– Договорились, госпожа Мирра! – хмыкнул уже совершенно спокойный Исмир.
А я запоздало сообразила, что ни времени, ни надобности в ремонте «Уртехюса» у меня уже не будет. И, чтобы отвлечься от грустных мыслей, принялась варить кофе. Напиток выдался на славу – с корицей, имбирем и коньяком. Всего несколько глотков, и по телу заструилось благословенное тепло.
Исмир тигром кружил по комнате, судя по нахмуренным бровям про себя рассуждая о чем-то весьма неприятном.
Сольвейг приняла свою чашку опасливо. Понюхав, поморщилась, однако выпила – залпом, как горькое лекарство. Зато сразу приободрилась.
– Я пойду? – опасливо спросила она, отставляя в сторону чашку.
– Разумеется, – ответила я, не дожидаясь Исмира. – Впрочем, подождите минутку.
Идея пришла мне в голову неожиданно, но показалась вполне здравой. Заглянув в лабораторию, я быстро нашла нужный пузырек и, вернувшись, протянула его Сольвейг:
– Возьмите. Принимайте по четверти чайной ложки каждое утро за полчаса до еды.
– Зачем это? – Домоправительница не торопилась принимать подарок.
Я усмехнулась: неужели она полагает, что я стану травить нежелательных свидетелей? Признаю, мысль соблазнительная, но это не в моих правилах.
– Это… – Я покосилась на дракона и объяснила обтекаемо: – От женских неожиданностей.
До Сольвейг дошло не сразу.
– О… – Ее желтоватые щеки залил жаркий румянец. Сольвейг опустила глаза и быстро схватила с моей ладони заветную бутылочку.
Надо думать, возможность зачать от господина Льетольва Сольвейг не прельщала.
– Спасибо, госпожа Мирра! – сдавленно поблагодарила она. – Вы… В общем, простите, что я так к вам…
Она махнула рукой, не находя слов, и, придерживая наброшенное на плечи пальто, почти бегом рванула к выходу.
А я, развеселившись, смотрела ей вслед. Надо же, что любовь с людьми делает!..
Исмир стоял, облокотившись на каминную полку, и выстукивал пальцами какой-то ритм.
– Ничего не складывается! – Он досадливо хлопнул ладонью по камню и начал расхаживать по комнате.
Я подумала и принялась варить еще кофе. Себе – с корицей, кардамоном, имбирем и гвоздикой. Исмиру же, памятуя о его небанальной реакции на некоторые специи, – с мятой и со льдом.
Заодно я налила в аромалампу масла лайма и базилика, чтобы освежить мысли.
– Господин Исмир! – окликнула я, когда все было готово. – Присядьте и выпейте это!
Дракон посмотрел на меня с удивлением, но опустился в кресло напротив. Опасливо понюхал напиток (я фыркнула в свою чашку, едва не расплескав кофе), осторожно попробовал и наконец чуть улыбнулся.
– Недурно! – похвалил он и с явным удовольствием отпил большой глоток.
– Благодарю! – Я чуть наклонила голову и предложила: – Давайте подумаем вместе!
– Вместе? – переспросил он с какой-то странной интонацией. Вокруг него словно кружилась метель из невесомых лепестков белых роз. Цветочный букет в снегу. – Что ж, давайте попробуем. Итак, ваши соображения?
– Хм… – Я всерьез задумалась, потом принялась говорить, загибая пальцы. – Во-первых, я не могу даже представить, как Уннер и доктор Ильин могли познакомиться. В наш дом он точно не приходил – и, кстати, Сольвейг его не узнала, а Уннер не так уж часто выходила на улицу. Во-вторых, если даже между ними завязались какие-то отношения, сложно вообразить, чтобы они… хм… встречались у родителей Уннер. Они довольно суровые люди и вряд ли потерпели бы в своем доме такое. А в-третьих… – Я поколебалась, но призналась: – Знаете, я не могу поверить, что Уннер изменяла Петтеру. Можно лгать на словах, но лгать запахом нельзя. Скрыть – возможно, но не солгать. И я могу поклясться, что Уннер была без памяти влюблена в Петтера.
– Верно, – кивнул Исмир, кажется с искренним интересом выслушав мои выкладки. – Мы выяснили, что неделю назад она расцарапала лицо девушке из соседнего дома, которая с ним кокетничала.
«А Петтер, оказывается, сердцеед!» – подумала я с неожиданным весельем.
– Послушайте, может быть, когда она решила… Возможно, она просила доктора раздобыть яд? – осенило меня вдруг. – А потом уже заглянула в «Уртехюс». Правда, все равно неясно, где они могли познакомиться.
Исмир резко помрачнел. От него потянуло рыбьим жиром – неприятной правдой, и стало ясно, что слова его мне не понравятся.
– Она не покончила с собой! – сказал он резко. – Судя по имеющимся на теле следам, яд в нее влили насильно. А потом уже мертвую подбросили к дому.
Я сжала кулаки, до боли вонзая ногти в ладони. Бедная Уннер! Такая страшная смерть!
– Не понимаю, за что ее убили. – Я с силой растерла виски, пытаясь унять слишком буйное воображение. – И какое отношение все это имеет к смерти мэра?!
– Это как раз проще всего, – пожал плечами Исмир и, допив кофе, объяснил спокойно: – Полагаю, аптекарь не лжет и Уннер действительно купила у него валериану, якобы для вас.
