В общей сложности в личный штаб Бертье в 1805 г. входило более 60 офицеров и чиновников, к которым необходимо добавить еще несколько десятков секретарей и прочих служащих. В обычном армейском корпусе этой структуре соответствовал скромный штаб из двух-трех адъютантов и одного- двух секретарей начальника штаба.
Познакомимся, наконец, и с генеральным штабом. Его структура, хотя и более разветвленная, была сходна с таковой же структурой корпусного штаба. Однако разделение обязанностей между подразделениями было несколько иным, чем то, которое мы приводили в качестве образцового. В 1805 г. офицеры генерального штаба были разделены на три больших отдела:
1. Общее управление штаба под начальством дивизионного генерала Андреосси - 27 офицеров*.
2. Оперативное управление под начальством дивизионного генерала Матье-Дюма - 8 офицеров.
3. Топографическая служба под начальством бригадного генерала Сансона - 10 офицеров (см. Приложение VI).
* Мы считаем только непосредственно находящихся при главной квартире офицеров.
Мы сознательно для большей наглядности переводим названия этих подразделений на современный военный язык. Буквальный же перевод должен озадачить любого, даже весьма искушенного в военной истории человека. Дело в том, что официально первый из этих отделов именовался просто генеральным штабом (etat-major general), а его начальник - генерал Андреосси - замысловато именовался «aide-major-general, chef de l'etat-major general» или «помощник генерального штабного начальника, начальник генерального штаба». На самом же деле, несмотря на столь запутанные термины, служба генерала Андреосси представляла собой лишь часть огромной штабной машины и никак не может, по крайней мере на языке XX в., называться генеральным штабом.
Общее управление штаба занималось почти всеми штабными делами, за исключением маршей и перемещений войск, их квартирного и лагерного расположения. Этот круг вопросов входил в полномочие оперативного управления, или, выражаясь русским военным языком начала XIX в., квартирмейстерской части. Позже общее управление штаба и оперативное слились в одну структуру, возглавляемую с 1809 г. дивизионным генералом Байи де Монтионом и подразделявшуюся на три отдела, самые основные сферы работы которых были следующими:
1. Приказы на день, пароль, рассылка приказов, письма и пакеты, порядок несения службы офицерами, перемещение войск, сведения по личному составу, сведения о неприятеле, функции комендантов крепостей, общая корреспонденция.
2. Расположение по квартирам, поддержание порядка, жандармерия,. провиант, раздача рационов,
3. Военнопленные, дезертиры, новобранцы, военно-полевые суды, законы и указы правительства.
Подобное подразделение обязанностей, как видно, отличается от образцового, приведенного нами для бюро штаба корпуса. Не следует, однако, забывать, что данное членение штабных отделов не было неизменным, а наоборот, было подвержено постоянным модификациям. Постоянным оставалось лишь выделение топографического бюро в самостоятельную службу, круг обязанностей которой был одинаков для штабов всех уровней.
Кроме военного персонала при генштабе имелся значительный штат чиновников интендантской, финансовой, медицинской, транспортной и почтовой служб. Служащие этих ведомств были разделены на две большие группы:
1. Общая администрация.
2. Административная служба.
Наконец, генштаб включал в себя штаб артиллерии Великой Армии и штаб инженерных войск. Главной квартире были также приданы войска, обеспечивающие ее безопасность (обычно не гвардейские, т.к. Гвардия несла охрану лично Императора и его свиты) и жандармерия. Последняя не только охраняла штаб, но и наводила порядок в самой главной квартире. Необходимость этого станет очевидной, если привести цифры общей численности ее персонала. Так, уже в 1805 г. главная квартира насчитывала в общей сложности 400 офицеров и около пяти тысяч прочего персонала: солдат охраны, чиновников, ординарцев, секретарей, медиков, фармацевтов, рабочих, форейторов, слуг. «Когда князь Невшательский провел смотр главной квартиры под Вильной, - вспоминал генерал Фезенсак о своей работе в генеральном штабе в 1812 г., - можно было подумать, глядя издалека, что это войска, построенные в боевые порядки»46.
«Теперь, если вы представите себе всех этих людей, которые расположились в какой-нибудь деревне, вы вообразите себе, наверное, страшный хаос; но вы ошибетесь, - рассказывал другой очевидец, секретарь Императора барон Фэн. - Конечно, в подобной толпе была бесконечная суета и движение, и неизбежны были отдельные частные беспорядки, но присутствие "хозяина", пунктуальность и собранность, которыми держали каждого на своем месте, привычка к подобной ситуации, в которой мы оказывались каждый день, и единение всех служб в одну большую семью великолепно заменяли то, чего нельзя было бы добиться никаким особым наведением порядка в подобном нагромождении. Инстинктивно мы группировались каждый вокруг своего начальника и, так или иначе, ночью оказывались под какой-нибудь деревенской крышей... Как в море у экипажа нет другого дома, кроме палубы корабля, так же и здесь: все, как единая корабельная команда, если это требовалось, были готовы по свистку боцмана... Будь то в городе или в деревне, мы были экипажем на палубе, и, когда в ночной тиши Император доходил до последнего слова в последнем послании, которое он диктовал, и из глубины кабинета раздавалась его команда "По коням!", все были в мгновение ока готовы. Свисток боцмана не бывал быстрее исполнен, чем этот приказ. "По коням! По коням!" -эти слова, точно электрический импульс, пробегали по всей массе людей, повторяясь на все голоса, вплоть до последнего штабного бивака, и едва Император, который первый вскакивал в седло, проезжал несколько шагов, как уже все были на своих местах в его свите»47.
