Торвин, сидевший рядом с Маркусом, съежился. Маркус почувствовал, как жар поднимается к лицу. Он готов был вскочить...
«Может, он просто бережет силы? – раздался тихий, но четкий голос с другого конца стола. Это был Келлан, сын главного оружейника клана. Парень с умными, быстрыми глазами и руками, вечно испачканными сажей. Он прошел Камень с удивительной техничностью – его сгусток эфира напоминал шестеренку. – Я видел, как он работает. Как часовщик. Может, это его метод? В механизме важна каждая деталь.» Он пожал плечами, возвращаясь к своему чертежу на грязной салфетке.
Тишина. Изабель презрительно фыркнула, но переключилась на другую жертву. Маркус кивнул Келлану. Тот ответил коротким поднятием брови.
После обеда – короткий перерыв перед тактикой. Маркус выбрался во внутренний двор, где немногие пытались ухватить минуты отдыха. Он нашел скамью в тени колоннады, закрыл глаза, пытаясь усмирить эфирный гул и остатки злости.
«Не обращай внимания, – раздался робкий голос. Торвин стоял рядом, теребя край своей поношенной туники. – Они... они просто боятся. Боятся, что ты... настоящий Арнайр. А они... нет.»
Маркус открыл глаза. «А ты? Не боишься?»
Торвин смущенно улыбнулся. «Еще как. Но... я видел, как ты помог мне на плацу. И как ты работаешь с эфиром. Ты не злой. И... твоя искра. Она какая-то... другая. Теплая.» Он покраснел. «Я не лезу. Просто... спасибо.»
До того, как Маркус нашелся что ответить, Торвин уже юркнул прочь. Его слова застряли в сознании. Другая. Теплая. Он посмотрел на свою ладонь, сконцентрировался. Крошечная Искра вспыхнула над ней – слабая, но его. И внутри, в ответ, та самая спасительная искра, что зажглась у Камня, отозвалась легким теплом. Не одна.
Вечерние занятия по тактике и истории клана вел сам Хангр. Он рассказывал о великих битвах, о стратегиях, о цене победы. Маркус слушал, записывая ключевое в потрепанный блокнот, но мысли его были далеко. Он вспоминал слова Лиры о сознании Камня, взгляд Вальтура, полный холодного расчета, насмешки Изабель, тихую благодарность Торвина, неожиданную поддержку Берты и нейтральный интерес Келлана. Этот мир «Достойных» был сложным лабиринтом, где каждый искал свое место под жестоким солнцем Солстиса.
«...и помните, – голос Хангра вернул его к действительности. Старый воин стоял перед картой, утыканной флажками. – Сила без ума – тупое орудие. Ум без силы – бесплодная мысль. Истинный воин Арнайр сочетает и то, и другое. Как клинок и рукоять. Как эфир и волю.» Его взгляд скользнул по ученикам, задержавшись на Маркусе. «Ищите свой баланс. Ищите свою истинную силу. Она не всегда лежит на поверхности.»
После занятий, когда тени сгустились, Маркус не пошел сразу в казарму. Он свернул в узкий, пыльный коридор, ведущий в старую клановую библиотеку. Слова Лиры звали его сюда. Осторожно оглянувшись, он толкнул тяжелую дубовую дверь. Запах старой бумаги, пыли и воска ударил в нос. В слабом свете одинокого светильника он увидел ее. Лира сидела на высокой стремянке у дальнего стеллажа, погруженная в огромный фолиант с потрескавшимся кожаным переплетом. Ее темные волосы были стянуты в беспорядочный хвост, на носу – смешное пятно пыли.
«Ты пришел!» – она прошептала, ее глаза вспыхнули радостью и любопытством. Она быстро спустилась вниз, держа книгу. «Смотри! Я нашла кое-что! Старые записи алхимика Орена... Он служил клану триста лет назад. Он пишет о Камне! Что он не просто источник... что он впитывает. Не только жизнь отвергнутых... но и что-то от тех, кто прошел! Часть их... сущности! И что иногда... очень редко... Камень отвечает. Не всем. Только тем, кто... кто особенный.» Она тыкала пальцем в пожелтевшие страницы, покрытые сложными символами и схемами.
