— Догадалась?
Не сказала — пропела подруга. На руках она держала младшего карапуза и пыталась отвлечь его от капризов. Так что умильно-писклявый тон предназначался ему.
— О чем?
— Почему Артем, несмотря на свой талант и привлекательность, до сих пор один?
— Значит, я не первая, — во рту явственно ощущался привкус горечи.
— И, скорее всего, не последняя.
— Маш, — негодования не было, только грусть, — а почему не предупредила? Не сказала?
— А смысл? — ребенок заканючил, потянулся к блестящей ложечке и Маша отвлеклась на него. А потом продолжила: — Ну, сказала бы. И что дальше? Ты бы послушалась?
— Наверное, нет, — кивнула я после некоторого раздумья.
— Ну вот и я решила, что вы люди взрослые, сами разберетесь. Так что делать-то будешь? Прошу только — не уходи сейчас. Это его сломает. Он тогда не переживет эту свою постановку.
— Да понятно, — махнула рукой. — Самой бы её пережить.
Как — не знала. Раньше все невзгоды лечились работой. Но теперь… она перестала удовлетворять. И я не выдержала: взяла тайм-аут.
В тот день даже не открывала ноутбук. И на кухню выходила только за чаем. Остальное время провела за столом, тиская в руках пластичную массу. Раскатывала, добавляла то один, то другой ингредиент, снова смешивала… И вспоминала.
Мягкий, едва заметный аромат. Цвет — алый. Без малейшего оттенка. Просто чисто-алый. Долго добавляла краситель в массу, добиваясь желаемого.
Тончайшие лепестки. Жилки — чуть толще, упругие и в то же время нежные. Я долго думала, какая же из форм подойдет, чтобы передать их как можно точнее. Нашла и осторожно прокатала на ней кусочки фарфора. А потом верными ударами иглы процарапала «неровности» — не бывает живых цветов без изъяна. То жучок подточит, то краешки подсохнут, то ветер потреплет.
Потом долго соединяла это все вместе. И когда цветок совсем был готов, резким движением впечатала его в стол. На поверхности осталась клякса. Красная как кровь.
Не получилось! Этот цветок был идеален, даже с точки зрения мастера. Но не с моей. Ему не хватало жизни! Но останавливаться не собиралась. И, соскребя со столешницы не успевшую застыть массу, начала снова.
К вечеру я держала в руках что-то похожее на тот гибискус, что цвел во дворе дома. Там, на острове. Яркий, страстный, как фламенко! Только вот я его не танцевала. И Виктор тоже… Даже в исполнении Артема никогда не видела этот танец.
Но почему-то и не хотелось. Они не подходили друг другу. По крайней мере, мне так казалось.
Артем и не пытался развеять это мнение. День премьеры приближался и я с удивлением поняла, что пропустила любимое бабье лето. Вторая половина октября «радовала» низким серым небом, которое то и дело рыдало, смывая следы золотой осени.
И как только я это осознала, пришла хандра. Тягучая, плотная… Ничего не радовало. Хотелось завернуться в одеяло и до весны впасть в спячку. Но Артем не позволил. Его энергия сумела пробиться сквозь плотный кокон равнодушия и заставить хоть немного интересоваться окружающим. Правда, «окружающим» в основном были потребности самого Артема.
Он походил на наркомана. Темные круги и бледность никуда не делись, но к ним прибавилась худоба и лихорадочный блеск глаз.
— Он всегда так перед премьерой, — пожимала плечами Маша и передавала со мной разные пирожки, булочки и печенье.
Все это уходило как в бездонную пропасть и ничуть не отражалось на внешнем виде артистов.
А я завела календарь, в котором красным маркером обводила даты.
И, чем меньше оставалось неотмеченных дней, тем было страшнее.
Снова все поменять. Но в этот раз — не в состоянии аффекта, не спонтанно. Нет. Расчетливо и холодно сказать Артему, что нам лучше остаться друзьями. Хотя нет. Друзьями после такого не остаются, тем более — с ним. Слишком чувствителен, слишком… Да все было слишком. И я до дрожи боялась причинить непомерно сильную боль, ранить глубоко, так, что шрам никогда не затянется. Ведь сколько у него их, этих шрамов? Судя по намёкам Маши — много. Добавлять еще один…
Артем выглядел таким счастливым! И дерзким.
Струи воды падали из-под потолка, заливая специальное покрытие пола, превращая сцену в озеро. Танцоры двигались то синхронно, то вразнобой, но всегда — слаженно. И над всем этим парил Артем.
Крыльев не было. Его вела мечта. И прыжки казались полетом. Взлетали поднятые ношами брызги, и капли переливались в ярком свете софитов, зажигая радугу. Артем казался ангелом и демоном одновременно и сердце замирало, когда он внезапно останавливал движение, а потом начинало биться быстро-быстро, в такт музыке.
И когда он застыл, с завершающими аккордами посылая зрителям воздушный поцелуй, почувствовала себя последней сволочью. Как и потом, когда он представлял меня всем своей музой. И так не хотелось спускать этого ангела с небес на землю. Оттягивала тяжелый момент снова и снова. А потом… Артем обо всем догадался.
Он мрачнел все больше и больше а потом припер к стенке простым вопросом:
— Сейчас вещи собирать, или попозже? Ева, ты дурака-то из меня не делай!
