— Вы хоть знаете, кто входит во все молодежные группы?
— Примерно да, знаю. Но, возможно, ошибаюсь. Вы — представитель какой-нибудь команды?
— Да. Я — фанатка «Спартака».
— Ваши уже звонили в редакцию.
— Ну и как? Боевые ребята, правда?
— Разные…
— Ну так вот, Юрий, во всех этих командах — сыновья и дочери преуспевающих родителей. Им просто нечего делать.
— Лена, не согласен. Как я знаю, в молодежные группы входят дети самых разных родителей, не обязательно, как вы говорите, «преуспевающих». Что из фанатских групп, что из групп хиппи…
— Хиппи? Бить их мало.
— Бить? За что?
— Я их ненавижу. Овечки.
— А… Но, Лена, и хиппи, по-моему, в первую очередь хотят чем-то выделиться из окружающих.
— Но мы все хотим выделиться, все играем. По крайней мере, насколько я знаю нашу группу. Излюбленная фраза нашего вожака: «Скучно жить на этом свете, господа, ох, как скучно…»
— Лена, мне казалось, что все наоборот. Именно вам, как вы себя зовете, фанатам, не может быть скучно. За вами — футбол. А там происходят постоянно всякие события: то выигрывают, то проигрывают, то выгонят игрока с поля или из команды.
— Большинство наших абсолютно не интересуется спортом. Фанатение — это способ выделиться и установиться. Кто-то выделяется одеждой, кто-то — знанием музыкальных групп, кто-то, как мы, фанатством.
— Так, выходит, вы и на матчи не ходите?
— Мы обычно собираемся на спортплощадке возле школы.
— И начинаются приключения?
— Я сама мирный человек, никого не бью и ни к кому не лезу.
— А ваша команда?
— Ребята поймали одного… Понимаете, тех, кто не выступает, мы не трогаем. Но здесь ходили и скандировали всякие нехорошие четверостишия про «Спартак». Наши одного поймали, вломили, чтобы не высовывался.
— Лена, а как вы стали фанатом? Или фанатичкой… Не знаю уж, как сказать точно?
— Как-то вечером я не знала, чем себя занять. Пошла в кино, а там — Колумбия. Я думаю, что — упала, что ли, на колумбийский фильм идти? Потом увидела ребят. Они мне предложили билеты на дискотеку в какой-то клуб. Но там же шпана одна! Черт знает что! Туда зайдешь — обратно не выйдешь. И вдруг познакомилась с одной компанией. Ребята пригласили в кафе и сказали, что они фанаты. Мне понравилось. И я стала такой же, как они.
— Лена, а легко ли попасть в вашу команду новому человеку?
— Новый человек проходит испытания.
— Испытания? Впервые слышу. Что это еще такое?
— Нового испытывают на стойкость и веру.
— Веру во что?
— Веру в команду. Допустим, в прошлом году наши ребята стояли в подъездах и спрашивали, за кого болеешь. Если человек струсит, скажет, что, допустим, он фанат «Динамо» (если наши себя выдадут за динамовцев), то, значит, не наш.
— А если будет отстаивать свое, спартаковское, то, выходит, свой?
— Конечно…
В свои 25 лет я считаю себя неким «средним звеном» — человеком, еще помнящим себя в юности, но уже способным смотреть на нее «извне», хотя и не заразившимся страхами и предубеждениями против молодежи многих сорока-пятидесятилетних. Но вот что происходит с ребятами сейчас, я понимаю с трудом.
В 18 лет я с любопытством глядела на длинноволосых людей с пацифистскими значками и лохматыми сумками через плечо. Их мир казался мне заманчивым и недостижимым, а когда мне объяснили, что пацифизм — это идеология всеобщей любви и непротивления злу, своеобразное толстовство, она показалась мне очень привлекательной. Читая об английских хиппи, вставлявших цветы в стволы направленных на них пистолетов, испытываешь восторг. Но вот недавно человек, который когда-то общался с нашими пацифистами, говорит, что круг интересов большинства из них не шире алкоголя и наркотиков, а слово «идеология» им, как правило, просто неизвестно. Этому тоже веришь. Или еще. На стене дома, недалеко от нашего, мелом сделана надпись: «Россия юбер аллее». Это — «нацисты». Человек, сделавший такую надпись, явно не ведает, что творит — ведь он немногим моложе меня, в его семье наверняка кто-нибудь воевал или был в блокадном Ленинграде. Мне это явление непонятно. Как, например, непонятно поголовное увлечение молодых ребят Востоком и оккультными науками, когда двадцатилетняя студентка то и дело «выходит в астрал».
А теперь я расскажу о том, что мне известно и понятно, что я видела сама и в чем участвовала. Может быть, это как-то вам пригодится?
