67. Французские историки, хотя и с меньшей долей уверенности и обобщения, также высказывают подобную мысль. Жак Гарнье, автор, ответственный за военную тему в монументальном «Наполеоновском словаре» Тюлара, пишет: «Для Императора стало характерным употребление больших маломаневренных колонн» 68.
Трудно, да и нет необходимости, сейчас устанавливать, с чьей легкой руки эта «мудрая мысль» принялась гулять из одной исторической работы в другую, но яс но одно: историки переписывали ее друг у друга, мало вдумываясь в значение. В качестве базы для столь глобальных выводов приводятся два примера, всегда одни и те же: «колонна» Макдональда под Ваграмом и построение дивизий Друэ д'Эрлона под Ватерлоо (Строков упоминает еще Экмюль, впрочем, скорее по ошибке, так как в этом бою построение французских войск было самым обычным - батальонные колонны и линии). Уже тот факт, что речь идет лишь о двух примерах, должен заставить задуматься о правомерности далеко идущих выводов. Но внимательное рассмотрение данных эпизодов фактически сводит и их значение на нет.
Ж. Л. Давид. Этюд к портрету маршала Макдональда.
Действительно, под Ваграмом Макдональд, которому Император поручил атаковать центр австрийской армии, избрал для построения своих войск достаточно своеобразную форму: «Я выдвинул вперед бегом четыре батальона, за которыми последовали четыре других, - рассказывает в своих мемуарах Макдональд, - развернув их в две линии. И в то время, пока артиллерия вела огонь, а гвардейские батареи вставали на свои позиции... две мои другие дивизии готовились построить колонны к атаке (это были часть дивизии Бруссье и дивизия Ламарка, двигавшиеся в батальонных колоннах, одна за левым, другая за правым флангом развернутой линии.)... В этот момент, увидев, что неприятельская кавалерия выдвигается, чтобы меня атаковать, я приказал, так как времени было мало, второй линии развернутых батальонов примкнуть к первой. Две дивизии, шедшие по флангам, остались на местах. И это каре было прикрыто с тыла кавалерийской дивизией генерала Нансути...»69 В результате получилось некое гигантское каре, которое, отбив атаки кавалерии, затем двинулось вперед практически в том же порядке. Из мемуаров Макдональда ясно видно, что 1) подобное построение было предпринято им по личной инициативе; 2) оно получилось таковым вследствие перипетий сражения и никоим образом не было какой-либо заранее обдуманной боевой формой. Наконец, нужно добавить, что «время жизни» этого построения было недолгим в самой битве под Ваграмом и никогда более не повторялось. Нигде в документах, исходящих из главной квартиры Императора в это время ничего не говорится о каком-либо тактическом эксперименте с корпусом Макдональда, тем более о каком- то опыте, который надо использовать. Таким образом, совершенно очевидно, что знаменитая «колонна Макдональда» не имеет никакого отношения к эволюции тактических приемов Наполеона. Ее построение произошло случайно и никак не отразилось на тактике наполеоновской армии в многочисленных последующих боях и сражениях.
Несколько сложнее обстоит дело с колоннами Друэ д'Эрлона под Ватерлоо. Действительно, дивизии Донзело и Марконье 1-го корпуса Северной армии построились для атаки на плато Мон-Сен-Жан довольно странным образом*. Батальоны этих дивизий были развернуты в линии и поставлены в затылок друг за другом на дистанции 15-20 метров. В результате получились две гигантские неповоротливые колонны (примерно 120 метров по фронту и 200 метров в глубину каждая), несшие огромные потери от огня вражеской артиллерии. В этих колоннах батальоны фактически были лишены возможности маневрировать независимо, так как слишком близко были прижаты друг к другу, и поэтому не смогли построить каре в момент контратаки английской кавалерии. Неизвестно точно, кто приказал построиться в эти неприемлемые для боя «фаланги». Существует точка зрения, согласно которой д'Эрлон неправильно понял распоряжение Императора и вместо батальонных колонн подивизионно построил колонны по дивизиям (по-французски «дивизия» и «дивизион» обозначаются одним словом «division», соответственно, «colonnes par divisions» может означать и обычные батальонные колонны, и колонны по дивизиям - построения, применяемые для больших смотров, которые и были использованы д'Эрлоном ).
Но даже если построение чудовищных колонн 1-го корпуса было неслучайным, то, зная, что Император всегда оставлял тактические детали на усмотрение подчиненных, приходится сомневаться в том, что эта идея исходила от него. В любом случае - была ли это ошибка в понимании приказа или неуместная и неудачная инициатива маршала Нея или генерала д'Эрлона - и здесь никоим образом нельзя говорить о какой-либо продуманной эволюции тактики, тем более, что все остальные дивизии и корпуса действовали под Ватерлоо в своих обычных боевых порядках.
* В 1-м корпусе Друэ д'Эрлона было 4 дивизии, однако правофланговая дивизия Дюрютта была выслана к ферме Паплот, чтобы воспрепятствовать движению пруссаков, левофланговая дивизия Кио была назначена для атаки фермы Ла-Э-Сент. Обе эти дивизии действовали в обычных боевых порядках.
Подводя итог, можно совершенно уверенно сказать, что нет никакого основания на базе двух примеров кор - пуса Макдональда под Ваграмом и Друэ д'Эрлона под Ватерлоо заявлять о каком-либо направлении в эволюции тактики Наполеона.
