти шагах от неприятельских эскадронов под обстрелом целой тучи всадников и держатся против них, прислонившись спиной друг к другу, экономя свои патроны и выжидая неприятеля с таким расчетом, чтобы можно было стрелять в упор»[385].
От солдат, ведущих бой в цепи стрелков, теперь требовалось много инициативы, ловкости и навыков. Наконец, их передвижения должны были быть быстрыми. «Стрелков необходимо учить не только обычному и ускоренному шагу, но и бегу, ибо все перемены направления движения фронта, броски вперед, чтобы захватить лес, деревню либо другие позиции, где они могут обезопасить себя от кавалерийский атаки, должны осуществляться бегом. Также бегом они должны отходить к взводам резерва, если покажется кавалерия, готовящаяся к атаке, если только они не найдут канавы, рва, изгороди, за которыми они могут вести огонь в безопасности. На равнинах стрелки должны двигаться в строжайшем порядке, сохраняя хладнокровие и тишину, беречь патроны и быть готовыми к исполнению любых передвижений… Если равнина, по которой движется колонна, пересечена оврагами, или на местности имеются холмы или перелески, стрелки должны прочесать овраги, забраться на вершины холмов, обойти и прочесать перелески… Если встречается дом, усадьба, хижина, капитан вышлет туда необходимые силы, чтобы их осмотреть, а если есть подозрение, что там находится враг, он тотчас же предупредит командира колонны, стянет к себе стрелковую цепь, чтобы не быть опрокинутым внезапным нападением…»[386].
А. Адам. Битва на Москве-реке 7 сентября 1812 г. Войска IV корпуса Великой Армии выдвигаются для атаки батареи Раевского. Батальоны, изображенные на рисунке, построены в линии
Кроме действий цепей стрелков Даву обращает большое внимание и на построение и маневры каре, в которые он вносит ряд усовершенствований. В частности, маршал отмечает, что «опыт показал необходимость помещения резервов в центр каре… Его светлость монсеньер маршал князь Экмюльский заполнил этот пробел в регламенте»