На картине изображен момент взятия батареи Раевского пехотой дивизии Жерара и кирасирами генерала Коленкура.
Впрочем, также как и на картине «Сражение при Сомо-Сьерре», художник соединил в полотне эпизоды, произошедшие в разные моменты времени и в разных местах поля битвы. Слева па картине принц Евгений Богарне укрылся в каре 84-го линейного полка от атаки русской кавалерии. Офицер, показывая на знамя, говорит принцу: «Монсеньор, вы находитесь в каре 84 го полка, и Вы можете себя чувствовать здесь так спокойно, как в Вашем дворце в Милане». Чуть правее маршал Мюрат дает указания офицерам своего штаба. Еще правее и ниже французский гренадер подводит захваченного в плен генерала Лихачева к маршалу Бертье. Наконец, в самом низу в центре, изображен смертельно раненный лейтенант Ларибуазьер и его отец, генерал Ларибуазьер.
Эта фраза, пожалуй, лучше всего раскрывает суть произошедшего на Бородинском поле. Император остерегался не за резерв вообще - двинул же он в бой дивизию Фриана и всю резервную кавалерию, хотя рельеф местами совершенно не благоприятствовал применению последней. Наполеону не хотелось, чтобы его отборная, прекрасная, блистательная Гвардия... «понесла тяжелые потери»! В результате кровью истекали другие. Но самое главное даже не это. Главное, что около трех часов пополудни 7 сентября 1812 г. на поле боя при Бородине Наполеон по терял свою корону и Европейскую Империю... Конечно, он этого не знал, об этом не мог догадываться ни кто ни в русском, ни во французском лагерях в те минуты... но зато об этом можно с уверенностью сказать сейчас, когда прошло около двух сотен лет после этих событий.
Мы полностью разделяем мнение Сен-Сира, да и девяноста процентов солдат и офицеров Великой Армии - тех, кто бился тогда на флешах и с батареей Раевского - введение Гвардии в бой дало бы Наполеону новый Аустерлиц, после которого сложно себе представить дальнейшее сопротивление Императора Александра. Напротив, получив малоубедительную, пиррову победу, Наполеон упустил последний шанс, который давала ему судьба в этой войне. Таким образом, желание сохранить во что бы то ни стало Гвардию стало для Императора роковым.
Единственное сражение, которое могло бы стать образцовым с точки зрения применения гвардейского корпуса, не состоялось. В армии это понимали и открыто поносили гвардейцев и особенно их командира маршала Бессьера, который был одним из немногих, кто категорически не советовал бросать в бой Гвардию.
Подобным образом командование гвардейского корпуса вело себя уже не в первый раз. Чуть более чем за год до этого, 5 мая 1811 г., в битве при Фуэнтес д'Оньоро на другом конце Европы решалась участь другой войны - войны на Пиренейском полуострове. Веллингтон со своей армией довольно самоуверенно вышел из Португалии, служившей ему базой и опорным пунктом. «Железный герцог» сделал это под впечатлением неудачного похода Массена на Лиссабон и оказался в ситуации, когда он мог подвергнуться атаке превосходящих сил французов. Для этого маршалу Бессьеру необходимо было прийти на помощь Португальской армии Массена. Однако Бессьер прибыл к своему коллеге лишь с символическим подкреплением в виде небольшого отряда гвардейской кавалерии, находившейся тогда в его распоряжении в Северной армии. Вследствие этого бой начался не в столь благоприятной для французов ситуации, как это могло бы быть. Тем не менее даже с имевшимися силами Массена удалось пробить брешь в обороне англичан. Возникла возможность полного разгрома Веллингтона, а следовательно, и победы в войне; но необходимо было срочно подкрепить атакующих свежими силами. В резерве под рукой у Массена был отряд, приведенный Бессьером - 800 конных гренадеров и драгунов Императорской Гвардии под командованием генерала Лепика. Французский главнокомандующий тотчас послал своего адъютанта (сына маршала Удино) с приказом к Лепику немедленно атаковать. «Массена считал каждую минуту... наконец Удино прискакал весь в поту и пыли. Еще издалека увидев его, маршал закричал: "Где гвардейская кавалерия?!" - "Князь, я не смог сдвинуть ее с места!" - "Как это?!" - "Генерал Лепик сказал, что он подчиняется только герцогу Истрийскому (Бессьеру) и даже не вынет сабли из ножен без его приказа"»48. Что же касается маршала Бессьера, его невозможно было найти на поле боя, ибо... он уехал осматривать, как были сделаны фашины, с помощью которых французские солдаты форсировали накануне боя болото, преграждавшее дорогу к правому флангу англичан! Фуэнтес д’Оньоро окончилось точно так же, как и Бородино. Ценой больших потерь французам удалось потеснить неприятеля, и только. Последний шанс выиграть войну в Испании был упущен. Веллингтон, который из-за излишней самоуверенности оказался на грани катастрофы, преспокойно ушел обратно в Португалию, откуда, пользуясь ослаблением императорских войск на Пиренеях в 1812 г., он снова начнет свое, на этот раз практически безостановочное, наступление.