Маркус почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Отвечает? Как?»
«Не знаю! – воскликнула Лира, ее глаза горели. – Орен пишет о снах. О видениях. О... голосах. Ты чувствовал что-то подобное? После прикосновения?» Она смотрела на него с такой жаждой знания, что было страшно.
Маркус вспомнил. Не только боль. Не только вспышку силы. В тот миг, когда его искра зажглась в ответ на агонию, промелькнуло... ощущение. Древнее. Безмерное. Как взгляд из глубин космоса. Он сглотнул. «Я... не уверен. Было много всего.»
Лира не выглядела разочарованной. «Надо искать дальше! Мама знает больше, но молчит. Говорит, это опасно. Но мы же Достойные! Мы должны знать!» Она схватила его за рукав. «Поможешь? Будешь искать? Ты ведь тоже чувствуешь, что в тебе что-то... особенное?»
Маркус посмотрел на ее горящие глаза, на пыльную книгу, на тени, пляшущие среди стеллажей. Это было опасно. Безумно опасно. Но искра внутри него, та самая, теплая и живая, отозвалась на ее слова. Она горела тише, но упорнее. Она хотела знать.
«Да, – тихо сказал он. – Помогу. Будем искать.»
Лира сияла. Она быстро сунула книгу обратно на полку. «Я знала! Теперь осторожно. Завтра, после занятий?»
Он кивнул. Она юркнула в темноту, как тень. Маркус остался один в тишине библиотеки. Эфир внутри него гудел, но уже не только от усталости. Горело любопытство. Горела опасность. И горела та самая искра, напоминая, что его путь к силе в клане Арнайр лежал не только через плац и Зал Плетения, но и через пыльные страницы тайн, которые могли стоить ему жизни. Но он не свернет. Он должен знать. О Камне. О себе. О силе, что звала его вперед. Он вышел из библиотеки, оставив за собой мир пыльных тайн, и шагнул в холодный коридор, где его ждала лишь его койка и вечный гул эфира в крови.
Глава 6 Пропасть
Холодный ливень, начавшийся ночью, не утихал. Рассвет был лишь бледным просветом в свинцовых тучах, едва освещавшим плац, превратившийся в поле битвы с грязью и лужами. Маркус встал с жесткой койки, тело ныло от вчерашних «Кругов Ада» Торгрина. Каждое движение отдавалось глухой болью в перетруженных мышцах. Под кожей, словно раздраженная оса, жужжал эфир – взбудораженный усталостью, холодом и… гнетущим осознанием своего места. Он был здесь, в общей казарме «Достойных», а его сводные братья и сестры – Элдин, Лиана, Кассиан, Лира, Кай, Боргард, Драйя, Гарт – спали сейчас в отдельных покоях резиденции Патриарха или уже занимались с личными наставниками Внутреннего Круга. Пропасть между ними ощущалась физически, как холодный камень под босыми ногами.
«Подъем, слизни! Солнце Арнайр не ждет слабаков!» – рев Громовержца Торгрина ворвался в помещение, сметая последние остатки сна. Плац встретил их ледяными брызгами под ноги и пронизывающим ветром. Сегодня Торгрин припас «Стену Плача» – бег в полной амуниции (тяжелый тренировочный доспех, меч-болванка) по пояс в ледяной воде, вдоль отвесной каменной стены цитадели. Каждый шаг требовал нечеловеческих усилий, вода высасывала тепло, доспех тянул ко дну.
