23 S.H.A.T. 21YC 75, 124, 161, 275, 276, 283, 284, 285, 394, 473, 474, 506, 720, 721, 814; 22YC 60, 66,145; 24yc 12, 13, 34, 161,163,167,199, 200, 251, 274, 358, 399, 407, 411, 412; 25YC 4, 46, 66.
24 S.H.A.T. 21YC161.
25 S.H.A.T. 21YC 474.
26 S.H.A.T. 21YC 284.
27 S.H.A.T. 21YC 124.
28 S.H.A.T. 21 YC 285.
29 S.H.A.T. 21YC285.
30 История XIX века. Под ред. Лависса и Рамбо. М., 1938, т. 1, с. 103.
31 S.H.A.T. 20YC 13, 14, 18, 44, 45, 55.
32 Houdaille J. Pertes de l'armée..., p. 45.
33 Ibid., p. 42.
34 Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978, с. 114.
35 Lucenet M. La mortalite dans l'infanterie française de 1716 a 1748 selon les controles de troupes // In: Melanges Andre Corvisier. Le Soldat, La Strategie, La Mort. P., 1989, p. 404-405.
36 Ibid., p. 399.
37 Ibid.
38 Fov M.-S. Histoire de la guerre de la Peninsule. Bruxelles, 1827, t. I, p. 44.
Глава III. ОФИЦЕРЫ ИМПЕРИИ
Это непреложный факт, что воины в большинстве убеждены (даже если говорят об этом очень редко), что они принадлежат к избранным, к элите, которая взимает очень высокую плату за то, чтобы быть ее членом: нужно испить горькую чашу до дна, нужно пройти через ужас войн, убивать врагов, но прежде всего нужно брать на себя ответственность посылать людей на смерть, оставаясь при этом незапятнанным и отважным, стараясь не склонять голову в самых тяжких испытаниях.
Как видно из предыдущей главы, наполеоновская Империя поставила под ружье невиданное доселе число солдат. Однако сотни тысяч призывников остались бы лишь инертной массой без командных кадров, способных превратить их в организованные, спаянные дисциплиной и воинской выучкой боевые единицы. Людям, которые обучали, готовили и вели за собой наполеоновские полки по дорогам Европы от Маренго к Аустерлицу, от Фридланда к Ваграму, и посвящена эта глава.
Достаточно очевидно, что командные кадры республиканской армии с энтузиазмом или, как минимум, с удовлетворением встретили переворот 18 брюмера и приход к власти Бонапарта. Однако будет неправомерным обобщением описывать реакцию французских офицеров на эти события как единодушную. Не следует забывать, например, что в рядах Рейнской армии было немало командиров, искренне разделявших республиканские убеждения. Наконец, значительное количество офицеров составляли клиентелы других генералов, также подумывавших о захвате власти, например Моро и Бернадотта. Нетрудно догадаться, что в этой среде Первый консул встретил оппозицию своим политическим планам. Ряд офицеров проголосовали против пожизненного консульства, а некоторые даже приняли участие в заговорах с целью свержения Бонапарта... Однако, несмотря на все оговорки, необходимо отметить, что Первый консул завоевал сердца офицеров республиканской армии, быстро справившись с оппозицией в войсках, причем эта оппозиция была подавлена не силой полицейских мероприятий, а блеском побед, внутриполитическими успехами, наведением порядка в стране вообще и в армии в частности. Офицеры приобрели материальное благосостояние и уверенность в завтрашнем дне. И если консул Бонапарт был воспринят неоднозначно всеми представителями командных кадров, то Император Наполеон мог быть уверенным в искренней преданности подавляющего большинства своих офицеров. "В момент провозглашения Империи, - пишет в своих мемуарах Мармон, - во всех умах было искреннее восхищение гением, который подготовил и создал порядок вещей, который ставил в согласие новые идеи, новые интересы и права разума с принципами, которые были освещены временем и привычками Европы..."1
Офицеры, кроме нескольких маршалов и генералов, остались верны Императору не только во времена триумфов, но и в моменты самых тяжелых испытаний. Вспоминая о том, как во время сражений в Испании войска узнали о поражениях кампании 1813 г. и вторжении союзников на территорию Франции, один из офицеров писал: "Эти новости не только не обескуражили нас, но и наоборот, еще сильнее подогрели боевой дух. Каждый готов был лучше умереть, чем видеть, как страну захватят вражеские короли, которых мы столько раз побеждали в боях"2. Другой офицер, также сражавшийся на Пиренеях, рассказывал, что даже вступление союзников в Париж, о котором в его полку узнали 8 апреля 1814 г., не показалось им чем-то непоправимо катастрофическим: "Император был жив, и этого было достаточно, чтобы мы верили в победу"3.
