Я тяжело плюхнулся в кресло.
— Но они ведь муж и жена. Как же в таком случае проклятие? Разве они не должны начинать вопить при одной мысли друг о друге?
— Так должно быть, и тем не менее, помещенные в разные камеры, они перекрикивались между собой. По-видимому, они чувствуют себя прекрасно, пока не видят друг друга.
— Может, действие лекарств?
Доктор поджала губы.
— После всего одной ночи? Невозможно. И, насколько я понимаю, они разговаривали уже не в первый раз. Думаю, там, в туннеле, они жили вместе — распределяли между собой охотничьи обязанности, беседовали в темноте. Потрясающая вещь. Они практически… — Она не смогла закончить предложение.
— Нормальны?
— Да. Почти.
— М-м-м, за исключением того, что в туннеле явные следы каннибализма.
Доктор Крыса снова покачала головой.
— Мы не нашли там никаких человеческих останков, Кэл. Они ели голубей. Если уж на то пошло, и черепа в логовище Сары имеют возраст больше полугода. Вот почему потребовалось столько времени, чтобы найти ее, — она перестала охотиться на людей и начала есть крыс.
— Да уж. Ее бывший бой-френд живехонек и сидит сейчас перед вами.
Она бросила на меня взгляд, выражающий «не будь тряпкой».
— Ну, есть крыс гораздо лучше, чем людей. Думаю, твой штамм… другой.
— А что насчет: «Как мило, что придется съесть его»?
Доктор Крыса развела руками.
— Ну, может, начальные симптомы этого штамма такие же скверные, как у обычных инфернов.
Но в конечном счете паразит успокаивается. Похоже, он не превращает людей в безумных монстров. По крайней мере, не навсегда.
Я кивнул. Эта теория вполне согласовывалась с тем, что я видел вчера в доме Морганы.
— Знаешь, не исключено, что породили его мы, — продолжала доктор Крыса.
— А? Кто «мы»?
— Ночной Дозор. Безумным инфернам вообще трудно выжить в современном городе, а тут еще мы охотимся на них. Может, это адаптация к Ночному Дозору. Может, ты — часть целого нового вида, Кэл, с более низким уровнем оптимальной вирулентности. Инферны, но менее безумные и менее склонные к насилию. Заражение обычно происходит половым путем. Так легче выжить в городе.
— Значит, на самом деле невосприимчивы больше чем один на сотню людей?
— Определенно. — Доктор Крыса медленно кивнула. — Это имеет смысл. Вот только как быть с культом котов? — Заметив, как изменилось выражение моего лица, она нахмурилась. — Что такое, Кэл?
— Ничего, все в порядке. Вы сказали «с культом котов»?
— Да. — Доктор Крыса улыбнулась и закатила глаза. — Эти двое, которых ты вчера поймал, только и говорили, что о коте-инферне. Котик в порядке? Нельзя ли нам увидеть его? Его хорошо кормят? — Она засмеялась. — Что-то вроде проклятия наоборот; может, раньше они терпеть не могли котов и поэтому теперь любят их… Не знаю. Странная мутация, правда?
— Мутация? Мутация в форме культа котов? И приходится на то же самое время, что и мутация заражения через котов? — Я застонал. — Что-то слишком много совпадений, вам не кажется, доктор?
— И тем не менее перед нами по-прежнему всего лишь совпадение, Кэл.
— Но почему вы так уверены в этом?
— Потому что твой кот-инферн не способен к распространению паразита. — Она встала и направилась к дальней стене, около которой громоздилась груда клеток с самыми разными котами. Их объединяло то, что все они имели вид запущенных, бездомных, долгое время скитавшихся по улицам. — Видишь этих ребяток? Со вчерашнего дня я пытаюсь добиться передачи инфекции от кота-инферна к одному из них, и… ничего. Даже если они облизывают друг друга и едят из одной миски. Ноль. Все равно что заставлять двух комаров заразить друг друга малярией — безнадежно.
— А если инфекция передается через крыс? Она покачала головой.
— Это я тоже проверила. Все перепробовала — укусы, прием внутрь, даже переливание крови, но паразит не перешел ни на одну крысу и уж тем более от крысы к коту. Наш кот-инферн — эволюционный тупик.
Пришлось прикусить губу, чтобы не начать спорить. Этот кот-инферн — не тупик, мне было известно о дюжине других. Но как объяснить все доктору Крысе, не рассказав о том, что я видел прошлой ночью? А расскажи я ей о доме Райдеров, не обойтись без упоминания о Моргане и Анжеле, о способе, каким я нашел их, а это означало бы поднять вопрос о том, что Чип сообщил мне об офисе Мэра…
Внезапно мысли перестали метаться, и остановило их не что иное, как запах логовища доктора Крысы — запах, который подозрительным образом отсутствовал прошлой ночью: крысы. В доме Райдеров было так чисто — ни груд мусора, ни зловония гниющих отбросов и, соответственно, никаких признаков крысиной «семьи».
— А что, если крысы тут вообще ни при чем? — спросил я.
Она фыркнула.
— Ты ведь сам обнаружил огромную «семью» внизу, в туннеле, Кэл.
— Нет, я не это имею в виду. Те крысы, конечно, носители и представляют собой рассадник болезни. Но что, если не они инфицировали кота-инферна?
— Я ведь уже говорила тебе — инфекция не передается от кота к коту. Откуда же ей взяться?
— От людей.
Она хмуро уставилась на меня.
— Что, если этот штамм похож на малярию? — продолжал я. — Просто роль комаров играют коты? Если паразит перескакивает с котов на людей и обратно?
