– Мирра? – позвал меня чей-то голос, заставив вздрогнуть и открыть глаза.
Надо мной склонился Исмир. Нежный аромат будоражил мой нюх. Сандал поверх пачули – как шелковый шарф на вспаханной земле.
– Да, господин Исмир, – откликнулась я. – Позвольте мне встать.
В прищуренных глазах дракона будто вспыхнуло ледяное пламя.
– Как хотите. – Он отступил в сторону.
Я поежилась. В «Уртехюсе» совсем похолодало, к тому же пахло сыростью и мокрой тканью.
– Что вы выяснили? – поинтересовалась я, потирая ладони, чтобы согреться.
– Много интересного, – усмехнулся Исмир, грациозно опускаясь в кресло.
– Лед и пламя! – выругался он, вскакивая, с недоумением оглядывая свои изрядно промокшие сзади брюки. Прохладный, но вместе с тем едкий аромат чайного дерева наглядно демонстрировал его недовольство. Впрочем, об этом и так нетрудно догадаться.
– Вы же сами намочили кресло, – напомнила я, с трудом сдерживая смех (признаю, нервный).
Беспорядок в «Уртехюсе» сполна компенсировался незабываемым видом дракона в этот момент.
– Мирра! – рыкнул Исмир раздраженно.
Надо признать, мое имя идеально приспособлено для рычания.
– Да? – подняла брови я, потом предложила миролюбиво: – Давайте я сварю еще кофе, а вы пока успокоитесь и расскажете все по порядку.
Исмир только пожал плечами. Пришлось принести ему второй стул. Выпить кофе можно было и в лаборатории, но там было не прибрано и к тому же по-прежнему воняло нимом.
Поставив перед гостем кофе, смешанный со сливками и льдом, я устроилась напротив. Мой напиток, в отличие от холодного кофе Исмира, был обжигающе горячим.
Я сделала глоток и заметила, как ноздри Исмира затрепетали, жадно принюхиваясь к пахнущему корицей и медом пару над моей чашкой.
Дракон усмехнулся, поднял на меня глаза. От него потянуло ароматом яблоневого цвета – благоуханными лепестками и набухшими почками.
Пришлось напомнить ему о делах.
– Что вам рассказал доктор Ильин? – поинтересовалась я, наслаждаясь греющим пальцы теплом.
Лицо Исмира разом сделалось ледяным. Казалось, на коже проступил самый настоящий иней, и вокруг распространился запах мяты – хрустящий, как свежий снег под каблуком.
Надо думать, доктор не спешил откровенничать…
– Все, – проронил дракон.
И замолчал, допивая свой кофе.
Я тоже не торопилась нарушить звенящую тишину. Искоса поглядывала на дракона и думала о том, как много в жизни решает случай. Если бы племянник Исмира остался жив или хотя бы умер на день позже, то не было бы ни безобразной сцены на берегу, ни драки, ни тягостного объяснения… Не было бы и того отчаяния, которое толкнуло меня в объятия Петтера.
Случайность или закономерность – знают только норны. Я уже ни о чем не жалела.
– О чем задумались, Мирра? – поинтересовался дракон, забирая у меня как-то незаметно опустевшую чашку. Прикосновение его пальцев было приятно, но уже не заставляло меня краснеть и прятать глаза.
– О выборе, – ответила я честно. – Вы верите в судьбу?
Исмир поднял брови, кажется сбитый с толку такой неожиданной переменой темы.
– Нет, – покачал головой он. В ухе ярко блеснула серьга. – Все зависит от нас. Следует зубами и когтями цепляться за свой шанс. Не сумеешь – изволь не винить богов.
– Понятно. – Я улыбнулась печально и встала. – Хотите выпить еще чего-нибудь? Или наконец расскажете?
– Любопытно? – Судя по голосу, Исмир забавлялся.
– Разумеется! – с достоинством согласилась я. И призналась: – Ничего не могу с собой поделать.
Он ко мне подошел подчеркнуто медленно, каждым шагом и жестом будто предлагая: «Ну же, беги!»
Надо думать, Исмир пришел в «Уртехюс» отнюдь не делиться сведениями.
Я с трудом заставила себя остаться на месте. Даже не дрогнула, когда Исмир положил руки мне на плечи.
– Вы любопытны как кошка, – хмыкнул он. Густой мед жасмина не оставлял сомнений, что сейчас произойдет.
– Не нужно! – попросила я тихо, не пытаясь увернуться. Дракона попытка бегства только раздраконит. Я усмехнулась – забавная игра слов! – и в этот момент он меня поцеловал.
Поцелуй словно пах насыщенно, сладко, ванильно – как пахнет разгоряченное чистое тело. И одновременно горчил на губах, как иногда горчит мед.
Чувственность, смешанная с презрением. И не разобрать, меня ли презирал Исмир или себя – за то, что ничего не мог с собой поделать…
Я его не отталкивала, однако и отвечать не стала.
Дверь распахнулась рывком и с размаху ударилась о стену, едва не слетев с петель.
Я ничего сообразить не успела, зато Исмир отреагировал мгновенно: оттолкнул меня в сторону и стремительно повернулся.
Упала я прямиком в многострадальное кресло, но в тот момент меня меньше всего волновало намокшее платье.
На Исмира с воплем ринулся Ингольв – озверевший, с перекошенным лицом и с кинжалом наперевес. Запах раскаленной меди и горячих углей – ярость – словно висел в воздухе едкой гарью.
