По прошествии получаса, когда мы с Петтером тщательнейшим образом обшарили весь салон, пришлось признать, что нужно искать где-то еще.
– К Халле? – Усевшись за руль, мальчишка вопросительно взглянул на меня.
– Да! – кивнула я.
Сердце колотилось от тревоги и надежды, и я вцепилась в ручку двери так, словно от этого автомобиль должен ехать быстрее. И он вправду мчал так, словно обзавелся крыльями (хотя в здешнем климате больше сгодились бы плавники, а еще лучше лыжи).
Оказавшись на месте, я растерянно огляделась. Снег тут не шел, только грязь прихватило льдистой коркой и холодный ветер хлестал по щекам.
– Вы идите налево, а я направо! – предложил Петтер, и я с трудом сдержала нервный смех. Действительно, что-то меня в последнее время налево так и тянет!
– Хорошо, – согласилась я и медленно пошла прочь, внимательно глядя себе под ноги.
Почва здесь темно-серая, похожая на пепел. Оранжевая искорка янтаря должна хорошо на ней выделяться – если, разумеется, ее не втоптали в грязь. Ветер дул мне в спину, так что запахи было не разобрать. Впрочем, до розыскной собаки мне в любом случае далеко.
С каждой минутой надежда таяла, как лед на жарком солнце, поэтому, услышав сдавленный вскрик Петтера, я буквально воспрянула духом. Голос мальчишки звучал откуда-то из-за скалы. Я мимоходом удивилась – я же туда не заглядывала, какой смысл там искать? – но не остановилась. И второпях чуть не налетела на Петтера, стоящего ко мне спиной.
– Петтер, вы нашли? – воскликнула я, переводя дыхание.
И сунулась мимо, но мальчишка помешал.
– Не смотрите туда! – глухо велел он, пытаясь что-то загородить спиной.
Я уже не слышала – замерла, не в силах оторвать взгляд от покрытой темно-красными потеками скалы и подозрительной кучи у ее подножья. Признать в этом человека было невозможно, но когда-то именно им оно и было. И запах – отвратительный солоновато-металлический дух крови и вонь из распоротого живота…
К горлу подкатил ком, а мысли накрывала пеленой ужаса. На мгновение мне показалось, что я узнаю Ингольва. Обиды, вина, гнев – все забылось, отступило прочь, поглощенное отчаянием. Я сморгнула, всматриваясь в распростертое тело. Нет, не Ингольв – волосы человека были седыми, хоть и потемнели от крови.
Тошнота, вызванная назойливым запахом смерти, сдавила внутренности, выкручивая их, как прачка белье. Я едва успела отвернуться, стыдясь своей слабости, – и почувствовала, как Петтер осторожно придерживает меня за плечи. Когда приступ миновал, оставив привкус желчи во рту, мальчишка осторожно вытер мне рот все тем же платком, и от вкусного аромата какао меня снова затошнило. Кажется, я возненавижу шоколад…
Петтер деликатно помог мне отойти в сторону. Я смотрела под ноги, борясь с желанием получше рассмотреть тело. Смерть одновременно уродлива и притягательна. Не зря ведь половина лица Хель, богини смерти, багрово-синюшная, лишенная кожи, а вторая половина завораживает красотой…
Мальчишка не торопился убирать руки с моих плеч, и даже сквозь пальто я ощущала исходящее от него приятное тепло.
– Кто? – спросила я кратко.
– По-моему, мэр Фридрик, – ответил Петтер с некоторым сомнением. Неудивительно, что он затруднялся сказать наверняка: тело было сильно обезображено.
– Он мертв? – продолжила я, сглотнув. – Точно? Вы подходили ближе?
– Нет, – Петтер мотнул головой, – не подходил, но сразу видно.
– Ясно. – Я прикрыла глаза. Мысли бестолково роились в голове. – Надо все равно проверить. И, наверное, вызвать полицию. Только как? Мы ведь не можем бросить его тут и…
Продолжить я не смогла.
– Не оглядывайтесь! – велел мальчишка, развернув меня спиной к телу. – Я сам.
Наверное, это малодушно, но я кивнула, соглашаясь. И ждала, стараясь дышать ртом, хотя запах все равно был невыносим. Потянулись долгие минуты, и наконец Петтер вернулся.
– Вот, возьмите, – произнес он глухо, протягивая мне какой-то мелкий предмет. Сердце мое заколотилось сильнее – это оказалась потерянная сережка.
– Спасибо! – выдохнула я, осторожно принимая украшение. Уже потянулась, чтобы его надеть, когда Петтер остановил мою руку.
– Не нужно, – пробормотал он неловко. – Промойте сначала.
По привычке я втянула носом воздух и невольно поморщилась: в густом запахе смерти терялись все иные ароматы. Чтобы сообразить, о чем шла речь, мне потребовалось несколько мгновений.
– Значит, – произнесла я медленно, – она лежала… там?
– Да, – подтвердил он. – У самой скалы.
– А мэр? Это действительно он?
– Да, – снова повторил Петтер, помолчал, колеблясь, и закончил: – У него распорот живот, отрезана правая рука и перерезано горло.
Я прикрыла глаза, стараясь выбросить из головы навязчивую кровавую картину. Когда о подобном читаешь в газетах, это кажется каким-то… не совсем реальным, что ли? Ненастоящим.
– Значит, это улика? – Я подбросила на ладони янтарную капельку.
– Нет, – запротестовал Петтер. – Вы ее просто тут потеряли!
Карие вишни его глаз лихорадочно блестели. Кажется, мальчишке тоже было не по себе, и держался он из последних сил, должно быть, боясь уронить себя в моих глазах.
– Я сюда даже не приближалась! – напомнила я веско. – Значит, кто-то подобрал серьгу, а потом обронил – или намеренно бросил – уже здесь.
Петтер только пожал плечами.
– Мне показалось, там символ, – сообщил он тихо. – Наутиз перевернутая. Трижды.
– Трижды? – Я подняла брови, в азарте забывая, где нахожусь. – Значит, вряд ли совпадение, верно?
Петтер кивнул, а я заключила со вздохом:
– Нужно ехать в Ингойю! Не хочется его здесь оставлять, но этой дорогой зимой пользуются редко. Другую машину мы можем прождать до утра!
– Да, госпожа Мирра. – Мальчишка выглядел мрачным и угнетенным. Впрочем, неудивительно.
Он предложил мне руку, и я, чувствуя себя совсем обессилевшей, не стала спорить. Мы медленно шли к автомобилю, когда нас накрыла огромная тень. Я задрала голову и почувствовала, как ужас снова сжал сердце: над нами парил дракон.