Тормунд кивнул в сторону выхода. «Пойдем. Покажу кое-что еще. Тут жарко, а тебе, новичку, надо голову беречь.»
Они покинули душную кузницу. На прохладном воздухе Маркус вздохнул полной грудью. Тормунд повел его вдоль стены комплекса к менее людному месту – складу тренировочного инвентаря.
«Боргун прав, – заговорил Тормунд негромко, его хрипловатый голос звучал доверительно. – Элдин – ветер. Шумный, но недолгий. Его команда? Лиана – опасна, но непредсказуема. Каэлан – змея подколодная. Боргард – тупая дубина. Они сильны по отдельности, но вместе? Сомневаюсь. Берта – она прямая. С ней понятно. Драйя… хитра, но если договоришься – надежна в своем деле. Элиот… – он усмехнулся. – С нем осторожнее. Яды – дело тонкое. Но если враг твой – его враг… он незаменим.»
Он остановился у входа в склад, огляделся. «А еще… есть те, кого не видно. Кто в тени держится. Но уши и глаза повсюду имеют.» Он понизил голос почти до шепота. «Видел вчера, как Элдин долго шептался с Каэланом после твоей клятвы. Что-то про «балласт» и «утилизацию». И про какого-то Торвина… Знакомое имя?»
Маркуса будто ударили под дых. «Торвин? Что с ним?»
Тормунд пожал плечами. «Не знаю. Но Элдин упомянул, что пора «убрать слабое звено, тянущее новичка вниз». Будь осторожен. И присмотрись к тем, кто в тени. Например…» – он кивнул в сторону выходящей из соседнего зала фигуры.
Это была девушка, которую Маркус видел лишь мельком. Среднего роста, стройная, одетая в темно-серые, облегающие одежды, позволявшие сливаться с тенями. Волосы черные, коротко остриженные, лицо – с правильными, но невыразительными чертами, словно нарочно лишенными индивидуальности. Единственное, что выделялось – глаза. Спокойные, серые, всевидящие. Она шла мимо, не глядя на них, но Маркус почувствовал, как ее внимание скользнуло по нему, как холодный луч фонаря.
«Ариэль, – прошептал Тормунд. – Дочь Великой Старейшины Лираэль. Говорят, лучшая из молодых в… сборе информации. Если хочешь знать, что замышляет Элдин, или где прячут твоего слабака-друга… она может знать. Но цена ее слов… высока. И не всегда деньгами.»
Ариэль исчезла за углом так же бесшумно, как и появилась. Маркус почувствовал, как паутина Внутреннего Круга сжимается вокруг него. Берта, Драйя, Тормунд, Элиот, Ариэль… Каждый – островок потенциального союза или новой угрозы. Каждый со своими интересами, амбициями и ценами.
«Спасибо, Тормунд, – сказал Маркус искренне. – Я учту.»
«Не за что, – хрипловато ответил "титан". – Просто не нравится, когда хорошую сталь ломают из-за дворцовых игрищ. Боргун велел помочь – помогаю. Удачи тебе, новичок. Тебе ее понадобится много.» Он развернулся и зашагал обратно к огню и металлу кузницы.
Маркус остался один в тени склада. Гул кузницы, звон клинков из залов, далекие голоса – все смешалось в фоновый шум его новой реальности. Союзники… Они были. Но хрупкие, условные, купленные не клятвами, а прагматизмом и взаимной выгодой. И за каждым предложением Драйи, каждым предупреждением Тормунда, каждым взглядом Ариэлы скрывалась бездна недоверия и потенциального предательства.
Он сжал кулак, чувствуя тепло своей силы, пульсирующее в ответ на вызов. Две недели. Нужно было не только тренировать щит и искать в нем оружие. Нужно было научиться разбираться в людях. И понять, кому из этих теней элиты можно хоть на йоту доверять в предстоящей кровавой игре на Арене Чести. Поиск союзников только начинался, и каждый шаг на этом пути мог оказаться шагом в пропасть.
Глава 17 Пакт
Следующие дни сплющились в адскую наковальню. Утро – Хангр и Берта. Боль. Пот. Грубый ритм, выбиваемый булавой о щит его поля. Они уже не просто скрипели, как несмазанные шестерни – появилось что-то вроде звериного взаимопонимания. Берта научилась рычать команды: «Движь!», «Стоп!», «Бью!» – коротко, хрипло, как скрежет камня. Маркус учился читать ее тело – напряжение плеч перед рывком, малейший перенос веса. Подстраивал поле: то ослаблял его на пути булавы, то создавал упругую волну воздуха, подталкивающую смертоносный замах. После того, как они в унисон разнесли в пыль манекен, усиленный рунами отдачи, Берта хлопнула его по плечу так, что кости затрещали.«Ладно, новичок, – прохрипела она, в ее каменных глазах – редкий проблеск чего-то, кроме боевой ярости. – За твоей спиной на арене стоять можно. Пока не подведешь.» Это было высшее признание. И тяжелая гиря ответственности.
День отнимала Веландра. Лаборатория превратилась в камеру пыток для разума. Психоэфирные атаки, копирующие холодную, ядовитую манеру Элдина, впивались в сознание, заставляя кричать от боли без ран. Маркус учился не просто гасить их, а находить ту самую резонансную струну чужой агрессии и глушить ее своей гармонией – методичной, неумолимой, как лезвие скальпеля в руках Веландры.«Лучше, – констатировала она однажды, глядя на дрожащие кривые рунической матрицы. Ледяные глаза скользнули по его лицу, покрытому холодным потом. – Твое поле учится не просто отражать, а душить чужую волю. Полезно. Против Горнов…» Пауза. Голос стал чуть тише, жестче. «…и против иных «своих», что ползут, как змеи.» В ее взгляде промелькнуло нечто – не одобрение, нет. Жестокое удовлетворение хищника, видящего, как жертва учится кусаться.
