– Ух ты! – Восторгу Джасс не было предела, когда она увидела тоненькую струйку воды, вытекающую из пасти мраморного чудища и падающую в чашу в виде морской раковины.
Мастерство, с каким древние тангары превратили естественный подземный ручей в красивейший фонтанчик, было сродни настоящему высокому волшебству, а возможно, даже превышало его, потому что тангары никогда своей магии не имели и чужой не пользовались. Только умелые руки и светлые головы, трудолюбие, настойчивость и целеустремленность. И ничего сверхъестественного.
Они по очереди жадно пили, благо вода оказалась чистейшая и вкуснейшая, как самое дорогое вино. Ириен наполнил флягу, вслух сожалея, что она только одна.
– Еще пожевать бы чего, – тоскливо пробурчала Джасс.
– Как насчет крысы? – спросил Ириен и посмотрел на женщину с нескрываемым интересом.
– Ты смеешься надо мной? – хихикнула бывшая хатамитка. – Я знаю с десяток способов приготовления крыс. Мы с Яримраэном в Хисаре только и делали, что ловили этих зверюшек на завтрак, обед и ужин и лопали их за милую душу.
– С тобой не пропадешь, радость моя.
Не то чтобы Ириен был особым охотником до крысиного мяса, но перспектива медленно терять силы от голода и в конце концов помереть в двух шагах от выхода из подземелий его совершенно не прельщала. Брезговать пищей он отучился давно и навсегда, и то, что в спутницы ему досталась такая разумная и опытная девушка, несказанно радовало Альса.
– И как ты думаешь, куда надо идти, направо или налево?
Эльф прислушался к своим ощущениям, целиком отдаваясь во власть инстинктов. После бега по Открытым Путям у него попросту не осталось сил для настоящего качественного Познавания.
– Налево, – бросил он, совершенно не уверенный, что выбрал правильное направление.
В огромном зале обязательно должна была отыскаться дверь или какой-либо иной выход. Если только основательные, как водится, тангары не завалили его пять десятков веков назад с умопомрачительной тщательностью и старанием, как они делали все. Но этим опасением Ириен делиться с женщиной не стал.
– Внимательно гляди наверх, вдруг там окажется окно, балкон или ложа.
Джасс согласно кивнула. Она тоже подозревала, что, покидая чертоги, тангары сделали все, чтобы чужаки не смогли попасть внутрь, но эльфу ничего не сказала. Пусть думает, что она спокойна и безмятежна.
Стене не было ни конца ни края, и очень скоро им обоим надоело смотреть на красочные изображения тангаров, рубящих в капусту всех без разбору, на оскаленные морды крылатых тварей, на волков, терзающих тела орков и эльфов, на людей-пленников, бесконечными караванами бредущих к подножию далеких гор. Угловатые руны тангарского эйлсоона[11] читать одно мучение, тем более что ничего толкового они не содержали, кроме бесконечного прославления доблести воинов, гения королей и ничтожества иных рас.
– Похоже, тангары не слишком нас любили, – заметила Джасс, переведя сообщение о том, как в один день был захвачен, разграблен и разрушен человеческий город Руке, а десять тысяч его обитателей преданы огню и мечу.
– Их тоже не сильно жаловали. Эльфы загнали их в Проклятые горы, с орками их веками разделяла взаимная ненависть, а людям просто нужны были новые земли.
– Как только все друг друга не перебили? А ведь могли, правда же? Те же орки, когда собрались в Последний поход, уничтожили почти все на своем пути. Их остановил эльфийский принц Финнеджи со своим войском…
– Который сам был не прочь скинуть остальных в море, – фыркнул Ириен. – Все были хороши. И всем досталось по заслугам.
– Да-да, я помню это место из Ниненила, там говорится, что нужно платить за ошибки. Империю Лайюферри изничтожила чума, орки перегрызлись меж собой и истребили собственную касту королей, что называется, под корень, тангары в Проклятых горах все больше стали вырождаться, а эльфы…
– С эльфами расправился сам принц Финнеджи, этот неуемный деятель. У нас это в порядке вещей – чтобы губить самих себя собственными руками, если вдруг не найдется достойных врагов.
Тонкие губы Ириена сложились в горькую ухмылку. Видимо, это утверждение возникло у него не на голом месте.
– К людям это тоже относится, – утешила его Джасс. – Мне даже кажется, что эльфы переняли эту милую черту именно от людей, потому что человек худший из врагов для себе подобного.
– Это тоже сказал твой друг Хэйбор? – немного ревниво спросил эльф.
– Нет, сама придумала, – огрызнулась Джасс без всякой злости, но для порядка вскидывая подбородок. – Ага! Смотри, чего там?!
На высоте в три-четыре человеческих роста виднелся темный провал.
– Почаще задирай голову. В кои-то веки людская надменность принесла свои плоды, – ухмыльнулся Альс.
– И как ты собираешься этими плодами воспользоваться?
Вопрос был непразден, тем более что ни лестницы, ни других подручных средств, кроме несерьезной веревки, у них не имелось, а стены вокруг оштукатурены до блеска. Разве только… Мысль явилась к ним одновременно.
– Статуи… – бросила Джасс. – Пусть уж тангарские воины не обессудят, но придется их побеспокоить.