Наша группа называлась ЛЛАС — Ленинградская Лига Автостопа. Члены Лиги, или «гонщики», занимались именно автостопом. Мы путешествовали по стране на попутных машинах (некоторые доезжали до Сибири, до Средней Азии), но не ради новых мест, а ради самой дороги, ради скорости. Хороший «гонщик» зимой добирался до Мурманска за сутки, а добравшись, сразу поворачивал назад. То есть это был не способ передвижения, а спорт. Устраивали мы и гонки на попутных — кто быстрее проедет по выбранному маршруту (километров 500 или больше). Выезжали одновременно несколько человек, обгоняли друг друга, клеили марки с указанием времени прибытия на определенный километровый столб, возвращались. Были свои правила, своя тактика и стратегия — очень азартная игра! Каждый «гонщик» имел свой номер (разрешите представиться — гонщик ЛЛАС № 3 или «троечка»), количество членов перевалило за 30. Мы сами делали себе снаряжение, было нечто вроде «формы гонщика» с мотошлемом и номером на нем, постоянно изобретались способы останавливать машины ночью, в туман, в городе, и т. д., разрабатывались маршруты, существовал свой жаргон, и тому подобное. Это был не спорт уже, но образ жизни, потому что на Лигу уходило все свободное время (а у самых фанатичных и не только свободное), все физические и духовные силы, для многих это был главный, если не единственный интерес, люди оценивались по тому, какие они «гонщики». Похожее отношение я встречала у альпинистов — кстати, горные походы были почти обязательны для членов Лиги, я сама неоднократно бывала в Хибинах; причем походы эти носили чисто самодеятельный характер — никаких альпинистских секций и альплагерей (мы их поначалу презирали), это потом уже в Лигу вошли ребята, занимающиеся в секциях, тогда отношение изменилось. А КСС (Контрольно-Спасательная Служба) — вообще личный враг гонщика. Не вся, конечно. «КСС делится на две службы — контрольную, это и есть враг, и спасательную», — считает Алексей В., президент нашей Лиги, (гонщик № 4.)
Пишу в прошедшем времени, так как старые гонщики многие вышли из Лиги — у них семьи, дети, работа, но, говорят, Лига еще существует, появилось новое поколение гонщиков, и «президент» лично приезжает устраивать гонки в Ленинград из Волгодонска, где он теперь живет.
Интересно еще, что наша Лига Автостопа была не единственной в Ленинграде. Мы встречались с другими группами того же типа — в них ребята просто увлекались туризмом, номера заменяли клички, иерархию («президент» и пр.) — своеобразные «степени родства» (например: «Граф» — сын «Кори» и «Садко», брат «Дока», и т. п.) — но суть оставалась та же — «образ жизни». Были, помню, «Универсалы», «Атасы», какие-то «Вши», кто-то еще…
Причина именно таких увлечений мне более-менее ясна: в лесу, в Саблинских пещерах, на «трассе», в горах — холод есть холод, тепло есть тепло, друг это тот, кто с тобой в одной кабине или связке, враг — ночь, камнепад, мороз и КСС. То есть все ценности абсолютные при минимуме нюансов и тонкостей — жизнь делалась труднее физически, зато нравственно гораздо проще, все ясно: где добро, где зло. «Думать не надо. Сел — и едешь» — Алексей В.
Теперь пора рассказать об этом самом Алексее В., нашем «президенте». По-моему, это и есть «неформальный лидер». Он создал Лигу, ему принадлежат все начинания в ней, благодаря ему Лига до сих пор существует.
Я опишу этого человека таким, каким я его знала, когда участвовала в Лиге, — мы уже больше года не встречались, говорит, он изменился (женился, работает). А познакомились мы 8 лет назад, когда ему было 16. Это был ярко выраженный романтик — уже тогда ходил в походы (с самого детства), ездил на попутных машинах и товарных поездах и отличался крайней радикальностью суждений. Он не говорил: «Ты дурно поступаешь», но «Ты — подлец!», не «Он помог мне», но «Он спас меня» и т. д. Все это типично подростковый максимализм, в 16 лет нормально, но таким я его знала все последующие годы. Причем романтизм его носил весьма мрачный характер: разговоры о самоубийстве были постоянной темой с 14 лет. Были случаи, когда его знакомые девушки (просто знакомые!) жаловались, что их приятели слишком много себе позволяют при ухаживании, и наш Алексей тут же пускался на поиски оружия, чтобы убить подлеца. Это он на заседаниях Лиги предлагал вооруженную борьбу с обывателями.
Выжил, не попал в тюрьму за убийство (пистолета так и не достал), стал старше и обратил свою энергию на создание Лиги Автостопа. Попутную машину Алексей считал панацеей от всех бед: поездка лечила («спасала») от дурного настроения, от неприятностей, закаляла для борьбы с предстоящими трудностями. Поэтому Алексей активно обучал автостопу всех своих друзей (в том числе и меня), он же со своим ближайшим другом впервые съездил за тысячу километров в Хибины, открыв эру дальних поездок. Он пытался работать — сперва у нас в библиотеке, потом на заводе — и отовсюду уходил, так как «не терпел насилия над личностью» — попросту ссорился с начальством, к тому же дальние поездки требуют времени большего, чем 2 выходных. Поступил в институт — та же история, не доучился даже до конца первого семестра…
Алексей объездил всю страну и давно нигде не работал. Какие-то деньги давали ему родители, а на мой вопрос, чем же он питается в своих путешествиях, он отвечал: «Трасса прокормит», — то есть, где-то водитель накормит, да и друзья у него появились во многих городах. Он ездил не просто так, ради развлечения — у него всегда находилось дело: то навестить знакомую девушку, работающую в Туве с геологами, то — друга, служащего в армии в городе Фрунзе или в Калининграде («Ему там очень плохо, ты представляешь, как он обрадуется?»), то достать снаряжение в Челябинске, то организовать поход по Кавказу (он уже вовсю занимался альпинизмом) с ребятами из Донецка. Многим