Я вздохнула. Мальчишка! Не думаю, что Уннер порадовала его честность.
– Петтер, я… – Слова словно застревали в горле, а исходящий от Петтера аромат – фиалка и миндаль, немножко сливок – кружил голову. Я сглотнула и попробовала снова: – Петтер, послушайте, все было замечательно, но…
– Но вы не хотите продолжать, – закончил он. Запах аниса будто встопорщил острые углы, и к нему добавилась кислинка петитгрейна. Обида. Отстраненность.
– Ингольв – мой муж, – тихо напомнила я. Радости это обстоятельство мне не доставляло. – И ваш командир, Петтер. Возможно, потом…
– Потом? – странным тоном повторил он. Отвернулся, завел мотор.
Аромат пихты – смолисто-хвойный, прохладный – звучал раскатисто и гулко. Смирение. И крапивой жалила боль.
Только спустя долгую минуту до меня дошло. Петтер ведь уверен, что никакого «потом» не будет. Что эта история закончится для него, как и для остальных, рудниками или казнью.
Но теперь я знала твердо: я сделаю все, чтобы он жил. Нельзя позволить ему стать одной из жертв этого дурацкого заговора!
– Петтер, – беспомощно проговорила я и замолчала. Что тут можно сказать?
Не глядя на меня, Петтер дернул плечом.
– Не надо, госпожа Мирра. – Он выделил голосом это холодное «госпожа», словно очерчивая границу между нами. – Мне не нужна ваша жалость.
Сухой аромат чабреца, упрямая резкость эвкалипта… И соленый вкус печали.
А во мне вскипели досада и злость.
– Прекратите! – потребовала я резко. – Зачем вы все усложняете?
– Усложняю? – повторил Петтер горько. – Я бы отдал все на свете, чтобы вы хоть недолго…
Не произнесенное «любили меня» будто повисло в воздухе холодным туманом.
– Не нужно мелодрам, – попросила я, отвернувшись. Я понимала, что причиняю ему боль, но… иначе будет хуже.
Петтер промолчал, и только исходящая от него жаркая перечная горечь выдавала его эмоции. А меня раздирали противоречивые желания. Хотелось обнять его, попросить прощения за свою резкость. И одновременно – ударить еще больнее.
Безрассудное чувство ко мне принесет ему только разочарование. Нам обоим следует забыть о том, что произошло вчера…
Петтер затормозил на берегу. Сложенные на руле руки, скорбная складка губ… Сейчас казалось, что ему никак не меньше тридцати.
– Я немного прогуляюсь, – выдавила я.
Он молча кивнул, не двигаясь с места.
Я с некоторым трудом выбралась из автомобиля и огляделась. Здесь все было по-прежнему: обрывистые скалы, бушующее внизу море, низкие серые тучи.
Медленно, увязая во влажной глине, я двинулась вдоль берега. Небольшой пляж как полукруглая сцена, камень, на котором стоял Исмир…
На ступеньках лестницы не осталось и следа льда, но спускаться я не стала.
Подошла к самому краю обрыва и замерла, глядя на воду. Размеренный шум волн, белые клочья пены, неповторимый свеже-соленый аромат…
Как же я люблю море!
Вдали, на глубине, мелькнула гибкая тень, и я невольно сделала еще шажок, всматриваясь в размытую серую мглу горизонта…
И вскрикнула, когда меня рывком оттащили назад.
Разумеется, это был Петтер.
– Что вы… – возмутилась я, но он с силой встряхнул меня за плечи, так, что лязгнули зубы.
– Не смейте! Не смейте! – Петтер тряс меня, как грушу. – Слышите? Не смейте!
Обычно смуглое лицо его было иззелена-бледным и испуганным.
– Прекратите! – умудрилась выговорить я, едва не прикусив язык.
Петтер замер, потом с каким-то сдавленным звуком обнял меня. Сердце его отчаянно колотилось.
– Я так испугался, – признался он мне в макушку. Шляпа моя не выдержала тряски и, должно быть, валялась где-то в грязи.
– Глупости, – возразила я. Надо думать, мальчишка вообразил, что я собираюсь прыгнуть.
Он ничего не ответил, только еще сильнее прижал к себе.
И я, каюсь, не удержалась: уткнулась лицом ему в грудь и глубоко вздохнула. Тяжелый терпкий аромат ветивера – как надежный якорь в этом бушующем мире.
Петтер украдкой коснулся губами моих волос, и я, стараясь не думать о возможном продолжении, спросила торопливо:
– А у вас в машине нет кофе?
Он хмыкнул, без труда разгадав мой маневр:
– Есть конечно!
– Тогда пойдемте! – обрадовалась я.
Потом мы долго пили кофе со свежайшей выпечкой, непринужденно болтая о пустяках, по молчаливому уговору не касаясь болезненных тем.
Я откусила кусочек круассана с абрикосом и прикрыла глаза, едва не мурлыча от удовольствия.
И вздрогнула, когда Петтер коснулся моего подбородка.
– Варенье капнуло, – объяснил он тихо. Глаза его совсем потемнели, и марципановый аромат горького миндаля – отравленная сладость – заставлял сильнее биться сердце.
Я кивнула и осторожно отстранилась.
Что же мне с вами делать, Петтер?!
Время пролетело незаметно. По дороге в Невбьёрн[8], как называлось условленное место пикника, я успела немного подремать.