А. Гро. Генерал Бертье на мосту под Лоди. Исп. в 1797 г.
Слова Фэна, описывающие порядок в этом огромном скопище генералов, офицеров, рядовых, лошадей, повозок, могли бы показаться слишком тенденциозными, если бы они не подтверждались многими источниками. Для нас, в частности, ценно свидетельство, исходящее от представителя армии противника, имевшего возможность наблюдать деятельность наполеоновского генерального штаба. Речь идет о русском офицере полковнике Левенштерне, который оказался в 1809 г. в Вене. В это время Россия и Франция находились не только в мире, но даже формально были союзниками, и поэтому Левенштерну представилась возможность побывать в качестве зрителя поблизости от генерального штаба Императорской армии на полях битвы под Эсслингом и Ваграмом. Вот что он рассказывал: «Он (Наполеон) следовал шагом за наступательным движением армии. Канонада загрохотала по всей линии. День был солнечным, и зрелище битвы незабываемым. Наполеон был спокоен и молчалив. Со всех сторон подскакивали адъютанты с рапортами. Он слушал их и отсылал обратно, отдавая приказы невозмутимо и точно. Если нужно было отправить кого- нибудь с приказом, он никогда не назначал адъютанта, этим занимался Дюрок, который делал это по заранее составленному списку... Все происходило без суеты и затруднений. Ложное рвение, которое так часто видишь в иных генеральных квартирах, отсюда было изгнано ...»48
Свидетельство русского офицера подтверждается другим очевидцем, имевшим возможность сравнить генеральную квартиру Великой Армии с учреждениями подобного рода в других войсках, поляком Романом Солтыком, который в 1812 г. служил во французском штабе: «Позже, в течение моей жизни, я имел возможность наблюдать и других главнокомандующих и видел организацию других штабов, но нигде я не находил столько организованности, предусмотрительности и быстроты работы, как в штабе Наполеона...»49
Деятельность сложной и в то же время, как свидетельствуют приведенные документы, хорошо отлаженной машины генерального штаба французской армии была направлена к достижению многих целей, но прежде всего она служила надежной связи верховного командования со всеми частями и соединениями, быстрой и эффективной передаче приказов Императора. Можно с уверенностью сказать, что ни в одной европейской армии той эпохи непременное правило руководства войсками - единоначалие - не было выражено так ярко, как в армии Наполеона. От Императора исходили не только все общие приказы и все основные решения, он был поистине мозговым центром армии, где обрабатывалась вся важная информация, как о своих войсках, так и о противнике. На основе огромной массы сведений Наполеон уверенно принимал необходимое решение, которое тотчас же оформлялось в виде приказов, диктуемых им в своем личном кабинете. Очень часто, для того чтобы минуть, все лишние передаточные ступени между Императором и штабом, маршал Бертье сам лично записывал все распоряжения великого полководца, именно поэтому практически всегда - на марше, на биваке, во дворце, где располагалась Императорская ставка - начальник генерального штаба был поблизости от своего главнокомандующего. Днем и ночью Бертье, несмотря на огромную занятость, был готов явиться по первому требованию Императора. Усталость не смущала князя Невшательского, более того, в какой бы час ни позвал его Наполеон, в каких бы сложных походных условиях ни находился штаб, Бертье появлялся всегда вовремя, в мундире, безукоризненно застегнутом на все пуговицы, в начищенных сапогах со шпорами, со шляпой, которую он почтительно держал в руке.
Полученные приказы тотчас обрабатывались в штабе и рассылались по назначению. Как уже отмечалось, ни слова в этих распоряжениях не менялось. Задача штаба состояла не в том, чтобы корректировать распоряжения полководца, а лишь в том, чтобы извлечь из приказа то, что относится к тому или иному лицу, и облечь этот приказ в необходимую форму (добавив вступление, форму вежливости в конце и т.п.). Наконец, штаб должен был дополнить эти основные распоряжения приказами, обращенными к различным вспомогательным службам, так или иначе задействованным в выполнении данного указания. Неслучайно поэтому полное название должности Бертье звучит следующим образом: «Генеральный штабной начальник, рассылающий приказы Императора» («major-general, expediant les ordres de l'Empereur»). В этом смысле штаб Наполеона принципиально отличался от, скажем, германского генерального штаба конца XIX в., занимавшегося самостоятельно планированием крупнейших военных операций.