Вечером, изможденный, с головой, гудевшей, как потревоженный улей, он возвращался в свою башню-клетку. Сон бежал. Предложения, предупреждения, чужие взгляды – все это кружилось в голове, как осенние листья в вихре. Он стоял у окна, сжимая теплый камешек Лиры до боли в костяшках, и мысленно раскладывал карты на кровавом столе Арены.
Берта. Прямая. Жесткая. Сила, которую можно поставить стеной. Надежность… пока ты не подвел. Но тень для нее – чуждая стихия. Хитрость – не ее оружие. Сердцевина. Его щит – ее прикрытие. Ее булава – его молот. Да. Но сердце сжималось: не подвести… Не подвести.
Драйя. Ум, острый и холодный, как алмаз. Опасный. Ее идея – превратить его поле в кузницу разрушения – манила адским блеском. Обещала сокрушить Элдина, снести Боргарда… Или погрести их всех вместе. Цена? Он сам. Его дар, растерзанный ее приборами, его тело – полигон. Наука ради науки? Сила для Клана? Да. Но для него ли? Оружие последнего шанса. Рискнуть? Да. Но с цепями договора. Четкими. Жесткими. Чтобы не сгореть в ее лабораторном аду.
Тормунд. «Титан» с рудников. Глаза, видевшие слабину в самой крепкой породе. Прагматизм, выкованный в глубинах. Он предупредил о Торвине. Почему? Нелюбовь к Элдину? Приказ Боргуна? Или… чутье на «хорошую сталь», которую жалко? Цена пока неясна. Да. Нужны такие глаза. Нужна его простая, грубая правда. Хотя бы как маяк в тумане интриг.
Элиот. Мастер ядов. Тонкий, как лезвие бритвы. Его руны на клинках против Горнов… Искусство. Страшное. Пугающее. Если враг Маркуса – его материал… Осторожно. Слишком темные воды. Пока – наблюдать. Держать на краю зрения.
Ариэль. Тень. Холодная, всевидящая тень. Ключ к планам Элдина. К клетке Торвина. Цена? «Высока. Не всегда деньгами». Что она захочет? Душу? Секрет? Стать его тенью навеки? Да. Риск – бездонная пропасть. Но без знания – смерть. Его. Торвина. Найти ее. Говорить. Платить.
Имя «Торвин» жгло мозг. «Убрать слабое звено». Элдин не бросал слов на ветер. Каждая мысль о друге, запертом где-то по его прихоти, рождала в Маркусе ярость, холодную и беспомощную. Даниэль была единственной нитью в этом лабиринте камня и злобы.
Найти тень оказалось делом не для грубой силы. Два дня он метался – перекрестки коридоров, пыльные склады, полутемные залы для медитаций. Ничего. Она была призраком, возникающим по своей воле. Отчаяние, липкое и тошнотворное, начало подтачивать решимость. До Турнира – неделя. Семь шагов до пропасти.
На третий день, после сессии у Веландры, оставившей во рту привкус медной крови (он кусал губы, чтобы не закричать), он сидел в полумраке пустого Зала Тишины. Голова гудела, каждый удар сердца отдавался болью в висках. Он пытался ухватиться за свое «теплое солнце», но гармония ускользала, разбитая осколками чужой воли. Воздух… колыхнулся. Не звука, не шага. Просто… присутствие. Холодок пробежал по спине.
В проеме арки, сливаясь с серым камнем, как живое воплощение тени, стояла Даниэль. Ее серые глаза, лишенные всякого выражения, смотрели прямо на него. Не мигая. Казалось, видят сквозь кожу, сквозь кости, в самую дрожащую сердцевину страха.
«Ты ищешь, Маркус Арнайр, – голос ее был ровным, безжизненным, как шелест пергамента. – Ищешь меня. Ищешь знание. О нитях, что плетет Элдин. О клетке для твоего… друга. Торвина.»
Маркус вскочил, сердце бешено забилось о ребра. «Да! Что ты знаешь? Где он?» Голос сорвался на крик, эхом отозвавшийся под сводами.
Ариэль сделала бесшумный шаг вперед, оставаясь в полосе мрака. «Элдин видит в нем твою слабость. Яму, куда можно столкнуть. Он отдан под крыло… Каэлану.» Имя змея прозвучало с ледяным оттенком. «Торвин – в изоляторе Башни Исправления. Формально – за «попрание устоев Внешнего Круга». В сути – приманка. Зацепка. Каэлан навещает. Не с дарами и утешением.»
Холодный гнев, острый и ясный, как клинок, пронзил усталость Маркуса. «Изолятор…» Он представил Торвина – напуганного, загнанного. «Как вытащить его? Сейчас!»
Ариэль чуть склонила голову, словно изучая реакцию. «Вырвать силой? Прямой вызов. Лишний козырь Элдину. «Новичок бунтует, защищая слабака». Совет увидит слабость. А Каэлан… ускорит «утилизацию». Риск… избыточен.»
«Я не могу бросить его там!» – вырвалось у Маркуса, кулаки сжались так, что ногти впились в ладони.
«Есть иной путь, – продолжила она, не меняя тона. – Турнир. Каэлан выйдет на песок. Если он падет… особенно низко, больно… его влияние треснет. Клетка для Торвина… ослабнет. Покровитель повержен – ключи переходят.» В ее глазах мелькнул холодный огонек расчета. «Нужно не просто победить. Унизить. Сломать.»
Маркус почувствовал, как адреналин вливается в кровь. Мысль о том, чтобы стереть самодовольную усмешку Каэлана с его лица, была сладка, как мед с ядом. «Что ты предлагаешь?» – спросил он, голос стал тише, жестче.