Сказать всегда проще, чем сделать. Фигуры, изваянные из цельных кусков камня, нипочем не желали укладываться в штабеля, они и падать-то не торопились, несмотря на отчаянные совместные старания пленников подземелья. Они пыхтели и сопели от напряжения, а толку выходило чуть. Поваленная статуя ничем существенным не помогла.
– Мы похожи на мышей в кувшине, – мрачно заметила женщина, наблюдая, как Ириен безуспешно пытается подпрыгнуть и дотянуться до края провала. – Да брось ты, еще сломаешь ногу, чего доброго.
Эльф зло пробурчал себе под нос, что с чувством равновесия у него всегда все было в порядке, но совету последовал. Сломать он, может, ничего и не сломает, а вот напороться при падении на каменный меч будет очень неприятно.
– Вот был бы у тебя самострел или хотя бы лук… Ты же эльф, почему лук не носишь? Я все время удивляюсь.
– Даже если бы он у меня был, то в подземелье, в этих каменных кишках с ним делать нечего. Я б его с собой не взял, – терпеливо пояснил Ириен. – Давай поищем другой выход.
– Давай, – согласилась Джасс.
Они бросили прощальный взгляд на недостижимую дыру и пошли дальше. Мрачные прогнозы начали сбываться очень скоро. Огромные каменные врата, когда-то открывавшие проход в зал, были взорваны, и теперь куски гранита, покрытые искуснейшей резьбой, перемешанные с кусками простой породы, заполняли арку сверху донизу. Ириен воспользовался этой рукотворной осыпью только для того, чтобы залезть на нее и с высоты осмотреться. Слезая, он сильно ругался на нескольких языках, и по этому признаку Джасс поняла, что разведка ничего не дала. Зал был слишком велик, а света чересчур мало.
Но сдаваться никто не собирался, и решено было продолжить путь вдоль стены. Росписи уже не радовали глаз своей кровожадностью, и вскоре Джасс перестала обращать внимание на фатальные сцены, тем более что разнообразием они не отличались. Тангары везде побеждали своих многочисленных врагов, невзирая на численное превосходство противника. А ведь, насколько она помнила хроники, никаких особых побед за тангарами не числилось. Этот народ многое претерпел за свою многотысячелетнюю историю, проявляя в меру сил и чудеса отваги, и глубину предательства, но своего нынешнего благосостояния тангары достигли в основном благодаря терпению, трудолюбию, сплоченности и богобоязненности. Впрочем, тангары-мореходы с побережья Вейсского моря никогда не притеснялись остальными расами, в отличие от своих родичей из горных анклавов, которые сумели перессориться со всеми соседями, а иногда и насолить им по-особенному гнусно.
В Ятсоунском храме изучению истории обитаемого мира уделялось времени ничуть не меньше, чем затверживанию порядков богослужения или совершенствованию в обрядовых танцах. Жрец или жрица Оррвелла, как, впрочем, и иных богов, могли считать на пальцах и с трудом разбирать аддические письмена, но все основные события и даты последних пяти тысячелетий накрепко застревали у них в голове. В основном благодаря бесконечной зубрежке, повторению и пересказыванию. Прошло двенадцать лет, как Джасс покинула Ятсоун, но она и сейчас наизусть помнила «Сорок битв», «Века и песни», «Плач о деве Иньеросэ». Пересказ занял бы это примерно два шестидневья, если не есть, не спать и не пить.
Как раз в «Плаче» речь и шла об одном неприглядном деянии тангарских горцев. Когда жадные тангарские мастера, решив, что при оплате драгоценностей эльфы их обманули, сожгли и разграбили Канолон, один из самых древних эльфийских городов, похитили принцессу Иньеросэ и объявили ее заложницей. Сначала ее отец вместе с требованиями получил отрубленный мизинец, затем второй, а третьего пальчика эльфы дожидаться не стали, уничтожив поголовно весь клан и изгнав остальных северных тангаров в Проклятые горы, где водилась нечистая руда, вызывающая тяжелые болезни. Именно после трехсот лет проживания в тех местах тангары получили оскорбительное прозвище «гномы». В подземных выработках народ стремительно вырождался, дети рождались уродами, женщины умирали родами, а те, кто выживал, продолжали рожать коротконогих карликов с непомерно большими головами. И когда потомок Финнеджи – Лирдейлэ увел эльфов из Риньеннели, нынешнего игергардского Ланданнагера, за горы Ши-о-Натай, пришедшие на освободившиеся земли люди обнаружили странный низкорослый народ с темной кожей, в котором ничто не осталось от истинных тангаров – высоких, светлокожих, светловолосых и светлоглазых. Люди назвали их гномами, боялись и сторонились своих недружелюбных соседей, и те быстро вымерли, оставив после себя ужасную память. И по сей день, назвав тангара «гномом», можно было поплатиться жизнью.
Тангары с юга тоже немало зла сделали и людям, и оркам. Войны с ними шли с переменным успехом, и тангары народа Трайана то затворялись в подгорных крепостях, то выплескивали свои силы на поверхность, основывая города и царства. Так продолжалось несколько тысяч лет, пока Мергисидир Меч Свершений не решил, что раз на стыке меж Великой степью и благословенной долиной Теарат становится слишком тесно от людей и орков, то нужно поискать более спокойные места. Например, северные отроги Маргарских гор, малонаселенные и суровые, где полным-полно уединенных долин,