тся, по крайней мере, в 600 туазах (1200 м) позади Его Величества под командованием штабного генерала.
Дежурный эскадрон располагается в зависимости от обстоятельств»[515].
Впрочем, насколько исполнялся этот регламент, трудно сказать: «Когда император слишком приближался к опасности, он отсылал всех своих офицеров и едва позволял оставаться с собой князю Невшательскому и герцогу Виченцскому (Коленкуру). Один паж имел привилегию не удаляться от него и подавал подзорную трубу, когда это было необходимо. Неоднократно я видел, как гофмаршал и обершталмейстер были обеспокоены тем, что многочисленная и блестящая кавалькада главной квартиры слишком привлекала внимание, и вражеские ядра падали совсем близко от императора. В этом случае Наполеон намеренно оставался на месте, стараясь отослать всю свиту назад, но подобные приказы всегда плохо исполнялись, столь трудно было убедить молодых людей, таких как наши, что какое-либо опасное дело могло обойтись без их участия»[516].
Эти строки принадлежат человеку, без которого, как мы уже сказали, трудно было бы представить себе эту небольшую экскурсию по императорской главной квартире, барону Фэну. Ему же принадлежит лаконичное описание бивака, который разбивали для императора и его свиты тогда, когда пушки смолкали, а в наступающих сумерках оркестры гвардии играли «Победа за нами!»: «На поле боя палатки императора ставили посреди каре императорской гвардии. Тогда гвардейские генералы пополняли собой его двор или скорее военную семью…
В императорской ставке было три главных палатки[517]: палатка императора, палатка офицеров свиты и палатка начальника генерального штаба. Эти палатки были из холста с синими и белыми полосами, обрамленные бахромой из красной шерсти. Жилище императора было разделено холщовой перегородкой на две соединявшиеся между собой комнаты.
Первая была его кабинетом. Здесь стоял небольшой письменный стол, кресло, отделанное красной кожей, предназначенное для императора, и два табурета, один для секретаря, другой для дежурного адъютанта, стол и сиденье были складывающимися. Вторая комната служила спальней, здесь ставили небольшую складную металлическую кровать с ремешками посередине, поддерживающими матрас, и занавесями из плотного шелка зеленого цвета. У подножия кровати клали коврик, взятый с пола экипажа, кроме того, в комнате находился походный туалетный прибор.
Палатка была двойная, т. е. она состояла из внешней палатки, растянутой на колышках, и как бы вложенного в нее внутреннего тента. Промежуток между этими двумя палатками, представлявший собой служебный коридор, использовался как склад. Здесь обычно находились комнатный лакей и мамелюк. Сюда складывали днем чемоданы, матрасы и чехлы от палаток.
Ночью, когда император ложился на свою кровать, в “кабинет” вносили два тюфяка, которые дежурный адъютант и секретарь называли своими кроватями.
Палатка, мебель, стальная кровать, матрасы – все это складывалось, помещалось в кожаные чехлы, переносилось на спинах мулов.
Обслуживающий персонал ставки очень быстро ставил палатки – менее чем в полчаса, несмотря на то что это делалось почти всегда глухой ночью, ибо очень часто император принимал решение о том, где располагаться лагерем, в поздний час. Сначала очищали место, но, конечно, не так хорошо, как это могли бы сделать днем, в чем я однажды убедился и что никогда не забуду. Это было вечером после большой битвы, мы очень долго ждали, когда, наконец, будут расставлены палатки. Едва это было сделано, как я залез в коридор между тентами и, сморенный усталостью и сном, прилег, как мне показалось, на мягкий чемодан. Каково же было мое пробуждение! Моя кровать оказалась трупом погибшего во вчерашней битве! Horresco referens! До сих пор я содрогаюсь, вспоминая этот эпизод!»[518]
Конечно, не всегда императорская ставка располагалась столь неуютно. Когда армия проходила через населенные пункты, главная квартира находилась чаще всего в доме: в крестьянской лачуге или роскошном дворце – это уже зависело от обстоятельств. Неизменными оставались только порядок, организованность и энергия всего персонала ставки от императора до последнего штабного секретаря.
Эта безостановочная, слаженная и порой просто самоотверженная работа главной императорской квартиры и штабов соединений Великой Армии, без сомнения, еще один из «секретов» череды наполеоновских побед.
Глава XАрмия в гарнизоне, на марше, биваке и постое
Те, кто воевал в эпоху Наполеона… знают, что на войне гораздо труднее свыкнуться с лишениями и усталостью, чем с опасностью, к которой привыкаешь и которую с каждым днем встречаешь все более хладнокровно.