Доктор Крыса улыбнулась.
— Интересная теория, Малыш, однако существует одна проблема.
Она подошла к клетке, где, спокойно наблюдая за нами, лежал кот-инферн, и сунула палец между прутьями.
— М-м-м… доктор Крыса, я на вашем месте поостерегся бы…
Она усмехнулась — кот обнюхивал ее палец, его усы подрагивали.
— Этот кот не склонен к насилию. Он не кусается.
Моя рука непроизвольно метнулась к щеке.
— Забыли, что он сделал с моим лицом?
Доктор Крыса фыркнула.
— Любой кот нападает, если вывести его из себя. И, как бы то ни было, это царапина, не укус.
Она сквозь прутья клетки почесала коту лоб. Он блаженно закрыл глаза и замурлыкал.
— И все же коты играют важную роль! — воскликнул я. — Я в этом уверен!
Она повернулась ко мне.
— Коты? Во множественном числе?
— Ох! Ну, потенциально во множественном.
Доктор Крыса прищурилась.
— Кэл, ты не обо всем рассказал мне?
Я не рассказал ей о множестве вещей. Однако именно в этот момент в сознании мелькнула ужасная мысль…
— Подождите. Предположим, штамм передается от котов к людям и обратно без укусов. Как это могло бы происходить?
Подозрительное выражение на лице доктора Крысы сохранилось, но она мне ответила.
— Ну, это может происходить разными способами. Помнишь токсоплазму?
— Как можно забыть токсоплазму? Она всегда у меня в голове.
— У меня тоже. Споры токсоплазмы переносятся по воздуху. Коты оставляют их в своем туалете, а потом они поднимаются и попадают нам в нос. Однако это срабатывает только от кота к человеку, не наоборот. Для двухстороннего переноса необходимо, чтобы человек и кот дышали друг на друга на очень близком расстоянии…
Я вспомнил кое-что, сказанное доктором Крысой прежде, и живот у меня свело.
— Вы имеете в виду, когда кот ворует человеческое дыхание?
Она улыбнулась.
— Как в старых легендах, где коты предстают этакими демонами? Ну да. Такое возможно. — Она снова нахмурилась. — И знаешь, эти старые истории берут начало примерно со времен чумы.
— Да. Чумы.
Глаза доктора Крысы стали как блюдца — наверное, мое лицо приобрело странную окраску.
— Что такого я сказала, Кэл?
Я не отвечал.
Одно совсем мелкое, но ужасное воспоминание всплыло в сознании, кое-что, сказанное Ласи вчера.
— Да, — пробормотал я, — ничего не скажешь, приятно.
— Что «ничего не скажешь, приятно»?
— Мне нужно идти.
— Что случилось, Кэл?
— Ничего. — Я встал, нетвердо держась на ногах. — Просто мне нужно домой.
Она вскинула брови.
— Плохо себя чувствуешь?
— Нет, я в порядке. Вот только этот разговор напомнил мне, что… ну, мой кот нездоров.
— А-а. Надеюсь, ничего серьезного.
Я чувствовал легкое головокружение оттого, что слишком быстро встал.
Во рту пересохло. Хотя… Может, все, о чем мне подумалось, и неправда.
— Скорее всего, не слишком серьезно. Вы же знаете, как это бывает с котами.
Поездка в Бруклин на такси оказалась самым неприятным в моей жизни способом истратить двадцать долларов. Мы мчались по Уильямсбергскому мосту, и, глядя в окно, я спрашивал себя, не сошел ли с ума. Неужели возможно, чтобы Корнелиус заразился от меня?
Старый кот никогда не кусал меня, а в последний год даже не царапал.
«Передается по воздуху», — сказала доктор Крыса.
Это, скорее всего, чушь. Заболевания, которые передаются через телесные жидкости, не могут внезапно начать передаваться по воздуху, иначе все мы умирали бы от болезни Эбола, и заболевали бы бешенством, просто прогулявшись в лесу, и все были бы носителями ВИЧ…
Конечно, заболевания меняются. Эволюция никогда не дремлет. Однако мой штамм не мог быть совсем новеньким, с иголочки, — для этого он достиг слишком высокой стадии развития. Он инфицировал котов, превращал человеческие жертвы в поклоняющихся котам носителей, делал их более разумными и хитрыми инфернами. Адаптация во всей своей полноте.
И эти древние легенды о котах, ворующих дыхание… истории семисотлетней давности. Если штамм существует уже на протяжении семисот лет, где же он прятался? Потом я вспомнил бледных крыс, похороненных глубоко под поверхностью земли — до тех пор, пока из-за прокладки туннеля подземки они не получили доступ наверх. Возможно ли, чтобы они существовали во тьме на протяжении столетий, сохраняя в неприкосновенности древний штамм? А эта тварь, мерзкий запах которой я там ощущал, хотя так ее и не увидел? Какое отношение к тому подземному созданию имеет затаившийся во мраке штамм паразита?
Поездка продолжалась целую вечность, мои потные ладони оставляли следы на виниловых сиденьях, солнечный свет вспыхивал в промежутках между опорами моста, счетчик такси тикал, словно бомба замедленного действия, воспоминание, которое обрушилось на меня в офисе доктора Крысы, снова и снова прокручивалось в голове. Голос Ласи, говорящий: «Конечно, здесь нет моих вещей, и тащиться приходится из Бруклина, и на мне всю ночь лежал толстозадый кот. Но в остальном это, типа… приятно».