– Розалинда, что с вами? – над ухом послышался бархатный баритон, от которого захотелось разорвать одежду на мужчине. Даже голос Лорна сейчас дьявольски возбуждал.
– О, со мной все в полном порядке, – так же уткнувшись в его грудь, выдохнула я и принялась подталкивать мужчину с дороги в сторону ворот.
– Баронесса, что вы делаете?
В голосе Лорна послышалась растерянность, и все же он пятился назад, правда, при этом попытался положить мне руки на плечи, чтобы отстранить, но где там.
Второй раз за сутки еду отпускать я не собиралась. И пускай во мне сейчас говорил отнюдь не голос разума, а голод, я уже просчитывала, как сделать так, чтобы и поесть, и не убивать Лорна.
Я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Зеленые, задумчивые, растерянные и все же любопытствующие, что будет дальше.
– Что вы делаете, Розалинда? – повторил он, нервно сглотнув, когда я недвусмысленно прижалась к нему сильнее, особенно там, внизу.
– Иду домой, разве не видно?
Через ткань многочисленной одежды я не могла почувствовать его реакцию, но могла поклясться, что она была.
Жажда застилала мне глаза, и я мало о чем могла думать, кроме того, как опрокинуть Лорна где-нибудь в кустах маминого сада, снять с него одежду… И… Надеюсь, он не будет сопротивляться. Не применять же силу, в конце-то концов.
Я толкнула мужчину за ворота и отвлеклась всего на мгновение, чтобы прикрыть кованые створки. А когда повернулась, была тут же схвачена за плечи в цепкий захват.
– Розалинда, мне кажется, вы не в себе, – он осторожно тряхнул меня, заставляя посмотреть себе в глаза. – Подобное активное поведение случается у жертв насилия. Это защитная реакция психики на произошедшее в переулке. Поэтому давайте я сейчас провожу вас до дома вашей матушки, вы подниметесь в свою комнату, выпьете успокоительное и ляжете спать. А утром посмотрите на произошедшее трезвым взглядом.
Не знаю, о каком трезвом взгляде он говорил, но сейчас я видела перед собой только его четко очерченные губы, казавшиеся такими сочными, словно спелая малина. Сорвать, скользнуть языком по ягодке, сжать зубами, выдавливая сладкий сок, посмаковать и только потом съесть, чтобы насытиться.
Нужно только дотянуться. Извернувшись, я сама положила ему руки на грудь и, словно таран, впечатала в ближайший заборный столб.
Привстала на цыпочки и приблизилась к его лицу. Мои губы были призывно раскрыты, и Лорн это видел. Он и сам следил за моими движениями, шумно дышал, пытался говорить о чем-то вразумляющем, пока я терлась своим телом о его одежду, но для меня все звучало крайне неубедительно.
Все, кроме вкуса его губ и поцелуя, которым я заткнула такого занудного в этот момент детектива.
Его руки по-прежнему покоились на моих плечах, и он мог бы попытаться оттолкнуть меня прочь, но Лорн замер. Его запах усиливался, кружа мне голову, а я неистово целовала его губы, наконец, пробуя вкус жизни мужчины.
Это не было полноценным ужином, скорее, легким бульончиком для голодающего. Но боже! Как же он был вкусен!
Я недолго дразнила его, через мгновение уже Ричард вел в этом парном танце. Он развернул меня спиной к прохладному столбу, а я позволила его губам целовать себя, а его рукам – скользить по моему телу, чтобы оказаться на талии и прижать меня еще ближе.
На мгновение он оторвался от моих губ, чтобы прошептать что-то на ухо, но это не входило в мои планы, и я снова впилась в него языком. Мне не нужны его глупые слова и фразы, только немножечко жизни. Я возьму чуть-чуть. Всего полгодика, это даст мне неделю, чтобы продержаться до следующей жертвы.
Момент, когда стоило прекратить, я почувствовала очень остро. Внутри меня словно что-то щелкнуло. Хватит!
Я резко отшатнулась от мужчины. Мой разум пришел в норму, рациональность мышления вернулась, а вместе с этим и пришло осознание, кого я только что чуть не съела.
А вот Лорн выглядел растерянно. Минуту назад я была готова едва ли не на все, а сейчас, словно барышня с семью пятницами на неделе, передумала.
Да и он хорош. Вначале якобы попытался быть голосом моего разума, а затем без зазрения воспользовался сговорчивостью дамы.
Я схватилась за виски и замычала, стиснув зубы.
– Пожалуй, вы правы, детектив, – болезненно заметила я, – кажется, моя головная боль плохо влияет на рассудок.
Он выпустил меня из объятий, а я чуть не осела на землю. Ноги предательски подкосились, явно сказывалось нервное перенапряжение.
– Розалинда, вам плохо?
Ричард опять выглядел обеспокоенно. Теперь он просто помогал мне держать равновесие и явно ни о чем большем не помышлял.
– Вы выглядите весьма бледной.
Да, мне было очень плохо. Он даже не мог представить, как. И даже не притупившийся легким перекусом голод был тому виной, а элементарный страх перед тем, как опасно я только что разгуливала по краю пропасти. Вначале едва не убила бандита-грабителя на глазах у детектива, а затем самим Лорном чуть не поужинала.