Разбудил меня негромкий голос Петтера.
– Мирра! – позвал он, слегка встряхнув меня за плечо. И не удержался – пальцы его скользнули по моей шее, зарылись в волосы на затылке… – Приехали.
– Петтер, прекратите! – возмутилась я, сразу проснувшись.
Прикосновения приятны, не спорю, но не на людях же! Хорошо, хоть Петтер остановил автомобиль в отдалении, так что вряд ли кто-то заметил допущенную вольность.
И тут же я с ужасом сообразила, что шляпа так и осталась лежать на берегу. А явиться в дамское общество с непокрытыми волосами означает сразу же попасть под подозрение.
Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Петтер смотрел на меня непонимающе.
– Как я выгляжу? – задала я извечный женский вопрос.
И получила такой же извечный ответ:
– Нормально.
Впрочем, а чего еще я ожидала?
– Благодарю! – ответила я едко.
От юноши повеяло лимонным недоумением. Кажется, он сообразил, что допустил какой-то промах, но не понимал, какой именно…
Пикники в Ингойе – весьма специфическое развлечение. Их проводят в любое время года (впрочем, зима и лето здесь мало чем отличаются). Благо найти подходящее место несложно – здесь множество гейзеров, вокруг которых в любой сезон достаточно уютно. Если, разумеется, вы можете чувствовать себя уютно, созерцая скудную землю, покрытую лишь мхом и лишайниками. К тому же в горячих источниках вполне можно было купаться.
Неподалеку от мыса Невбьёрн (что в переводе означает «медвежий нос») располагалось одно из самых популярных мест для подобного времяпрепровождения. Здесь были оборудованы две купальни и кабинки для переодевания.
– Здравствуйте! – приветливо произнесла я, приблизившись к группке дам, сидящих на ярких одеялах прямо на земле. – Отличная погода, не правда ли?
По местным меркам день действительно выдался замечательный. Дождя не было, даже солнце иногда выглядывало из-за туч. Возле купальни было тепло, жаль только, от воды тянуло йодисто-серным духом.
– О, Мирра! Рада тебя видеть! – Гуда улыбнулась и дружески меня обняла. Я вдохнула исходящий от нее лавандовый аромат и улыбнулась в ответ. – Присаживайся! Здесь есть место!
– Благодарю. – Я опустилась на покрывало и с некоторым удивлением взглянула на моих соседок, внимание которых было всецело приковано к чему-то в отдалении.
На меня вопреки моим страхам почти не обратили внимания. Дамы хихикали и перешептывались, как девчонки.
Я проследила за их взглядами… И едва не выронила бокал с вином.
С противоположной стороны купальни, чтобы не беспокоить дам, устроились курящие мужчины. Среди них прогуливался… Исмир, к тому же в одних штанах! Обнаженный торс, распущенные белые волосы, браслет на мускулистом предплечье и туманно-голубоватая подвеска на шее…
Вот дракон белозубо улыбнулся, сказал что-то (судя по реакции окружающих, веселую шутку), гибко обернулся… Почти невозможно было поверить, что это – тот самый Исмир, который бросал мне: «Ненавижу!» – а потом изображал ледяную глыбу.
«Айсберг, – всплыло в голове. – Снаружи видна лишь верхушка, а остальное спрятано в темной воде».
Словно не замечая интереса к своей персоне, Исмир прогуливался по берегу, заразительно смеялся, запрокидывая светловолосую голову…
И дамы зачарованно любовались (каюсь, даже я засмотрелась!) игрой его мускулов, грацией фигуры…
А я не могла отделаться от мысли, что это неспроста. Исмир как будто заворожил всех вокруг, и никто не возмущался нарушением приличий, не удивлялся, что делает дракон в человеческом обществе…
Он притягивал все взгляды, словно сверкающий под солнцем голубой лед.
И тут я поняла. Действительно заворожил!
Вот к Исмиру подошел господин Льетольв, дружески приобнял за локти (выше он не дотягивался), что-то сказал… Обернувшись к нему, Исмир пожал широкими плечами (дамы издали дружное «ах!»), негромко ответил. Господин Льетольв доверительно шепнул ему что-то, и фигуру дракона на мгновение окутало льдистое сияние.
Мельком взглянув в нашу сторону, Исмир ослепительно улыбнулся, встряхнув светлыми волосами. Блеснула одинокая серьга в левом ухе, кулон на шее полыхнул прозрачно-голубым и сиреневым светом…
Украшения странным образом подчеркивали нечеловеческую природу Исмира. Льдистое сверкание хрусталя, нежная фиолетовая прохлада аметистов, голубовато-серое сияние лунного камня… Сверкающие камни будто усиливали его собственный блеск, притягивая все взоры к гибкой хищной фигуре.
Я почувствовала, как по спине моей пробежал холодок. Теперь сцена у купальни виделась мне совсем иначе. Исмир охотился, а его глупая добыча ни о чем не подозревала! Жертвы драконьего обаяния выбалтывали свои секреты так легко и непринужденно, словно всегда мечтали именно об этом.
Чтобы отвести от него взгляд, пришлось до боли сжать кулаки…
Я отпила вина, взяла с блюда канапе, огляделась. Дамы вокруг меня были всецело поглощены Исмиром, и в их стеклянно блестящих глазах, в нескрываемом вожделении было что-то отталкивающее. Сейчас дракон был для них идолом, которому