екрывает все центральное пространство. Этот популярный план церкви мы видим одновременно в Армении, в Аване (ок. 600 г.) и в церкви Св. Рипсиме в Эчмиадзине, построенной католикосом Комитасом в 618 году, а также в Грузии, в монастыре Джвари, расположенном на высоком холме над Мцхетой (ок. 605 г.). Несколько позднее нужда в большем внутреннем пространстве продиктовала введение четырех свободно стоящих пилонов для поддержки центрального купола. Бочкообразные своды были введены в строительство для создания промежуточной опоры между основанием купола и поддерживающими его контрфорсами. Хорошим примером такого решения является собор в Багаране, построенный между 624-м и 631 годами. Планировка этого сооружения напоминает греческий крест, вписанный в квадрат.
Овладев техническим мастерством, нужным для возведения центральных куполов, армянские зодчие выказали невероятную виртуозность в варьировании основного крестообразного рисунка здания. Иногда они удлиняли западный бочкообразный свод, как в церквах багаранского типа, создавая в плане трилистник, неф с двумя приделами. Иной раз между каждой из четырех основных ниш дополнительно вставляли еще одну, создавая двойной квадрилоб, или восьмиконечную звезду, как в церкви VII века в Иринде. На поздних стадиях, в Х столетии, в Ани появляются хитроумные шестигранные церкви с шестью апсидами-контрфорсами. Для крупных церквей и соборов восточный и западный концы крестообразного плана могли быть существенно удлинены, а северная и южная апсиды расширены до образования трансептов (поперечных нефов). Получался эффект двух пересекающихся базилик с куполом, вздымающимся над их пересечением. Прототип такой конструкции мы видим в Талишском соборе, построенном Григором Мамиконяном между 662-м и 685 годами. Такая форма церковного здания стала очень популярна и широко распространилась в X и XI веках и в Армении и в Грузии. Прекрасными примерами являются главные монастырские церкви в Хагпате и Санаине, гористом районе Северной Армении, а также в Ошкинской церкви в Тао, в Юго-Западной Грузии. Большое разнообразие планировок, доступных армянским зодчим, позволило им избежать унылой монотонности при создании монастырских и городских ансамблей. Так, важный монастырь часто включал в себя кафедральный собор и две или три сгруппированные вокруг него маленькие церкви, которые гармонически сочетались единством каменной работы и узорами украшений, но тонко отличались друг от друга расположением частей строения и пропорциями. Из тринадцати сохранившихся в Ани церквей, описанных в недавних публикациях, нет даже двух полностью одинаковых по планировке или деталям внешнего декора.
Апофеозом этого расцвета церковной архитектуры христианской Армении в VII веке, несомненно, стал храм Звартноц (храм Бдящих Сил или Ангелов Небесных), воздвигнутый католикосом Нерсесом III Исфаханским Строителем между 643-м и 652 годами. Ныне это великолепное сооружение лежит в руинах. Однако остатки стен и фундаментов еще можно увидеть в двух милях от Эчмиадзина. Рельеф на церкви Сент Шапель в Париже и декор церкви, воздвигнутой царем Гагиком I в Ани по образу и подобию Звартноца, дают нам достаточно свидетельств, чтобы признать достоверной реконструкцию этого храма, предложенную Торосом Тораманяном в 1904 году. Звартноц – это круглый купольный храм, трехэтажный, поистине гигантских размеров. В плане он представляет собой крест, но лишь апсидная ниша имеет сплошную стену. Остальные три полукруглые ниши являются открытыми колоннадами (по 6 колонн каждая). Это обеспечивает свободный проход в круглую галерею между алтарем и внешней стеной.
Размеры этого великолепного здания феноменальны. Согласно расчетам Тораманяна, высота его была 45 метров, а диаметр около 36. На капителях колонн с рельефными изображениями орлов были также высечены спирали и сложные геометрические узоры. На внешних стенах с интервалами расположены высеченные в высоком рельефе небольшие фигуры мастеров-строителей, каждый с каким-то строительным инструментом, видимо соответствующим его ремеслу. Пространство между внешними и внутренними стенами, сложенными из тщательно пригнанных каменных блоков, засыпано для прочности щебнем и залито цементом. Цемент, по армянской традиции, замешивали на яичных белках и желтках, придающих каменной кладке особую прочность. Когда во время набега сарацин в Х веке собор был разрушен, захватчикам пришлось разжечь посреди храма огромный костер, чтобы треснули и рухнули арки и подпоры, а затем заставить 600 рабов в течение нескольких недель расчищать и вывозить обломки, чтобы сровнять это место с землей.
Арабская оккупация Армении, которая началась около 650 года, остановила строительство церквей, продолжавшееся почти три столетия. В это время армяне, несмотря на религиозные разногласия, многое впитали из культуры и искусства Омейядского и Аббасидского халифатов, центрами которых были Дамаск и Багдад. Арабские наместники сидели в армянской метрополии – городе Двине. Когда в самом начале Х века возродилось армянское зодчество, его национальные традиции дополнились многими новыми веяниями и техническими приемами, параллели которым следует искать в арабском мире, пожалуй, даже в далеких Мавританской Испании, Гранаде и Кордове.