В этой главе нам предстоит спуститься с высот стратегических комбинаций на уровень вполне земной и вместо блеска императорского штаба увидеть грязь биваков и рутину казарменной жизни. Увы, великие битвы составляли лишь эпизод в жизни солдат и офицеров, основную часть своего времени эти люди проводили в бесконечных переходах и в прозаических заботах лагеря, казармы или бивака. Более того, как уже упоминалось, даже основные потери армия несла вовсе не в огне сражений, а от лишений, собственно и составлявших походную жизнь. Но все же мы не допустили ошибки, начав описание наполеоновских войск с их боевой деятельности. Ведь эти люди в прожженных бивачными кострами, перепачканных шинелях и драных походных штанах, так часто холодные и голодные, шли вперед и страдали именно во имя великих битв, а в часы отдыха, вокруг наконец-то разожженного бивачного костра, на котором весело булькал котелок с долгожданным супом, в лагерном бараке или на постое в крестьянской избе основной темой их разговоров, шуток или хвастливых рассказов, смыслом их жизни был бой, грандиозные победы и удивительные подвиги.
Именно поэтому, только отдав должное великому, мы перейдем к малому. И начнем мы описание этой будничной жизни армии с самого начала, с того, с чем прежде всего приходилось сталкиваться новобранцу – с казармы.
Несмотря на обилие мемуаров и дневников младших офицеров армии Наполеона и даже простых солдат, эта сторона военной жизни почти не нашла отражения в их произведениях. Объяснение данному факту найти нетрудно: во-первых, монотонность казарменной жизни не особенно располагала к описанию ее на страницах мемуаров, а во-вторых, в эпоху Империи войска не засиживались в казармах – ведь шла практически непрекращающаяся война. Тем не менее не следует впадать в крайность, утверждая вслед за рядом авторов, что в наполеоновскую эпоху солдаты не знали казарм. В короткие мирные передышки значительная часть полков располагалась в специально отведенных для них помещениях. Нельзя также забывать, что каждая часть имела свое депо – пункт, где собирались и обучались новобранцы перед посылкой их в действующую армию, здесь хранился архив, часть полкового имущества, а в ряде случаев и знамена (например, в артиллерийских полках и в частях легкой кавалерии орлы почти постоянно находились в депо). В общем же на основе анализа послужных списков рядовых (см. главу II) можно предположить, что каждый солдат эпохи Империи провел в казарме не менее нескольких месяцев. Так что казарменные коридоры не были чем-то неизведанным для гренадеров и гусар Наполеона. Последуем же за ними на некоторое время внутрь этих помещений, название которых, увы, стало синонимом однообразия и ограниченности.
Большинство французских казарм того времени были построены при Старом порядке, ещё в конце ХVII и в XVIII веке. Это были прочные толстостенные каменные здания со сводчатыми потолками, так как располагались они чаще всего в крепостях и соответственно были сконструированы так, чтобы выдержать в случае нападения обстрел тяжелыми ядрами. В эпоху Революции под казармы были переданы также помещения ряда монастырей и особняков. Один из современников не без юмора писал по этому поводу: «Солдат всегда располагается в лучшем доме города. Пойдите в Сен-Дени и спросите лучший особняк – вам покажут казарму. В Венсенне солдаты живут в палатах наших королей, в Авиньоне – во дворце римских пап… В Париже, Сен-Дени, Рюэле есть очень хорошие казармы. Некоторые из них были построены для своего назначения, другие были монастырями, где божьи девы в своих песнопениях воздавали хвалу Господу. Если бы стены имели уши, они нашли бы, очевидно, некоторую разницу с тем, что там поют сейчас»[519].
Если же отбросить юмор, то нужно отметить, что состояние этих зданий было самым различным. Рапорты инспекций полковых депо, располагавшихся на территории Франции, большей частью отмечают, что «здания казарм в хорошем состоянии… казарменные помещения поддерживаются в чистоте. Предметы обмундирования и экипировки расположены в соответствии с регламентом, обстановка помещений и кухня содержатся в чистоте и порядке»[520]. Зато солдаты полков, находившихся в Италии и Голландии, как правило, жили в обстановке, далекой от роскоши. Рапорт инспекции, проведенной 5 термидора VIII года (24 июля 1805 года) в г. Амерсфорте (Голландия), гласит: «Казармы в Батавии (Голландии) обычно очень плохи. Благодаря заботам главнокомандующего во многих гарнизонах войска переместились в более здоровые помещения, но и они весьма далеки от наших французских норм. Несмотря на это, к чести солдат надо отметить, что в здании поддерживается чистота»[521].
Впрочем, не стоит, конечно, понимать слово «чистота» в современном его значении. Так, регламент от 12 октября 1791 года, сохранившийся в силе в эпоху Империи, предписывал: «Строго запрещается всем офицерам и солдатам, а также всем прочим лицам испражняться у стен казарм и офицерских жилищ, а также выбрасывать нечистоты из окон…»