Но что же делать? — вопрос, который волнует других. Ответ прост — творите!.. Ибо только в акте творчества человек свободен по-настоящему. Творите! — и тем самым вы будете нести добро людям. Если вы хотите быть свободным, не ждите ответного результата от вашей деятельности. Если вы их ждете, значит, вы уже скованы, вы привязаны к этим результатам, это опять железная детерминация, хотя и детерминация будущим, а не прошлым, то есть внешним условиям. Творите добро бескорыстно, и вообще не зацикливайтесь на результатах любой деятельности, чем бы вы ни занимались…
Хиппи не отказываются от высших достижений мировой культуры (тенденцию к такому отказу, которая проявлялась иногда как на Западе, так и у нас, мы считаем устаревшей и бесперспективной), не отказываются и от высших достижений мирового искусства, но изобилию льющихся на них помоев масс-культуры они противопоставляют свою собственную контркультуру. Важными компонентами этой контркультуры являются рок-музыка, сюрреализм и абстракционизм. Почему именно эти компоненты, а не какие-нибудь другие? Рок-музыка — потому, что это могучее средство эмоционального и духовного объединения людей. Рок — если это настоящий рок — музыка протеста и бунта, разрушающая в человеческом сознании то, против чего восстают хиппи, и созидающая новое… Той же цели служат сюрреализм и абстракционизм…
Искусство несет людям красоту. Красота есть гармония… И здесь мы хотим сказать несколько слов о гармоничности самого человека. Уродлив, дисгармоничен немощный телом интеллектуал, как уродлив и бездуховный спортсмен. Ни тому, ни другому никогда не откроется путь к высшему. И досадно, что при слове «хиппи», — а ведь хиппи — это дети-цветы, как они себя называют, — у людей возникает в сознании образ какого-то тощего, грязного, покрытого прыщами, вызванными нарушением обмена веществ от употребления наркотиков. Но система все-таки не стоит на месте, за 20 лет она прошла немалый путь развития, и мы надеемся, что в будущем слово «хиппи» не будет ассоциироваться с этим образом.
Мы живем в сером урбанистическом мире. И жаль, что уходят в прошлое разнообразнейшие хипповые прикиды, что, несмотря на то, что мы по-прежнему — и даже, пожалуй, больше, чем раньше, — носим украшения, наши феньки становятся все более однообразными и безвкусными (конечно, у нас нет денег на приобретение дорогих украшений, а если бы были, то их можно истратить с большей пользой для людей), но ведь надо проявлять хоть какой-то вкус и в самодельных феньках! Росписи на стенах системных флэтов становятся ужасающе похожими друг на друга. К сожалению, стремление к красоте и нестандартности в своих прикидах часто подменяется примитивным желанием продемонстрировать публике свою крутость. Преодолеет ли система эти тенденции? Кто знает…
Некоторые положения традиционной идеологии хиппи ныне представляются нам несколько устаревшими. Их опровергла сама жизнь.
Хиппи, как принято считать, всегда выражали свой протест в уходе. Против этого нам нечего возразить. Однако и «протест», и «уход» можно понимать по-разному. Протест против стандартов и уход от стандартов, как в сознании, так и в реальном мире — это прекрасно! Но к хиппистскому протесту приклеился ярлык «пассивный». Сколь бы прочно ни держался этот ярлык, мы считаем, что пришло время сорвать его. Пассивность — вот что губило и западных хиппи, и нашу систему. Да и что такое «пассивный протест»? Протест в тряпках? Об этом даже не хочется писать… Многих ли людей пассивно протестующие заставили изменить свои позиции или хотя бы задуматься над ними? В итоге способствовал ли пассивный протест духовному развитию человечества, объединял ли он людей? А может быть, наоборот — разъединял?..
К сожалению, затхлая атмосфера последнего десяти- или пятнадцатилетия породила следующий стереотип мышления: активен воинствующий эгоизм, хищное шкурничество. Добро — сторонний наблюдатель, утешитель или благородный мученик…
Точно так же обстоят дела и с «уходом». Уход — экскапизм, бегство от реальности? Но изменили ли мир те, кто ушел в замкнутые коммуны, в наркотики или в себя? Ответ здесь может быть только один. Разобщенность и разъединение — единственные и неизбежные последствия такого ухода. Способствовать объединению, духовному прогрессу общества можно, только находясь внутри него каждый на своем месте. Иного пути нет.
В представлении обывателя, хиппизм неразрывно связан с наркотиками. Они действительно могут служить средством расширения сознания… Но история — как наша, так и западная — показала, что в конечном итоге наркотики губят людей как физически, так и духовно, связывают и порабощают, низводят до уровня животных и разъединяют. Часто приходится выслушивать такое мнение: «Можно (и даже нужно) попробовать все, только „подсаживаться" нельзя». Конечно, каждый человек имеет право делать с собой все, что захочется (не имеет он только права тянуть за собой других), но ведь дело в том, что никто не знает заранее, подсядет он или нет! По этим причинам мы считаем применение наркотиков неоправданным, категорически выступаем против их употребления, а саму концепцию психоделической революции полагаем изжившей себя (но отнюдь не против психоделического аспекта в музыке и вообще в искусстве!).
