о общества…
– До сих пор – да, – суховато подтвердила я. Иного выхода у меня не оставалось, но как же все это было унизительно! – Для начала возьмите вот это.
И протянула ему листок бумаги.
– Что это? – он пробежал глазами короткий адрес, и между бровей его залегла сосредоточенная морщинка. – Если не ошибаюсь, это где-то в доках?
– Насколько я знаю, именно так, – подтвердила я и, не дожидаясь расспросов, объяснила: – Если вас все еще интересует контрабанда, о которой мы говорили с вами на днях, то имеет смысл туда заглянуть.
Исмир не высказал ни малейшего признака удивления. Совершенно спокойно отложил на столик бумажку, а затем, не глядя на меня, уточнил:
– Насколько достоверны эти сведения?
– Надо думать, вполне, – пожала плечами я. – Не думаю, что она посмела бы солгать.
Он несколько мгновений молчал, отбивая пальцами ритм по столешнице многострадального столика, и от прикосновений дракона тот снова начал покрываться изморозью.
– Господин Исмир! – не выдержала я. – Будьте добры, оставьте в покое мебель!
Он поднял на меня взгляд, потом перевел его на свою руку, покоящуюся на небольшом островке льда.
– Потом он растает, а мне придется убирать! – пояснила я. Странное спокойствие, холодом сдавившее сердце, развязало мне язык.
Мгновение Исмир смотрел на меня, потом улыбнулся, и в нежную мягкость аромата сандала влились звонкие ноты апельсина.
– Простите, – произнес он иронично. – Должно быть, своим вчерашним посланием я доставил вам хлопоты.
– Это вы меня простите, – спохватилась я. Указывать гостю на причиненное им беспокойство некрасиво. – Напротив, это было весьма… необычно!
Разговор наш напоминал вежливую беседу малознакомых людей, и оттого перейти к сути было особенно неловко.
– Благодарю вас за помощь! – Исмир пружинисто встал. – Это все, о чем вы желали со мной поговорить?
На мгновение меня обуял соблазн кивнуть. Просто отступить.
– Боюсь, что нет, – медленно произнесла я.
– Хм. – Он снова уселся напротив меня и чуть подался вперед. – Тогда я вас внимательно слушаю.
Я взглянула прямо на него. Необычно светлая кожа дракона, подтянутая фигура, и – я помнила это – силы ему было не занимать. А в серо-голубых глазах и в мягком благоухании сандала светились спокойствие и ирония. Пожалуй, это будет несложно.
Впрочем, кому я лгу?!
Исмир поднял брови, кажется несколько удивленный столь пристальным интересом к своей персоне.
– Господин Исмир, я прошу вас увезти отсюда меня и моего сына! – выговорила я заранее заготовленную фразу.
– Вы. Просите. Меня. О чем?! – раздельно произнес он, и, кажется, я впервые слышала в его голосе откровенное изумление.
– Я прошу вас увезти отсюда меня и моего сына! – повторила я и опустила глаза, нервно комкая ткань платья.
Когда Исмир коснулся моего лица, заставляя поднять голову, я колебалась лишь мгновение. Сказав феху, нужно говорить и уруз[5].
– Вы понимаете, о чем просите? – поинтересовался он, глядя на меня сверху вниз. Выражение лица у него было… странное.
А у меня привычно закружилась голова от аромата сандала, сейчас пронизанного колкими нотами черного перца.
– Понимаю, – горько усмехнувшись, подтвердила я. – Ингольв – мой муж, так что даже у вас могут возникнуть неприятности из-за моего побега.
– Вы умная женщина, – одобрительно кивнул он. – И должны понимать, что сейчас неподходящий момент, чтоб еще сильнее обострять отношения с людьми. Зачем мне это?
– Полагаю, к человеколюбию взывать бессмысленно? – произнесла я с усталой иронией, обхватывая себя за плечи. Руки ледяные, на зависть всем хель.
Он только хищно усмехнулся в ответ и, качнув головой, предложил:
– Попробуйте что-нибудь не столь… нелепое!
Хм, кажется, причин любить людей у него не было. Надо думать, профессия моя драконам тоже без надобности – никогда не слышала, чтобы они чем-то болели.
– У меня ничего нет. – Я отвернулась, стараясь отгородиться от острого, почти до боли, ощущения его близости.
– Тогда… – начал Исмир, но я не дала ему договорить.
Подняла глаза и, словно ныряя в прорубь, проговорила:
– У меня нет ничего, кроме меня самой. Но вы, кажется, были не прочь… завоевать мою благосклонность?
Ему потребовалась минута, чтобы переварить это заявление.
– То есть… Вы предлагаете мне себя?! – В его голосе звенело недоверие и, кажется, почти опаска.
– А разве мои слова можно истолковать иначе? – спокойно спросила я. Спасительное онемение все не проходило. «Воображаю, что сказала бы бабушка, услышь она меня сейчас!» – подумала я вдруг и едва сдержала истерический смешок.
Он внимательно посмотрел на меня, а затем рывком поднял на ноги. Весьма бесцеремонно!
– Зачем? – спросил Исмир, не отрывая от меня взгляда. Нас разделял всего шаг. – Я осведомлен, что у вас не слишком хорошие отношения с мужем, однако… Разве вам не приходило в голову, что я могу быть еще хуже?