В приведенных цитатах звучит не только выражение верности своему кумиру, но и отголоски революционных войн. Это вполне понятно, ведь в еще большей степени, чем рядовой состав, командные кадры армии Империи вышли из бурной эпохи Революции. Достаточно отметить, что в 1812 г. средний срок выслуги французских офицеров в званиях от капитана до полковника включительно варьировал от 18 до 22 лет (см. ниже). Следовательно, большинство начали службу в 1790-1794 гг. Учитывая же, что 77% из них получили эполеты, пройдя все ступени воинской иерархии, начиная с рядового, можно с уверенностью сказать, что подавляющая часть наполеоновских командиров закалилась в революционной армии, поступив в ее ряды кто волонтером 1791-1792 гг., кто рекрутом, призванным в обязательном порядке в эпоху якобинского Конвента или несколько позднее.
Следы революционной бури не могли не сказаться на менталитете этих людей, однако не менее обоснована была и их верность Императору, в котором они видели человека, положившего конец анархии и прогнившему режиму Директории.
Что же касается материальной стороны результатов воздействия революционного процесса, нельзя не отметить, что он произвел глобальные изменения в социальном составе офицерского корпуса. Эти изменения, несмотря на отдельные коррективы, внесенные императорским режимом, полностью сохранили свою значимость в течение всей эпохи Наполеона. К сожалению, подобно тому, как это было с характеристиками солдат, мы не можем привести точных цифр, характеризующих динамику изменения социального состава офицерского корпуса. На основе сохранившихся послужных списков далеко не всегда можно достоверно установить, из какой социальной группы происходит тот или иной офицер, а в тех случаях, когда это указано, формулировки большей частью весьма расплывчаты. Например, что значит "происходит из семьи землевладельцев"? Это может быть и сын богатых буржуа, владеющих крупной земельной собственностью, и выходец из старой знатной дворянской семьи, и просто сын мелкого фермера, едва сводящего концы с концами. Однако в общем качественная характеристика вполне определенная и хорошо видна из приведенной ниже таблицы.
Происхождение младших офицеров (до капитана включительно) французской армии (1814 г.)4
Из дворян (причем 0,5 % из дворян Империи) более 5%
Из семей землевладельцев около 20%
Из буржуазных семей (коммерсанты, негоцианты, рантье, фабриканты) около 25%
Из семей чиновников и представителей свободных профессий около 10%
Из семей военных около 7%
Из семей ремесленников около 10%
Из семей крестьян около 14%
Из семей рабочих и поденщиков менее 1 %
Конечно, эти данные могут рассматриваться лишь как ориентировочные, кроме того, необходимо сделать следующее замечание: приведенные характеристики относятся к периоду конца Империи и записывались со слов самих офицеров, поэтому по отношению к истинному положению мы имеем некоторое общее смещение в сторону респектабельности. Очевидно, немало выходцев из крестьянских семей записали себя происходящими из уже упомянутых "землевладельцев", а сыновья рабочих и ремесленников нашли иную округлую формулировку, чтобы избежать указания на свое скромное происхождение. С другой стороны, хотя, конечно, принадлежность к старому дворянству и не рассматривалась как недостаток, скорее наоборот, тем не менее определенное чувство такта, а может, просто осторожность, заставляли многих заменить фразу "из дворян" на нечто более подходящее духу дня, например, "сын военного", "из семьи государственного чиновника", "землевладелец" и т. д. Не следует забывать, что рапорт командира части о повышении того или иного офицера мог оказаться на столе генерала... сына конюха или бочара.
Э. Детайль. Полковник пехоты (1813 г.).
Итак, указанные данные нужно рассматривать как опорные, но иметь в виду, что они были, по всей видимости, менее "буржуазными": с одной стороны, процент дворян был, как считает ряд специалистов, почти вдвое больше, а с другой — еще более значительным, чем в приведенной таблице, был процент офицеров - выходцев из среды ремесленников, рабочих и крестьян.
Однако в общем качественная оценка очевидна: офицерский корпус, где основную массу составляют представители средних классов и более четверти состава - выходцы из семей ремесленников, крестьян и даже рабочих, - без сомнений, следствие огромных преобразований во французском обществе, произошедших в эпоху Революции. Его облик резко контрастирует как с офицерским корпусом французской армии Старого порядка, так и с командными кадрами других армий подобного типа. Хотя представление о войсках монархических стран Европы с офицерами сплошь из столбового дворянства, конечно, не соответствует истине, тем не менее нельзя не отметить, что шансы для продвижения по иерархической лестнице для лиц недворянского происхождения были там невелики. Интересно, что процент "благородных" в офицерском корпусе французской королевской армии и русской армии 1812 г. совпадает с поразительной точностью. Накануне Революции во французских войсках 78,8% офицеров были дворянами5. Равным образом современные исследования показывают, что в русской армии начала XIX в. дворяне по происхождению составляли от 73,8 до 87,6% от численности офицерского корпуса