азав, что он получил самое лучшее извинение в мире. Полковник же, который в душе был не особенно доволен подобными извинениями, сказал мне позже, что сделал это, чтобы не навлекать на полк ненужные последствия. Может быть, это повлияло бы и на его повышение, потому что дело шло о его возможном вступлении в Гвардию...»23
Совершенно очевидно, что, если бы владельцем бесцеремонного пса был не гвардеец, а рядовой полка, которым командовал Хлузевич, солдат, вероятно, был бы очень рад, если бы для него весь этот эпизод исчерпался пинком под зад...
Ясно, что армейские офицеры никак не могли испытывать нежности по отношению к корпусу с такими привилегиями, амбициями и влиянием.
Тем не менее не приходится сомневаться в том, что в первые годы существования Империи, пока Гвардия была относительно малочисленна и состояла в основ - ном только, из прошедших через тысячу опасностей ветеранов, эти противоречия не имели большого значения. Ее солдаты гордые, а порой и заносчивые, были, несомненно, достойными и отважными воинами, вызывавшими не только зависть, но и всеобщее уважение. Наконец, их было не так уж много в масштабах армии, и многие армейские солдаты и офицеры просто- напросто не пересекались с ними ни на биваке, ни на марше, ни на службе.
Однако уже с 1804 г. в Гвардии появляется новая составляющая, огромный численный рост которой начиная с 1809 г. во многом изменит сущность этого учреждения.
Постановлениями от 27 фримера XII года (19 декабря 1803 г.) и 30 нивоза XII года (21 января 1804 г.) при полках пеших гренадер и пеших егерей было приказано сформировать по батальону 5-ротного состава «велитов». Названные так по образцу Древнего Рима батальоны велитов фактически были призваны стать неким подобием ускоренной военной школы, подготавливающей офицеров для линейных частей и унтер-офицеров для Гвардии. Велиты должны были быть добровольцами из числа призывников (по четыре от департамента), они должны были происходить из зажиточных семей, которые могли обязаться выплачивать им 200 франков в год сверх государственного жалования. «Эти формирования, - писал знаменитый военный администратор Лакюэ, - призваны выполнять двойную задачу: пополнять Гвардию и сделать систему конскрипции более приемлемой для обеспеченных слоев населения»24. Престижность службы в Гвардии и хорошее обеспечение (за свой счет) должны были подсластить пилюлю призыва на военную службу для выходцев из «приличных семей». Одновременно Гвардия получала резервуар для того, чтобы черпать в нем пополнение. В 1805 г. было создано еще два батальона велитов при пешей Гвардии, а также были организованы велиты при конных полках и артиллерии. Согласно Императорскому декрету от 15 апреля 1806 г., в момент отправления в поход роты велитов должны были вливаться в состав батальонов Гвардии таким образом, чтобы каждая рота состояла из 80 старых солдат и 45 велитов. Это должно было позволить, с одной стороны, сэкономить часть ветеранов, оставив их для охраны императорских дворцов и государственных учреждений, с другой стороны, давало хорошую школу молодежи. Вот что писал по этому поводу лейтенант гвардейских конных егерей Шевалье: «Велиты имели свой особый дух, отличающий их от других полков армии. В них было много гордости, рыцарственности, много самоуверенности и храбрости, самолюбия и отваги, а также доведенное до крайности желание отличиться. В общем, у этого корпуса было много воинских добродетелей, но и очень много недостатков. К счастью, едва мы выступали в поход, велитов распределяли по ротам так, что во взводе едва оказывался один велит. Их дух критики и неподчинения растворялся в здоровом коллективе старых служак. Из велитов вышло большое количество достойных офицеров редкой отваги»25.
Действительно, проведенный анализ послужных списков 488 велитов, поступивших в 1-й гренадерский полк 1 января 1807т., подтверждает слова Шевалье. Все зачисленные в этот день велиты поступили в батальон в 1804 г. и, следовательно, к 1807 г. имели за плечами примерно 2,5 года службы и приняли участие в двух походах 1805 и 1806 гг. Все они были людьми молодыми: самым младшим исполнилось 22 года, самым старшим - 26. Но подавляющее большинство из них, - 409 человек (83,8%) - прослужив в Старой Гвардии до начала 1808 г. (и пройдя соответственно еще одну кампанию), покинули ее ряды с повышением: 352 велита (72,1%) стали офицерами линейных войск, 57 из них (11,7%) - унтер-офицерами создававшихся полков Молодой Гвардии (см. ниже).
Таким образом, велиты прошли своеобразную, но, видимо, очень эффективную школу: служба в учебном батальоне, 3 похода с битвами, биваками и лишениями и, наконец, годовая служба в лучшем пехотном полку Империи. Можно было не сомневаться, что 25-26-летний молодой человек, прошедший такие «университеты» будет отличным командиром. Действительно, из велитов вышла целая плеяда отличных офицеров, среди них был и знаменитый французский полководец середины XIX в. - маршал Бюжо.
В 1806 г. велиты, в общем сохранив свои функции, были организованы в отдельные части, так называемые полки фузилеров Гвардии - полк фузилеров-гренадер и фузилеров-егерей (см. Приложение V).