Я не нашлась, что ответить. А Артем продолжал:
— Каждый раз одно и тоже. Но ты хотя бы дотерпела до премьеры. Спасибо.
Он казался искренним, и, когда собрал вещи и остановился в дверях, оглядываясь напоследок, не сдержала слез.
— Подожди!
— Ева, не надо! Я же прекрасно знаю, что не подарок. А когда готовлю шоу… И не проси прощения! Ну, голову вверх, улыбнулась, и пошла покорять мир!
Без него квартира опустела. А я вдруг поняла, что разучилась жить для себя.
Но, слоняясь из угла в угол, мучаясь от безделья, потому что пальцы словно разучились лепить и вместо цветов и украшений выходили уродцы, знала: это не любовь. И никогда ей не была. Мы просто — два одиночества, на время прилепившиеся друг к другу.
Через три дня я не выдержала. Дождливый октябрь сменился слякотным ноябрем. Под ногами расползалось месиво из снега, воды и реагентов, серость и грязь никуда не делись и я поняла: если не сменю обстановку — сойду с ума.
На счет как раз упала круглая сумма: шоу неожиданно «взлетело», и Артем перевел мне все потраченное на него до копейки. И даже чуть больше. Мои возражения разбились о спокойное:
— Я не альфонс!
Снова стало стыдно. И за нехорошие мысли о нем и за то, что возвращенную суму я решила потратить именно на альфонса. Вернее, на хастлера. Теперь, особенно с учетом полагающейся скидки, могла позволить себе целый месяц безумия. Единственное, к нему следовало подготовиться: закупить материалы и часть времени потратить на работу. Решила лепить «с натуры», ведь наверняка там еще цветет тот гибискус!
Несколько дней не решалась набрать заветный номер. А потом вежливый голос сообщил, что Виктор у них больше не работает. Но у них есть не менее интересные мужчины, стоит только пожелать, и рекламный проспект немедленно перешлют на электронную почту.
Я не пожелала. Что мне другие? Без Виктора не спасет даже тропический остров! И хотя в душе понимала, что это не так, что остальные — профессионалы не хуже, ничего поделать не могла. «Рай» ассоциировался только с ароматом гибискуса, звуками моря и… Виктором. Стоило убрать любую составляющую, и картинка рассыпалась как витраж, в котором вдруг расплавились свинцовые перемычки между стеклами. Миг — и вместо потрясающей воображение картины на полу поблескивает кучка разноцветных осколков. Печальное зрелище.
Но еще более жалко выглядела я сама. Тосковать о хастлере! Мечтать о его губах, руках, теле и неистовстве. Проклятье! Скатилась на самое дно. А ведь симпатичная, успешная, с собственным жильем и машиной. Неужели не найду мужика?
Это оказалось не так просто. При огромном количестве подходящих партий не нравился ни один. Не потому, что имели изъяны, напротив, на многих можно было клеить лейбл «мечта девушки». Просто меня они не интересовали. А связывать жизнь и судьбу с тем, на кого смотреть не хочется… до такого я еще не дошла.
Но и до преследования мужчин-проституток — тоже. Так мне казалось. Пока в одну из противных осенних ночей не полезла на сайт «Рая». В раздел «фотографии».
Снимки номеров, бунгало, природы. И — того самого водопада. Я долго листала их один за другим, возвращалась к уже просмотренным… Пока не наткнулась на фото Виктора. Он полулежал на мокрых камнях и ухмылялся прямо в камеру. Я готова была поставить квартиру против детской коляски, что снимала — женщина! Слишком уж явные чертики прыгали у него во взгляде.
А потом в голову пришла идея. Нет. Не так — ИДЕЯ! Поисковик по картинкам выдал много страниц с похожим изображением. И даже при условии, что часть картинок совпадала только цветом или наличием мужской фигуры, хастлер пользовался успехом!
Для чего только эту фотографию не использовали! И в подборках «красивые мужчины», и как рекламу, и даже — на обложки сетевых книг! Я посмеялась, увидев прифотошопленную рядом с ним девицу с пятым размером груди. И продолжила поиск. Наудачу.
И в этот раз она оказалась на моей стороне.
Порталы одной из зарубежных стран пестрели фотографиями Виктора. И другими, на которых он был одет «с иголочки». Языка я не знала, пришлось подключать как онлайн-переводчик, так и обычный словарь.
А потом долго сидела, уставившись в одну точку. Прочитанному не верилось ни на грош. Но… фотографии кричали о том, что это — правда.
Виктор оказался сыном парфюмерного магната. Ну, не совсем магната, но фирма была на слуху. Да что там, я сама любила аромат из золотистого витого флакончика. Жалко только, стоил он как крыло от боинга и в Россию почти не завозился. Приходилось потрудиться, чтобы достать эти духи.
Скандал заключался в ссоре отца-миллионера и единственного наследника «заводов, газет, пароходов». Из-за женщины. Сын наотрез отказывался жениться на той, кого ему посватали. И в знак протеста сбежал в тропики, ублажать богатых туристок.
Через какое-то время последовало примирение и возвращение блудного сына домой… И теперь все гадали, выполнит ли Виктор давний приказ отца: жениться на владелице конкурирующей парфюмерной компании. Конечно, она была гораздо старше жениха, но кто на это посмотрит? Слияние двух огромных состояний в одно — веская причина забыть про возраст.