Первый взлет армянского архитектурного ренессанса, после сарацинского владычества, породил церковь в Ахтамаре, на маленьком островке в юго-восточной оконечности озера Ван. Ахтамар, ставший позднее резиденцией независимых армянских католикосов, начинался с дворцовой церкви васпураканских царей династии Арцруни. Ее построил между 915-м и 921 годами для царя Гагика зодчий Манвэл. Это объясняет необычайную роскошь наружных фризов и барельефов, воплотивших многие черты, обычно не связываемые с церковной архитектурой. Базовая структура церкви Ахтамара лишена оригинальности и относится к эпохе постройки церкви Святой Рипсиме в Эчмиадзине, датируемой тремя столетиями ранее. Мы видим в плане традиционный квадратный центральный зал, перекрытый куполом, окруженный с боков привычными четырьмя открытыми апсидами-колоннадами. Скульптуры, составляющие главную гордость здания, прочно удерживают центральное место в истории искусства Среднего Востока. Они имеют особую важность для понимания христианского и мусульманского искусства того периода.
Приведем несколько примеров. Прелестный верхний фриз, изображающий сбор винограда, представляет людей, собирающих тяжелые гроздья. Спелые ягоды клюют птицы, ими пытается лакомиться забредший медведь. В этом скульптурном повествовании, с одной стороны, прослеживаются знакомые темы греко-римского декоративного мотива, а с другой – в нем видны явные параллели с омейядскими гипсовыми рельефами из Кирбаталь-Мафджара. Можно заметить и несколько поразительных примеров сходства с современным мусульманским искусством. Так, посреди виноградника сидит, скрестив ноги, князь и пьет из кубка вино. Есть там и библейский царь Ассирийский, представленный в виде арабского эмира в тюрбане. Все это напоминает многие эпизоды народного эпоса «Давид Сасунский». И вновь мы встречаем исторические и библейские персонажи в парчовых плащах и вычурных поясах, как-то раз даже в тюрбане. Армянские князья в тюрбанах фигурируют на многих дарственных рельефах в ряде церквей, включая монастырь Хагпат, и портрет царя Гагика I в Ани. Не менее интересно, с точки зрения одежды и амуниции, изображение Голиафа в кольчуге из звеньев и в чешуйчатых латах, с небольшим круглым щитом и прямым мечом, известным по более поздним арабским источникам. Святой Феодор изображен как византийский всадник. Сплетающиеся павлины и гарпии представлены в исламском стиле, но другие фантастические звери пытаются оживить древние иранские модели сасанидской эпохи: кит Ионы в виде крылатого морского льва; грифон; сказочная птица в путах ловчих соколов, в ошейнике и с бычьими рогами; лев и орел с добычей.
Связи и параллели с исламской архитектурой естественно возникали все чаще по мере развития армянского церковного зодчества, особенно там, где армяне составляли меньшинство среди мусульманского населения. Сталактитовые своды, часто приписываемые сельджукам, были так же хорошо разработаны и применялись у армян, что можно видеть в знаменитой церкви Гегардского монастыря, где целый ряд келий и часовен вырублен в скале. Здесь мы тоже встречаем кельи, сильно напоминающие мусульманские мирабы. Отдельно стоящие гробницы (гунбады или кюмбеты), разбросанные по всей Анатолии и части Ирана, выглядят как купола армянских церквей, отделенные от основания и поставленные наземь. Интересно видеть, как внешний дворик, или нартекс – постоянная черта поздних армянских церквей – иногда напоминает внутренность мечети. Хитроумные узоры пересекающихся и сплетающихся арок, нисходящих к земле от низких оснований колонн, весьма характерны для этого периода. Армяне внесли существенный вклад в мусульманскую архитектуру в качестве планировщиков, дизайнеров и каменщиков. Эти достижения особо подчеркнуты в книге профессора сэра Арчибальда Кресуэла, автора «Ранней мусульманской архитектуры» (1932–1940 гг.) и «Мусульманской архитектуры Египта» (1952–1959 гг.).
Однако, если армянское зодчество иногда оглядывается на Восток, с не меньшим вниманием оно провидчески смотрит на Запад. Лучше всего это заметно в архитектуре церквей и общественных зданий столицы Багратидов, Ани, теперь оказавшейся на границе Турции и Республики Армении.
Ани пережил дни своей славы при царе Гагике I (989—1020 гг.), которому блистательно послужил всемирно известный армянский зодчий Трдат. (Его интересную биографию написал доктор К.Л. Оганесян.) До сих пор город Ани, неоднократно разрушенный землетрясениями, производит огромное впечатление. Построенному на скалистом мысу, нависшем над быстрыми водами реки Арпачай, Ани предназначалось стать царской резиденцией и мощной твердыней.
В плане город Ани напоминает грубо начерченный треугольник. С востока его защищали крутые утесы, а с запада – сухое ущелье значительной ширины, со множеством пещер и могильников. Две эти долины смыкаются в вершине треугольника, в южном его конце. Основание треугольника, обращенное к северу, было защищено массивными стенами с круглыми сторожевыми башнями. Стены эти осекали перешеек. В 1836 году У.Дж. Гамильтон оценил высоту этих стен в 45–50 метров. Большая часть укреплений уцелела до наших дней. На многих бастионах имеется включенное в кладку изображение креста – вызов неверным, которые в конце концов все-таки победили.