Ну что же, от психоделической революции рукой подать до сексуальной. Обходить столь щекотливый вопрос нельзя, и мы считаем необходимым высказать то, что думаем по этому поводу. Наверное, «революция» — это слишком громкое слово для обозначения свободной любви в ее сугубо телесном аспекте. Но факт есть факт: не каждому дано искусство любить одного человека. Мы не собираемся оценивать, хорошо это или плохо. Но мы не монахи, не аскеты, наш идеал — естественный человек. И все, что мы можем сказать — поступай постепенно! Ешь, но не обжирайся! И помни, что назначение свободной любви, как одного из видов всеобщей любви, — делать добро другим людям.
…Время требует действия, подвижности мысли и духа (это не значит, что надо торопиться, кидаться действовать очертя голову). Мы не агитируем, не вербуем сторонников. Не зовем всех и каждого идти с нами. Но надо просто идти. Знайте — будущее зависит от нас, как еще не рожденный ребенок уже зависим от мира. Будущее ждет нас.
Сталкер (Саша), Генерал (Дима), Воробей (Лера). 1987 год, март.
Письмо ребят кончалось стихами, которые мне тоже хочется привести (когда я их спросил, чьи стихи — ответили, что прочитали однажды в «Юности»):
Пусть бой сейчас незвучен и незрим,
Но от того, что вкруг тебя творится,
Не можешь ты неведеньем своим,
Как некогда, уже отгородиться.
Еще страшней и тяжелей бои,
Когда они без грохота и дыма.
И мысли светоносные твои
Как никогда, теперь необходимы.
Не насыщай сомненьями свой слух:
Что я могу, коль разобраться строго?
Любая мысль, врачующая дух, —
Как это много, беспредельно много!
Пыланье света, нарастанье тьмы —
И промедленью нету оправданья.
Не кто-нибудь, а мы с тобою, мы
Ответственны сейчас за мирозданье.
Письмо, которое я привел, и стихи, которыми оно заканчивается, еще одно свидетельство того, как неотделима жизнь молодежи от всей так называемой взрослой жизни.
Этот текст написан именно в 1987-м. Десять лет назад вряд ли появились бы такие слова в обращении к своим друзьям, к своей «системе». И выросли ребята, которые эти слова написали.
Четверг, три часа дня. Начали.
Звонок шестнадцатилетнего Димы и пятнадцатилетнего Ильи.
— Мы прочитали вашу статью…
— А вы кто?
— Мы фанаты, но между собой не деремся. Илья за «Динамо» болеет, а я за «Спартак». Но у нас нет разногласий, и мы по другому поводу звоним.
— По какому?
— Надо все группы легализировать, вместо того чтобы всех куда-то загонять.
— А как вы представляете себе «легализацию»?
— Надо создать клубы болельщиков и не обязательно болельщиков. Битломаны, металлисты, рокеры — это все одной масти, что и фанаты.
— А какие еще есть группы?
— Очень много. Фанаты футбольные, фанаты музыкальные, хиппи, пацифисты, анархисты, монархисты…
— А это еще что такое?
— Я с этими монархистами лично не сталкивался, но ребята говорили, что в основном они собираются в Ленинграде… Они его Петербургом называют. И балы там устраивают.
— Балы? В дискотеках, что ли?
— Почему в дискотеках… Не знаем.
— Что-то и я впервые слышу… Ну, ладно, а как, по-вашему, что же надо сегодня сделать, чтобы интересы ребят совпадали с интересами общества?
— Да разобраться вначале!..
Если мы вглядимся пристальнее в жизнь любой команды, то увидим, что за каждой из них скрывается жажда общественной активности.
— А это что за экзотика? — удивился я, когда он позвонил в редакцию и начал, видимо, волнуясь, сыпать словами, значения которых я не мог уловить: «это лом называется», «два креста, а есть и пять крестов, это вообще ого-го!», «раз — и отвадили живняка».
— Подождите, — прервал я его, — о чем, собственно, речь?
— Как о чем? О театре. Я представляю, вернее, — замялся он, — представлял театральную «фирму».
Так и произошло мое знакомство с двадцатитрехлетним Павлом, инженером, вчерашним студентом. Вскоре он появился в редакции.
— Вы когда-нибудь проходили ночью мимо театров? — спросил он. — Приходилось ли видеть ночную очередь за билетами?
— Ну да, — ответил я, вспоминая, что перед некоторыми театрами, положив на асфальт газету или портфель, сидели люди, чаще всего молодые.
По его словам, почти все театры поздно вечером или даже ночью «поделены» между различными группами студентов. Одна группа живет (он так и сказал — живет) в театре «Современник» и называется «фирма „Современник"», — другая — в Театре Вахтангова и называется «фирма „Вахтангов"», третья — у Маяковского, и так далее. Эти «фирмы» контролируют продажу театральных билетов, то есть они заранее знают, что в каком театре будет интересного, и перед началом продаж выставляют своих дежурных. Если особо интересный спектакль — дежурный выставляется с вечера. Котируются спектакли по собственной, придуманной в «фирме» терминологии: 2 креста, 3 креста, 4 креста, 5 крестов — «это вообще ог