Удачный опыт создания частей велитов (фузилеров) подсказал, по-видимому, Императору идею создания другого подобного формирования в рядах Гвардии - «Ордоннансовых жандармов» у организованного в сентябре-октябре 1806 г. Как уже отмечалось в главе III, эта конная часть вобрала в себя представителей лучших дворянских родов старой Франции. Необходимым условием вступления в нее было обмундирование, экипировка и покупка коня за свой счет, для чего, как гласил императорский декрет, «по прибытии в часть необходимо было сразу внести в ее кассу сумму в 1900 франков и доказать, что семья будет впоследствии выплачивать поступившему в жандармы дополнительный пансион в 600 франков в год, что вместе с жалованием, положенным в Императорской Гвардии, позволит ему вести достойный образ жизни...»26 Ясно, что подобное могли позволить себе лишь выходцы из очень состоятельных семей. Идти на войну солдатом, да еще за свой счет, причем за большие деньги (!) было не в стиле буржуазии, зато вполне вписывалось в дворянскую традицию старой Франции. В результате в ряды Ордоннансовых жандармов как из рога изобилия посыпалась состоятельная дворянская молодежь. «В Майнце, в котором, начиная с 20 октября 1806 года, должно было произойти формирование Ордоннансовых жандармов, - рассказывает д'Эспеншаль, - разместилась императрица Жозефина и часть двора, приехавшие сюда, чтобы быть ближе к тем великим событиям, которые должны были произойти (имеется в виду война с Пруссией). Маршал Келлерман, которому было поручено формировать часть, вложил в это всю возможную энергию, отвечающую тому рвению, которым пылала молодежь, прибывающая со всех концов Франции. Не прошло и двух месяцев, как рота численностью 150 человек была готова сразиться с врагом, а в скором времени была создана и вторая рота»27.
Создание этих блестящих дворянских отрядов не могло не вызвать противоречивых чувств у гвардейцев - ветеранов революционных войн. «Мы окажемся в довольно сложном положении, - пророчески писал своему отцу весной 1807 г. хорошо известный нам д'Эспеншаль. - Оно потребует от нас большого такта, ибо очевидно, что мы станем объектом ревности со стороны Императорской Гвардии, которая, возможно, увидит в нас слишком привилегированную часть, особенно, если принять во внимание ту службу, которую нам придется исполнять»28. Молодой офицер не ошибался, и едва Ордоннансовые жандармы прибыли к армии, как старые солдаты окрестили их малопочтительной кличкой «раззолоченные молокососы» 29. Впрочем, отвага молодых аристократов, проявленная ими в первых же боях, несколько поубавила поток шуток в их адрес. Рядовой де Норвен вспоминал: «Мы прибыли в Мариенвердер с гордостью молодых людей, заслуживших свои шпоры. В наших четырех ротах было немало плащей, порванных ударами сабель, киверов со сбитыми султанами... Те, кто вышли нам навстречу, - артиллеристы, драгуны и гвардейские егеря - как опытные ценители сразу поняли, что мы уже повидали виды. Это было очень приятно, так как мы хотели понравиться старым солдатам» 30.
Тем не менее Император почувствовал, что, несмотря ни на что, между «золотой молодежью» и ветеранами Гвардии сохранилась дистанция, да и командование Гвардии, больше являющееся рупором последних, явно не выразило бурного энтузиазма по поводу создания необычной части. «12 июля (1807 года) маршал Бессьер отдал приказ Орданнансовым жандармам собраться в конном строю и объявил им от имени Его- Величества Императора, что они расформированы»31. Тем не менее обещания в отношении производства в офицерское звание было выполнено: 118 жандармов первых трех рот, которые приняли участие в кампании, были произведены в звание суб-лейтенантов кавалерии, офицеры этих рот получили повышение и были направлены в армейские полки, а жандармы 4-й и 5-й рот, которые не успели еще побывать под пулями, были включены в состав эскадронов велитов и через год получили офицерские эполеты.
Несмотря на появление в гвардейском корпусе этих своеобразных частей, несмотря на значительное усиление гвардейской артиллерии (особенно за счет создания в 1808 г. полка пешей артиллерии), а также причисление к Гвардии польского полка шеволежер, принципиальная концепция Гвардии оставалась все же неизменной - относительно небольшое элитное соединение, состоявшее в большинстве из закаленных опытных воинов. В 1808 г. в Гвардии по штату было лишь 15 382 человека, что составляло не более 2,5% от общей численности вооруженных сил Французской Империи.
16 января 1809 г. в Вальядолиде Император подписал документ, положивший начало новому периоду в истории Императорской Гвардии, в течение которого эта концепция претерпела существенные изменения. Этим документом был декрет, согласно которому были созданы два новых полка: так называемых тиральеров-гренадер и тиральеров-егерей. Чуть позже, 29 и 31 марта того же года, были созданы полки, получившие названия новобранцев-гренадер и новобранцев-егерей (по два полка каждого типа, подробнее см. Приложение V). Наконец, 25 апреля было приказано организовать так же вторые полки тиральеров-гренадер и тиральеров-егерей («tirailleur-chasseur» - по-французски «стрелок», однако мы не переводим это слово на русский язык, а оставляемого французское прочтение; фактически оно употреблено здесь не в своем основном значении, а лишь как приставка, которая говорит о том, что речь идет не о «настоящих» гренадерах или егерях).