– Рада, что вы наконец мне поверили! – не удержалась от иронии я, отметив это «якобы», потом с сомнением покачала головой: – Зачем Уннер это делать? Какая-то нелепость!
Дракон хмыкнул и поднял брови.
– Неужели даже не догадываетесь? – Он смотрел на меня с насмешливым удивлением. – Несложно заметить, что мальчишка влюблен в вас без памяти. А Уннер, как мы убедились, была особой ревнивой…
Сдержать предательский румянец оказалось непросто. И как я ни старалась, не могла найти иного объяснения или хотя бы противоречий в предложенной Исмиром версии.
– В последние дни она вела себя необычно, – вспомнила я вдруг. – Была совсем на себя не похожа.
Исмир подался вперед:
– Это было до или после убийства мэра?
– После, – уверенно ответила я. – Накануне Уннер была веселой, что-то щебетала о своих планах на совместную жизнь с Петтером…
Я замолчала, сообразив, что на пути этих планов оказалась я сама.
– А потом мальчишка отказался на ней жениться, – задумчиво проговорил Исмир. Глаза его, похожие на кусочки северного голубоватого льда, сверкали азартом. – Полагаю, она догадалась или, возможно, ей подсказали, кто в этом виноват. И когда Уннер представилась возможность отомстить, она легко ею воспользовалась.
Я зябко передернула плечами. Действительно, с помощью Уннер совсем несложно было подбросить полиции любые доказательства моей вины.
– Позже она поняла, что натворила, – предположила я, заново оценивая все странности ее поведения в последние дни. – Думаю, ей стало стыдно. – Исмир усмехнулся, кажется не слишком веря в человеческую совесть, но я упрямо продолжила: – Некоторое время она пряталась в доме родителей под предлогом болезни матери, а потом…
– Вы хотите сказать, что она раскаялась и решила идти в полицию? – Скептицизм Исмира ощущался сладко-горько-кислым аккордом грейпфрута и свеже-едкой цитронеллой.
– А почему нет? – Я пожала плечами. – Насколько я знаю Уннер, она вполне могла сгоряча наделать глупостей, а потом искренне о них жалеть. Если она проговорилась убийце о своих намерениях…
Я не закончила фразу, но Исмир догадался и так.
Вскочив, он снова принялся мерить комнату шагами. Кажется, он настолько увлекся, что даже не замечал лужи на полу. Впрочем, ледяному дракону простуда не грозит.
Исмир резко остановился передо мной.
– Ответьте мне на два вопроса. Первый: кто мог знать о том, что масло полыни ядовито? И второй: кто мог получить ключ от «Уртехюса»?
Я честно задумалась.
– Думаю, знать мог любой врач или аптекарь. Недавно вышли несколько статей о вреде абсента, в состав которого входит полынь, они могли заинтересовать специалиста. А насчет ключа даже не знаю. Специально я никому не говорила, кроме Уннер, а подсмотреть мог кто угодно.
– Но Сольвейг совершенно точно видела Уннер в то утро именно с врачом! – подсказал Исмир. – По меньшей мере, это ставит его под подозрение.
– Подождите! – попросила я, пытаясь собраться с мыслями. Вскочила (кажется, Исмир прав – так легче думается), прошлась по комнате. – Но ведь все остальное: сережка, идея насчет валерианы, да сама мысль использовать ревность Уннер – это больше похоже на женщину! Не верю, чтобы болван Ильин мог такое придумать! А уж тем более – осуществить.
– Женщина вряд ли стала бы расчленять тело, – возразил Исмир. – Это больше напоминает…
Он осекся.
– Совместное творчество, – закончила я тихо. Дракон посмотрел мне прямо в глаза и медленно кивнул. – И если доктор Ильин в этом замешан, то женщина – это Ингрид. Только ума не приложу, зачем им понадобилось убивать мэра.
Исмир почему-то нахмурился и отвернулся.
– Думаю, самое время допросить доктора, – заметил он ледяным тоном. И резкий запах чистотела. Досада.
– Вы уверены, что он во всем сознается? – скептически спросила я.
Дракон стремительно обернулся, сверкнул хищной улыбкой.
– Сознается! – со спокойной уверенностью заверил он. – Я сумею спросить так, что он ответит!
Исмир кивнул и стремительно вышел, оставив меня гадать, не намерен ли он пытать доктора. Впрочем, вспомнив, какой мучительной была смерть Уннер, я поняла, что жалости к убийцам не испытываю…
Дракона не было долго. За окном успело стемнеть, и завывания ветра заставляли меня ежиться и тревожно вздрагивать.
Я не находила себе места от тревоги. Наступил и минул час ужина. Звать меня к столу никто не пришел, а у меня пропал аппетит от одной мысли, что придется сидеть за одним столом с Ингольвом. Стоило вспомнить, как он ласково просил Ингрид присмотреть за Валерианом, и во рту становилось горько.
От идеи сделать хоть что-нибудь полезное пришлось отказаться, когда я нечаянно смахнула со стола баночку нима. Своеобразные миазмы этого масла, напоминающие одновременно чеснок и подгнивший лук, заставили меня ретироваться из лаборатории, плотно прикрыв за собой дверь.
В приемной по-прежнему было влажно, зато ничем посторонним не пахло.
В конце концов я выпила изрядную дозу экстракта пустырника (от запаха валерианы меня передергивало), принесла стул, уселась и закрыла глаза.