И сейчас я чувствовала острую потребность сбежать подальше от мужчины, который так трепетно удерживал меня за талию.
– Мне нужно прилечь, – почти взмолилась я. – Пожалуй, лучше поторопиться и вернуться домой.
– Я провожу вас до крыльца, – безапелляционным тоном сообщил Лорн, так что отказываться я даже не пыталась. Сразу понятно, что бесполезно.
Пока мы шли по тропинке в полном молчании, я мечтала, как запрусь в своей спальне до утра, а потом безвылазно просижу дома остаток недели. От греха подальше, дабы не искушать судьбу.
Но уже у самых дверей Лорн мои планы скорректировал:
– Я буду ждать вас завтра в участке. Вы обещали дать показания против подонка, напавшего на вас.
Мучительный стон сорвался с губ.
– Хорошо, – согласилась я, правда, решила оставить себе крошечную лазейку: – Если буду чувствовать себя лучше!
– Надеюсь на улучшение вашего самочувствия.
«А я наоборот!» – призналась я сама себе, веря, что сумею проваляться с симуляцией какой-нибудь инфлюэнцы минимум неделю.
– Спасибо, что проводили, господин Лорн.
Я решила, что хватит на меня сегодня вежливости, и стала заканчивать разговор.
Но прежде, чем я успела прошмыгнуть в дом, Ричард поймал мою ладонь и коснулся ее губами.
– Доброй ночи, баронесса…
А через полчаса, когда я уже лежала в своей постели, в дверь постучалась матушка. Она только что приехала с дружеских посиделок, находилась в прекрасном расположении духа и от этого стучала в мою дверь особенно активно:
– Роуз, ты спишь?!
– Нет, – устало вымолвила я, вставая с постели и открывая ей дверь. – Что случилось?
Вместо ответа мне протянули склянку с микстурой от головной боли.
– Наш постоялец, мистер Лорн, сказал, что ты сегодня не сумела купить лекарства в аптеке, и просил передать это тебе.
– Спасибо, – я сдержанно поблагодарила ее и, нерешительно забрав флакончик, приготовилась закрыть дверь.
Но в образовавшуюся щель матушка быстро просунула ногу, мешая осуществить задуманное.
– Роуз, ты бы пригляделась к Ричарду, – заговорщицки произнесла она. – Прекрасный молодой человек, да и явно оказывает тебе знаки внимания.
– Склянки с микстурой – это не знак внимания, – воспротивилась я.
– Это намного лучше, деточка, – глубокомысленно заметила мама. – Это забота, а она стоит дороже, чем все цветы мира!
Родительница убрала ногу и, развернувшись, двинулась к своей спальне. На сегодня она явно сказала мне все, что хотела.
Я захлопнула дверь. Звук вышел громче, чем я рассчитывала. Остервенело закинув склянку с лекарством в ящик тумбочки (пить я ее не собиралась), я вновь легла в кровать.
Сегодняшний поцелуй с Лорном не выходил из головы. Да, он дал мне немного времени – неделю на разработку плана, как жить и находить еду дальше. Вот только цена моего питания была слишком высока для детектива: пусть он никогда и не узнает, но теперь проживет на полгода меньше.
Его грехи и грехами-то не были. Скорее, мучавшее его чувство вины. Какая-то влюбившаяся в него девчонка сбросилась с крыши насмерть, не получив ответа на свои чувства. Как я и подозревала, Лорн мог разбивать сердца в прямом смысле.
Я прикрыла глаза, чтобы попытаться уснуть, но слишком много мыслей роилось в голове. Сном я сумела забыться только под утро, а когда Эмили пришла будить меня на завтрак, я соврала ей про плохое самочувствие из-за пришедших женских дней.
В участок не пошла ни к обеду, ни к вечеру, да и на следующий день территорию дома не покинула.
Ко мне в спальню несколько раз заходила Бри, она радостно рассказывала о том, что про меня спрашивал Лорн. Сестра в поведении мужчины явно видела романтическую подоплеку, я же ясно дала ей понять, что про детектива даже слышать ничего не желаю.
Так мне удалось отлежаться в своей комнате целых пять дней. Я почти не выходила, разве что на приемы пищи и несколько раз дышала воздухом в саду. А вот утром в пятницу встать пришлось из-за ужасного переполоха, который устроила матушка в гостиной. Оттуда слышались радостные вскрики, хлопанье в ладоши и едва ли не бурные танцы.
Что вызвало столь яркую реакцию, стало понятно, когда я спустилась. Ко мне тут же подлетела Бриттани, помахивая перед лицом каким-то листом бумаги и делясь радостью:
– Роуз, у меня богатый поклонник! Смотри, – она сунула мне под нос лист с выпиской банковского счета, где значился анонимный перевод на имя сестры. Тот самый, что я делала в начале недели. – Теперь мы можем оплатить наши долги, и еще останутся деньги на некоторое время!
Разделяя ее радость, я и сама захлопала в ладоши, вкладывая в аплодисменты как можно больше энтузиазма.
Счастливы были все: вальсирующая сама с собой Эмили, матушка, которая читала письмо из банка вслух уже трижды, и Бри, мысленно выходящая замуж за неизвестного дарителя и видящая их будущих детей.
– Вероятно, кто-то заметил меня на выставке у Мишеля, – предположила она. – Или прочел обо мне статью в городском вестнике.