тя еще весьма туманно, идеи будущей операции: все трое должны были исследовать районы как севернее, так и позади предполагаемого фронта развертывания австрийцев. Из этого можно сделать вывод, что уже тогда, в Булони, Наполеон принял решение об осуществлении «маневра на тылах неприятеля».
Тем не менее следует категорически отбросить версию ряда вульгаризаторов истории, согласно которой император, находясь в Булонском лагере, в порыве вдохновения продиктовал однажды весь план австрийской кампании, план, которому было суждено осуществиться во всех его деталях, чуть ли не минута в минуту, план, в котором предполагалось пленение армии Макка в Ульме и даже указывался день вступления в Вену. Наполеон даже не предвидел тогда, да и не мог предвидеть, что Макк расположится в Ульме, ибо в наставлениях Мюрату этот город назван «естественным депо армии (французской)».
Операция началась 26 августа, когда «Армия берегов океана», т. е. войска, собранные на побережье Ла-Манша, выступила из Булонского лагеря и, повернувшись спиной к коварным морским просторам, устремилась на восток, навстречу армиям коалиции. В эти же дни Наполеон отдал распоряжение, согласно которому все эти движущиеся в поход массы войск получили название Великая Армия, а ее отдельные соединения отныне стали называться армейскими корпусами. Общая численность предназначенной для действий в Германии Великой Армии вместе со всеми вспомогательными контингентами достигала 210–220 тысяч человек, из которых 170 тысяч солдат приняли непосредственное участие в начинавшейся операции.
Обращает на себя внимание образцовая организацию марша наполеоновских войск по территории Франции. Благодаря четко действовавшей в пределах Империи системе интендантской службы солдаты исправно получали рационы и имели возможность располагаться на ночлег большей частью в удовлетворительных условиях. Армейские корпуса двигались по параллельным дорогам, строго соблюдая намеченные маршруты и этапы, так что, несмотря на многочисленность колонн, они не создавали друг для друга осложнений во время марша.
Ульмский маневр, 1805 г.
«Имею честь донести Вам, что дивизия прибыла вчера вечером в Лилль, – доносил генерал Гюден, командир 3-й дивизии 3-го корпуса военному министру 5 сентября 1805 года. – Войска двигались в величайшем порядке, и я не получил ни одной жалобы (со стороны населения) со времени нашего выступления из Амблетеза. Солдаты наполнены воодушевлением и несмотря на дождь, который шел почти каждый день, бодры и довольны…»[427]
Рапорты, исходящие от командиров самых различных соединений, совершавших этот марш, похожи на этот, и их очень много в военно-историческом архиве Франции. Отчеты командиров соединений отражают реальное положение дел. Великая Армия была переброшена на театр военных действий в самом образцовом порядке и в короткие сроки. Спустя ровно месяц после выступления с берегов Ла-Манша французские полки форсировали Рейн.
К этому моменту австрийцы только завершали свое беспорядочное выдвижение в район Ульма, Бургау и Гюнцбурга, о чем был своевременно проинформирован император. Отныне его план операции четко оформился. Развернутые на широком фронте корпуса должны были обойти правый фланг австрийских войск и сконцентрироваться в районе Донауверта. «Его Величество желает перейти Дунай между Донаувертом и Ингольштадтом до неприятеля, а если последний будет очищать Баварию, атаковать его во фланг во время марша»[428], – говорилось в инструкции Бертье, направленной им маршалу Бернадоту 28 сентября 1805 года.
Для того чтобы скрыть от врага хотя бы на время этот грандиозный маневр, император прибег к стратегической завесе: прямо в направлении Ульма двинулась часть резервной кавалерии Мюрата. Эти отряды должны были создать видимость приближения крупных масс французов с запада, в то время как основная масса войск производила широкий обход с севера.
В 3 часа утра 25 сентября гусарская бригада Фоконне и гренадеры Удино первыми форсировали Рейн и двинулись вглубь Германии, за ними широким потоком хлынули остальные соединения Великой Армии.
Необходимо отметить, что император мастерски сочетал действия на театре войны с политическими маневрами. Ему удалось привлечь к союзу с Францией не только баварского электора, территория которого стала жертвой австрийской агрессии, но и заставить присоединиться к этому союзу другие германские государства. 1 октября 1805 года в Луисбурге был подписан договор с курфюрстом Баденским, а на следующий день оборонительно-наступательный союз с курфюрстом Вюртембергским. Хотя вследствие скромных размеров армий этих небольших государств они мало что могли прибавить к наступательной силе армады Наполеона, но тем не менее способствовали обеспечению коммуникационных линий и позволили сэкономить императорские полки для выполнения основных задач.
Великая Армия двигалась по раскисшим от грязи дорогам Германии с точностью часового механизма. Сжимая операционный фронт в соответствии с планом кампании, французские корпуса безостановочно шли к Дунаю.