«Маркус! Шевелись! Или хочешь стать примером для устриц?» – рявкнул Торгрин, когда Маркус споткнулся на скользком камне под водой, едва удержав болванку. Эфир внутри дернулся, вспыхнув жгучей волной. Маркус стиснул зубы, выпрямился, чувствуя, как ледяная вода заливается за воротник доспеха. Он видел, как Кассиан, младший сын Алисии, уже облаченный в миниатюрный, но качественный доспех, ловко карабкался по мокрым камням под наблюдением своего персонального инструктора – сурового мужчины в эмблеме Внутреннего Круга. Кассиан ловил восхищенные взгляды некоторых «Достойных», его лицо сияло гордостью. Он здесь лишь для «закалки», зная, что место среди элиты ему гарантировано, – с горечью подумал Маркус.
«Время!» – Торгрин оглушил их ударом ладони о щит, когда последний, Торвин, вывалился из воды, синий от холода и еле дыша. «Живы? Чудо. Но запомните: через месяц – Отбор. Вершина для вас – Внешний Круг. Станьте его лучшими – получите шанс подняться выше. Станьте худшими – отправитесь в рудники или на кухни.» Он сделал паузу, его взгляд, тяжелый как гиря, прошелся по промокшим, дрожащим фигурам. «Внешний Круг – стальной хребет Арнайр! Там куются легионы, которые сокрушают врагов! Там алхимики варят эликсиры для элиты! Там оружейники куют клинки для рук Внутреннего Круга! Это честь – служить клану на этой ступени!» Голос Торгрина гремел, но в нем не было презрения к Внешнему Кругу – лишь жесткая, солдатская правда. «Но знайте: круги текучи! Прояви недюжинный талант в кузне или на поле боя – поднимут! Зазнайся или ослабь во Внутреннем – спустят вниз, к общей массе! Так что сегодня в Зале – ваш шанс показать, достойны ли вы стать сталью хребта или лишь ржавой стружкой под ногами! Не подведите Клан!»
Слова Торгрина, хоть и суровые, дали неожиданную перспективу. Внешний Круг – не конец, а начало службы, основа могущества клана. Но это была служба в массе, на общих основаниях. Контраст с Внутренним Кругом, где царили индивидуальные пути к силе (личные наставники, уникальные методики, доступ к сокровенным знаниям и ресурсам), был разительным. Маркус увидел, как в глазах некоторых (Берты, Келлана) вспыхнуло понимание и решимость. Изабель сжала кулаки – она явно метила выше «стального хребта». Торвин просто дрожал. Маркус почувствовал горечь: он, сын Первой Жены, Патриарха, должен был бороться за место в основе, в то время как его младшие сводные братья и сестры уже парили в элите. Докажи. Или будешь лишь винтиком в машине.
Зал Первого Плетения после ледяной воды и тяжести доспеха казался неестественно сухим и тихим, но напряжение в нем было осязаемым. На подиуме – Джармод, воплощение безжалостного арбитра. Рядом – Мастер Фрея, ее присутствие было живым напоминанием о привилегиях Внутреннего Круга, куда доступ к углубленному изучению рун был открыт с первых дней. Для Внешнего Круга руны, если и преподавались, то лишь базовые, прикладные – для усиления оружия или простейших щитов.
«Контроль – основа выживания на поле боя и в кузнице силы, – голос Джармода, лишенный эмоций, разрезал тишину. – Сегодня вы сделаете шаг от статики к действию. Манипуляция Искрой. Движение. Точность траектории.» Он поднял руку. Над ладонью вспыхнула Искра – идеальная сфера. Она зависла, затем поплыла по воздуху: прямая линия, безупречный круг, сложная спираль – гипнотический танец чистой воли. «Ваша задача: удержать Искру и заставить ее двигаться по прямой линии длиной в локоть. Плавно. Без потери формы. Без гашения.» Его взгляд скользнул по залу. «Не справитесь – недостойны времени Мастера Фреи. Отправитесь чистить дренажные каналы под цитаделью. Пусть грязь напомнит о цене нерадивости. Для будущей стали хребта дисциплина – все.»