Однако определенные изменения все же имелись. Частично они были связаны с имевшим место ухудшением качества пехоты в кампаниях 1809-1815 гг. по сравнению с батальонами 1805-1807 гг., прошедшими школу Булонского лагеря, частично - с увеличением размаха боевых действий. Судя по рапортам, письмам, мемуарам современников в этих кампаниях все реже стал применяться развернутый строй батальона. Дело в том, что само по себе несложное перестроение из батальонной колонны в линию и обратно все же не было столь простым, чтобы молодые солдаты могли уверенно проделать его не на учебном плацу, а под огнем неприятеля. Однако если вплоть до кампании 1812 г. включительно наличие старых кадров еще позволяло совершать подобные маневры, то, судя по всему, новобранцы 1813-1814 гг. часто оказывались к этому неспособны. Наконец, в таких грандиозных битвах, как Бородино, Люцен, Бауцен, Дрезден и Лейпциг зачастую не было и места для того, чтобы прибегать к маневрам линий. В результате в тактике последних войн Империи преобладает построение пехоты в батальонные колонны. Дивизии почти всегда строятся в две линии батальонных колонн, каждая либо в шахматном порядке, либо батальоны второй линии в затылок батальонам первой (но на расстоянии 200-300 метров). Вольтижеры прикрывали фронт спереди и с флангов стрелковой цепью. Как видно, это то же построение, которое использовали и армии Республики в революционных войнах, и войска Великой Армии под Иеной и Фридландом, а следовательно, нельзя говорить о появлении каких-то новых, небывалых чудовищных колонн. Тем не менее с «отмиранием» линий тактика становится более «жесткой», рассчитанной на натиск и штыковой удар. Это характерно и для сражений, где командовал сам Император, и для боев меньшего значения, где распоряжались его подчиненные.
Колонна Макдональда в битве при Ваграме (6 июля 1809 г.).
Л.-Ф. Лежен. Бизва при Чиклана-Баросса 5 марта 1811 г. © Photo RMN- Arnaudet /J. Schormans.
На картине изображена атака французской пехоты (дивизий Леналя и Рюффена) на английскую пехоту.
Художник изобразил редкий в боевой практике случай, когда два батальона в развернутых линиях столкнулись в рукопашной схватке. Слева на переднем плане англичане захватывают в плен тяжело раненого генерала Рюффена. В центре на переднем плане маркитантка Катрин Балан угощает водкой карабинеров прямо в ходе боя.
Среди распространенных в литературе мнений о тактике наполеоновской армии есть еще одно, на котором нам хотелось бы остановится. Успешность применения английскими войсками под командованием Веллингтона в ходе войны на Пиренеях огня из развернутых батальонных линий, а также победа «железного герцога» при Ватерлоо заставили многих историков задаться вопросом: а так ли уж выгодна была тактика колонн и рассыпного строя, не является ли она лишь ненормальным отклонением от общего процесса эволюции тактических форм, связанным со спецификой революционных войн? Тем более что позже, с усовершенствованием оружия, тактика, хотя и на ином уровне, вернулась к приоритету стрелкового боя над штыковым ударом.
Что касается битвы при Ватерлоо, то она произошла при столь невыгодном для французов соотношении сил, что из ее результата трудно делать какие-либо выводы (в самом начале сражения у Наполеона было 72 тыс. солдат против 67 тыс. англо-голландцев, но через три часа к Веллингтону на помощь прибыли 30 тыс. пруссаков Бюлова, а спустя еще несколько часов - более 50 тыс. солдат Пирха и Цитена. В результате 72 тыс. французов сражались против приблизительно 150 тыс. неприятельских солдат, часть которых атаковала с фланга и тыла). Иное дело - война на Пиренейском полуострове. В ходе боевых действий в Испании и Португалии английские войска не раз отражали атаки французов, построенных в колонны. Французские маршалы не смогли сбить британскую армию с позиций под Тала- верой (в июле 1809 г.), под Бусако (в сентябре 1810 г.), при Фуэнтес д'Оньоро и Альбуэре (в мае 1811 г.). Наконец, Веллингтону удалось выиграть два крупных сражения - под Арапилами и при Виттории. В общем, до статочно очевидно, что в сражениях испанской войны англичане гораздо чаще добивались успеха, чем их противники. Этот факт неоспорим, но его нельзя рассматривать в отрыве от общей стратегической обстановки. В Испании французская армия оказалась в тяжелейшем положении, против нее было все: время, пространство и люди. Объятая пламенем народной войны, Испания выставила сотни тысяч ополченцев и солдат регулярных войск, которые с героизмом, граничащим с фанатизмом, дрались за каждый город, за каждую мало-мальски значимую крепость; десятки тысяч партиpан-гверильясов постоянно наносили удары по тылам французов. Императорская армия не могла разорваться на тысячу частей, не хватало сил действовать по всем направлениям: прикрывать занятые города, дороги, форты, базы, осаждать неприятельские крепости, отражать наступление регулярных сил испанцев и в то же время сражаться с крупными силами англо-порту- гальцев. Веллингтон гениален в том, что он понял и твердо проводил до конца одну-единственную стратегическую идею: ни в коем случае не участвовать ни в одной рискованной операции против французской армии, так как время работало на него. Конечно, для того чтобы реализовать эту идею на практике, несмотря на давление со стороны испанцев, непонимание своего правительства и недовольство подчиненных, требовалось много твердости, воли, настойчивости; и никто не собирается отнимать у английского полководца его заслуженных лавров. Однако в тактическом смысле это означает, что Веллингтон давал сражение только тогда, когда у него были все шансы на успех. Если у англичан было меньше сил, чем у их противника, они просто отступали сколь угодно далеко, с полным безразличием бросая на произвол судьбы испанские гарнизоны или португальские города, превращая все в выжженную равнину. Земля была чужая, и джентльменам с туманного острова было нисколько ее не жалко. Если же силы были примерно равны с французами, то Веллингтон занимал такую позицию, атаковать которую мог либо безумец, либо человек, у которого не было другого выбора. И французские маршалы, у которых подчас такого выбора не было, атаковали. Пре