Наконец, еще раньше, в 1809 г. при Ваграме также произошел сходный эпизод. Когда колонна Макдональда (см. гл. VII) вломилась в центр австрийского расположения и отразила направленные на нее контратаки вражеской конницы, возник удачный момент для массированной атаки французской кавалерии. «Когда дым немного рассеялся, - вспоминал Макдональд, - я увидел неприятеля в самом жутком беспорядке, который еще более усилился с его отступлением... Я приказал генералу Нансути атаковать, направив также просьбу командующему кавалерийскими массами, которые я видел позади себя, сделать тоже самое...» Это была гвардейская кавалерийская дивизия генерала Вальтера и... она не двинулась с места. Уже когда бой подходил к концу, Макдональд случайно встретился с Вальтером: «"Это Вы командовали блистательной и многочисленной кавалерией, которую я видел позади себя?" - "Да, я". - "Так почему же, черт возьми, Вы не атаковали врага в то время, как я посылал Вам просьбу за просьбой сделать это? Император будет недоволен и уже, очевидно, недоволен неподвижностью своей гвардейской кавалерии, в то время как она могла внести столь славную лепту и, без сомнения, добиться огромных результатов!" - "В Гвардии, - ответил он, - нам нужен либо непосредственный приказ Императора, либо нашего начальника маршала Бессьера, а так как последний был ранен, то приказать нам мог только сам Император, от него же мы никаких приказаний не получали". - "Но, - ответил я, - есть же особые случаи, нельзя подобное правило возводить в абсолют, вот, например, и эта ситуация. Император только приветствовал бы Ваши действия, так как они принесли бы ему огромную выгоду и привели бы к разгрому значительной части австрийской армии. А если бы вместо успеха, которого мы добились, враг бы нас отбросил, Вы что, не прикрыли бы нашего отхода и покинули бы поле битвы, не сражаясь?.." На эти вопросы он не смог ответить и отсалютовав мне, уехал к своим войскам» 49.
Планшет 32. Конная артиллерия: офицер 1807-1812 гг. Пояснения см. Приложение П.© С. Летин.
Планшет 34. Артиллерийский обоз: офицер, унтер-офицер, рядовой. Пояснения см. Приложение II.© С. Летин.
Конечно, этот эпизод не столь однозначен, как предыдущие, ведь Макдональд все-таки не был начальником для Вальтера, да и значение его не сопоставимо с отсутствием гвардейцев не только в Бородинской битве, но и при Фуэнтес д'Оньоро. Тем не менее и ваграмский случай, который был также известен в армии, усугубил недоброжелательное отношение линейных частей к Гвардии. Многие из простых армейских солдат и офицеров вспоминали о Гвардии с раздражением, а некоторые даже высказывали сомнения в ее боевых качествах. Капитан Дебёф, сражавшийся в Испании, писал: «По возвращении во Францию я очень удивлялся той репутации, которой пользовалась Императорская Гвардия, и той малой известностью, которую имели вольтижеры. Последних, кажется, даже не особенно отличали от обычных рот фузилеров. Однако вольтижеры сражались в тысячу раз чаще, чем Гвардия. Они были всегда впереди, а она всегда позади. Не одного выстрела из ружья не обходилось без вольтижеров, а Гвардия редко принимала участие даже в малых боях и еще реже в битвах. Так что я предпочел бы для атаки иметь под рукой триста вольтижеров, а не пятьсот гвардейцев... И действительно, где великие подвиги этой элитной армии? Что она делала под Аустерлицем, Иеной и Ваграмом? Кто решил успех этих великих битв? Пехотные дивизии. Можно сказать больше, Гвардия принесла погибель Императору, ибо если бы по просьбе Нея и Мюрата он ввел бы ее в дело под Бородиным, как всякое другое соединение, то русская армия была бы уничтожена... Добавим, что в битвах под Ваграмом и Фуэнтес д'Оньоро Гвардия, которая могла разгромить врага, ответила, что она подчиняется лишь приказам маршала Бессьера, а так как последнего не было поблизости, она так и осталась стоять сложа руки».50 Ну а желчный генерал Тьебо, вспоминая о действиях Гвардии в Испании, не стесняется в выражениях: «...Гвардия была словно армией в армии и, следовательно, имела свой штаб в генеральном штабе. Привилегии чинов и должностей, более высокое жалованье соединялись с такими претензиями, которые сложно было удовлетворить. Превосходство Гвардии не оспаривали, но и не прощали. Оно обижало одних и возвышало других. Гвардия вызывала зависть и ревность, сея вокруг себя куда больше соперничества, чем согласия. Вследствие этой ревности и соперничества линейныечасти и их командиры, когда они находились в контакте с Гвардией, сражались с меньшим энтузиазмом, чем обычно...»51
После Бородина пересуды в армии по поводу гвардейцев еще больше усилились, а московский пожар, надломивший дух армии, оказался сильнее обычной выдержки гвардейских солдат. В главе XI были приведены выдержки из приказов по гвардейским частям и по армии в отношении беспорядков, чинимых в горящем городе. Но особенно показателен приказ на день по Гвардии от 29 сентября 1812 г. В нем говорится:
«Беспорядки и грабежи снова начались вчера, и прошлой ночью, и сегодня в них еще более активно участвует Старая Гвардия, поступая самым недостойным образом.