Здесь необходимо упомянуть об огромной работе, проделанной императорским генеральным штабом в эти дни. Корпусные командиры постоянно получали не только точные указания к действиям, причем адъютанта из главной квартиры прибывали по несколько раз в день, но и благодаря усилиям неутомимого Бертье маршалы ежедневно подробно информировались о всей обстановке на театре военных действий, им сообщались все возможные данные о расположении и действиях других корпусов Великой Армии. Громада войск, развернутая на широком фронте (около 200 километров в момент перехода Рейна и около 60 км при форсировании Дуная), двигалась так, что казалось, словно каждый корпус, каждая дивизия чувствовали справа и слева локоть товарищей по оружию, готовых при первой тревоге прийти на помощь. Это еще одна характерная черта наполеоновской системы ведения войны: точность и ясность приказов, постоянное единство действий, моральная и материальная монолитность армии.
Что же касается австрийского командующего, то до самого последнего момента перед соприкосновением армий он ожидал подхода французов с западного направления, через Шварцвальд. Обходной марш Наполеона по равнинам Баварии остался незамеченным для австрийцев, так что когда 7 октября французские авангарды вышли к Дунаю у городка Донауверт и начали переправу через реку, им не пришлось преодолевать серьезного сопротивления. Здесь были лишь аванпосты отряда Кинмайера, которые при первом столкновении с французскими передовыми частями отошли на восток, предоставив саперам корпуса Сульта спокойно делать свою работу.
8 октября войска Наполеона уже наводнили правый берег Дуная, и шедшие во главе армии драгунские дивизии Мюрата разгромили в первом серьезном бою под Вертингеном австрийский отряд генерала Ауффенберга, потерявшего несколько сот человек убитыми и ранеными, около двух тысяч пленными, знамена и пушки.
Великая Армия выполнила тем самым первую часть своей задачи. Мощным клином она врезалась в расположение правого фланга австрийцев и вышла на тылы армии Макка. Однако здесь началось непредвиденное. Дело в том, что Наполеон, оценивая возможные ответные действия неприятеля, исходил из соображений разумной логики. Поэтому, проигрывая в уме варианты ходов противника, он мысленно ставил себя на его место и соответственно предполагал, что сам сделал бы, оказавшись в положении врага. Поэтому для императора было почти очевидно, что австрийцы будут действовать по наиболее разумному алгоритму, а именно, узнав об обходе наполеоновской армии, Макк соберет свои полки в кулак и попытается прорваться назад, в восточном направлении, сминая на своем пути отдельные противостоящие ему колонны.
«Вероятно, переход через Лех и занятие Аугсбурга, которые произойдут сегодня, отрезвят неприятеля, – писал начальник штаба маршалу Нею по поручению императора. – Невозможно, чтобы противник, узнав о переходе Дуная и Леха, а также о страхе и беспокойстве, которые охватили его войска на Лехе, не решился отступать»[429].
Наполеон не исключал, хотя и считал маловероятным, отступление австрийцев в южном направлении по пути в Тироль. Дело в том, что при действии по данной схеме армия Макка, хотя и почти наверняка уходила из-под удара, в то же время надолго оказывалась совершенно бесполезной для дальнейшего ведения войны, безнадежно теряя связь с русскими войсками и открывая французам дорогу на Вену.
Наконец, менее всего император предполагали третий, последний более или менее логичный метод действий Макка: отступление его армии по левому берегу Дуная в северо-восточном направлении. Впрочем, Наполеон считал, что такое решение может принять разве что очень самоуверенный командующий, ибо оно означало бы для австрийцев готовность идти на прорыв сквозь массу двигавшихся по левому берегу французских войск и риск быть прижатыми к Дунаю и полностью уничтоженными. «Его Величество не думает, что неприятель будет столь безумен, чтобы перейти на левый берег Дуная…», – писал по этому поводу Бертье в другом своем письме, обращенном к Нею.
Так как другого реального пути отхода для вражеской армии не было, а оставаться на месте было, по мнению императора, настоящим безумием со стороны Макка, естественно было предположить, что австрийцы будут действовать одним из перечисленных способов, а именно:
1) наиболее вероятный – прорыв на восток через Аугсбург на соединение с русской армией;
2) менее вероятный – отступление на юг, в Тироль;
3) очень маловероятный – отход по левому берегу Дуная на северо-восток.
Соответственно главной задачей на новом этапе маневра Наполеон видел как можно более скорую концентрацию французских дивизий в районе Аугсбурга, чтобы преградить австрийцам главный путь отступления. Параллельно с этим один из корпусов (4-й корпус Сульта) был брошен форсированными маршами на Мемминген с целью отрезать дорогу в Тироль. На левом берегу Дуная оставались лишь часть корпуса Нея и дивизия пеших драгун Бараге д’Илье.