И он нарочито бесстыдно притянул меня к себе.
– Хуже не бывает, – убежденно произнесла я, вспоминая бесчисленные унижения и все то, что мне пришлось пережить в замужестве. И могилу Фиалки – где-то там, возле затерянного в снегах гарнизона, куда я даже не могу прийти, чтобы поплакать.
– Я ведь дракон, Мирра. – Его дыхание касалось моего лица. – Не боитесь?
– У меня есть сын. – Я бесстрашно (а может быть, устало?) смотрела в льдисто-светлые глаза. – Я должна его спасти, и мне все равно, какую цену придется за это заплатить. Увезти отсюда, дать ему возможность жить так, как захочет он сам. И быть рядом, пока я ему нужна!
Глаза защипало, но я резко себя одернула. Не время плакать, не время поддаваться слабостям. Пусть унижение, но я твердо знаю, зачем это все.
– Все равно? – белозубо усмехаясь, повторил Исмир, и голос его вдруг сделался неприятным, как скрежет металла по стеклу. – Мне неинтересна добыча, которая сама идет в руки.
– Мне больше нечего вам предложить. – Я гордо подняла голову, пытаясь сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.
– Нечего? – переспросил он. Проведя пальцем по моей шее, остановил руку напротив сердца. Долгое мгновение мы смотрели друг другу в глаза, и меня вдруг начал бить озноб. Я с пугающей ясностью поняла, что совсем его не знаю. Исмир – словно айсберг в океане, и на поверхности видна лишь малая его часть. – Хорошо, я увезу вас, но только когда закончу расследование заговора.
– Что?! – переспросила я беспомощно. Мое спокойствие разлетелось на куски, как упавшая с высоты сосулька. – Какого заговора?!
– Того самого, в котором замешан ваш муж. Только не говорите, что вы ни о чем не подозревали! – рыкнул он. Я замерла, ощущая себя на пути лавины – безжалостной и неостановимой.
Исмир зажмурился, крепко сжал челюсти, а когда снова открыл глаза, уже вполне овладел собой, что подтверждал исходящий от него прохладно-мятный аромат, приправленный сочным лимоном и крепким алкоголем.
– Теперь вас, людей, уже не устраивает владение только частью Хельхейма. Кажется, в землях хель нашли алмазы и нефть, и вы решили истребить нас, чтобы получить все себе. Уже болеют слабейшие – дети, и мы мало что можем с этим поделать!
Исмир говорил так тихо и горько, что я предпочла бы, чтобы он кричал.
Я незаметно вытерла о платье повлажневшие ладони. Стало тяжело дышать. Не я ли клялась, что больше не допущу, чтобы умирали дети? И не столь важно, чьи дети.
В голове легко всплывали строки из учебника. Когда-то Ингольв, заботясь о просвещении молодой жены, дал мне толстенный том «Мировая история: Хельхейм».
После Рагнарека в Хельхейме жили только хель и ледяные драконы, а потом сюда приплыли двести семей людей. Люди, хель и драконы заключили договор, по которому людям достались в пользование самые теплые земли, малопригодные для исконных обитателей Хельхейма. Ингольв принадлежал к прямым потомкам двух семей-основателей, что составляло предмет особой гордости моего свекра.
– А Ингольв… – Голос мой дал петуха. – Он точно в этом замешан?!
Голова шла кругом. Как, ну как я могла ничего не замечать?! Правы были инспектор Сольбранд и Петтер, после смерти Фиалки я всецело замкнулась в своем маленьком мирке, не обращая внимания на происходящее вокруг.
– Несомненно. – Исмир отошел к полочке с декоративными флаконами для духов, делая вид, будто рассматривает их. Надо думать, он просто меня щадил, давая пережить потрясение хоть в видимости одиночества. – Он один из главарей.
А ведь у Ингольва имелись немалые претензии к хель – из-за меня, из-за аромагии.
Я сглотнула, представив, что вскоре начнется в Хельхейме. Даже если все люди разом поддержат заговор (чего наверняка не случится), то хель и драконы без боя не сдадутся. А им подвластна главная сила этих мест – лед. Страшные морозы, дикие бури, стремительное наступление ледников и сходы лавин, замерзшее море, через которое не переправиться ни одному кораблю… Фимбульвинтер[6] в миниатюре!
Если же заговор будет подавлен, то… Всех бунтовщиков ожидает смертная казнь или рудники на севере (по сути, та же казнь, только растянутая во времени), и то же касается всей их родни до пятого колена.
У меня закружилась голова. Боги, милосердные мои боги, только не это! Мой Валериан, мой мальчик…
– И чего вы хотите от меня? – Я пыталась казаться спокойной, но голос предательски дрожал.
Исмир стремительно обернулся и теперь казался чужим, холодным и безжалостным. И запах, в котором все сильнее проскальзывали мятные ноты – колкие и хрупкие, как сосульки.
– Я увезу вас с сыном из Хельхейма, но при двух условиях. Во-первых, если потребуется, вы займетесь лечением наших детей. Но это на крайний случай, если ничто другое не поможет. А во-вторых, поможете мне изобличить заговорщиков.
Я тяжело сглотнула, борясь с тошнотой. Одно дело просто убежать от мужа, а совсем другое – намеренно и расчетливо его предать.