Бледный Петтер замер в дверном проеме.
Боги, милосердные мои боги, что происходит?! Как Ингольв с Петтером здесь оказались? Что вообще тут творится?!
Ингольв резко выдохнул, взмахнул кинжалом, а дракон успел только выставить вперед руку, прикрываясь от удара. Что-то отвратительно зашипело, и к вони металла добавился смрад паленых волос и чуть подгоревшего мяса.
Надо думать, я завизжала – так, что от собственного вопля зазвенело в ушах.
Петтер сжал кулаки, но не двинулся с места.
Исмир с Ингольвом на мой крик не отреагировали, им определенно было не до того. Дракон рыкнул, с силой отшвыривая Ингольва. Тот пролетел через всю комнату и впечатался в столик с готовыми заказами.
Разъяренный Исмир бросился к Ингольву, который барахтался на полу, пытаясь встать.
Я бы залюбовалась гибкими движениями дракона, если бы мне не было так страшно.
Вокруг Ингольва были эффектно разбросаны остатки столика, валялись бутылки с маслами и разноцветные мыльца.
И мне вдруг стало жалко до слез, что уничтожено все, над чем я трудилась последние два дня. Глупо, правда? Жалеть о косметике, когда в «Уртехюсе» сцепились мой муж и дракон!
– Тварь! – выдохнул Ингольв, с некоторым трудом поднимаясь на локте, и неловко отмахнулся кинжалом.
Исмир отчего-то с рыком отшатнулся и, должно быть, вступил в масляную лужу или оскользнулся на кусочке мыла. И с коротким ругательством полетел на пол.
Ингольв мгновенно воспользовался представившейся возможностью: рванулся к оглушенному падением Исмиру, навалился всем телом, своей массой не давая дракону даже толком шевельнуться.
– Ну что, тварь? – Ингольв ухмыльнулся торжествующе, и от вида его перекошенного лица я почувствовала дурноту. Муж поднял кинжал, тускло горящий багровым и оранжевым светом.
– Иди к Сурту! – придушенно выдавил Исмир.
– Ты сам к нему сейчас отправишься! – Ингольв упивался своей победой и беспомощностью дракона, не торопясь наносить решающий удар. – Ты ведь узнал этот ножик, да? Если я убью любовника своей жены, тут даже драконы не придерутся. А потом будет поздно!
Я с трудом сдержала нервный смех. Настоящий любовник замер за спиной мужа, о чем последний даже не подозревал.
– А потом я прирежу эту… – продолжил Ингольв весело. Надо думать, крайне неприличный эпитет относился ко мне.
Резкая боль ударила меня в сердце. И это мой муж, отец моих детей!
– Зачем? – выдохнул Исмир. – Ее – зачем?
– Шлюха! – будто выплюнул муж, занося кинжал.
Я скорее угадала, чем увидела, как вздрогнул Петтер. Он сомнамбулически шагнул вперед… и неожиданно ударил Ингольва по шее сцепленными в замок руками.
Тот без звука повалился на свою несостоявшуюся жертву.
Я вскрикнула, вскочила и вдруг обнаружила, что меня трясет. От волнения, от нахлынувшего облегчения, от желания отчитать Петтера за то, что не вмешался раньше.
Исмир, прошипев что-то явно нецензурное, дернулся в сторону, уворачиваясь от падающего кинжала.
Единственными приличными словами в его монологе были:
– Помогите мне!
– Сейчас! – кивнул юноша и принялся оттаскивать Ингольва. Не помню, как я оказалась рядом, поняла только, что помогаю тянуть неповоротливое тело.
Наконец Исмир оказался на свободе. Правда, встать смог, только опираясь на руку Петтера.
– Ну что? – с ехидцей поинтересовался Петтер, не торопясь отпускать Исмира. – На этот раз против удара сзади и без предупреждения вы не возражаете?
– У каждого правила есть исключения, – наставительно произнес бледный до синевы дракон и вдруг усмехнулся, пожимая ладонь давешнего противника.
– То есть можно, если это в вашу пользу? – уточнил Петтер насмешливо. Глаза его блестели отчаянно, лихорадочно, а в симфонии ароматов слились гитарный звон можжевельника, гулкие барабанчики ветивера и грустный контрабас пачулей. И все это на фоне «верхних» запахов – влаги, паленой кожи и какофонии разлитых масел.
– Ловите на лету! – похвалил Исмир, критически осматривая обожженный порез на левой руке.
Каюсь, я расхохоталась.
Исмир с Петтером недоуменно переглянулись, видимо решая, не тронулась ли я умом от переживаний.
– Я в порядке, – выдавила я сквозь смех. – Просто вы удивительно… синергичны!
Глава 4. Лед
Они снова переглянулись, кажется, утвердившись в поставленном диагнозе.
– Мирра, с вами все в порядке? – поинтересовался Исмир, сам больше похожий на привидение, чем на живого человека… то есть живого дракона.
– Вполне, – отмахнулась я.
Хотя, по правде говоря, чувствовала я себя несколько странно. Меня колотила нервная дрожь, а мысли были обрывисты и бессвязны. От разноголосицы запахов кружилась голова. Лайм, базилик, мята, анис, фенхель, роза, корица, гальбанум, иланг-иланг, лаванда…
Считается, что лаванда гармонизирует и соединяет любую смесь, но тут даже она оказалась бессильна.
– Петтер, откройте окно, будьте добры! – попросила я, стараясь дышать ртом.