– Завораживающе жутко, – призналась я Мишелю. – До мурашек по коже.
– Значит, я старался не зря, – довольно выдохнул он. – Любые сильные эмоции – лучшая награда для творца.
– Надеюсь, заказчику понравится.
– Я надеюсь на это не меньше, – Лонтье улыбнулся. – Что привело вас ко мне, баронесса?
Я немного скривилась от его официального тона.
– Отбросим формальности, мы ведь прекрасно общаемся на ты. Я пришла просить о помощи, Мишель. Нашей семье больше не к кому обратиться.
Мой беспокойный тон мгновенно настроил его на серьезный лад. Обычная игривость пропала, напускной пафос тоже. Лонтье умел быть собранным, когда того требовали обстоятельства.
– Что случилось?
Я выложила ему как на духу о болезни Эмили и нашем тяжелом материальном положении. Как я и предполагала, озвученная сумма Мишеля не напугала.
Он просто кивнул и вышел из мастерской, ничего не говоря, а через пять минут вернулся с купюрами в руках.
– Вернете, как появится возможность.
Я приняла деньги, при этом невольно опустив от стыда взгляд. – Я могу написать долговую расписку, – решила я хоть как-то заверить Мишеля в возврате денег.
– Не стоит. Ваша матушка давала моим работам столько рекомендаций, что я обязан вам по гроб жизни!
Я благодарно улыбнулась ему, а после спешно покинула дом, торопясь в аптеку до закрытия.
Успела я за пять минут до конца рабочего дня.
– Я боялся, что вы уже не вернетесь сегодня, – вместо приветствия произнес старик-провизор, я же молча выложила на прилавок деньги. – Лекарство будет готово завтра после обеда.
– Благодарю вас.
– Не за что, – улыбнулся аптекарь. – Главное, чтобы помогло. Там и поблагодарите.
Слова аптекаря не сбылись. Шел пятый день болезни Эмили, пневмония не отступала ни на шаг, и, несмотря на любые лекарства, сестре становилось только хуже.
Жар проходил на короткие часы, пока действовала микстура, а после вновь возвращался. Сестренка металась в лихорадке и бредила. Изредка она приходила в себя, ее удавалось напоить бульоном, а после она вновь проваливалась в забытье.
Болезнь сжигала Эмили на глазах, она была похожа на свечу, исчезающую в палящем огне. Пропали розовые пухлые щеки, они впали, обозначив скулы нездоровой остротой. Лицо казалось бледнее смерти, а губы стали сухими и красными от жара.
Я, Бри и матушка дежурили у ее кровати круглыми сутками, не зная, чем помочь. А пришедший сегодняшним утром доктор Доринктон развел руками:
– Как ни прискорбно осознавать, но я не понимаю, что с ней. Лечение должно было возыметь действие, но …
Это многозначительное «но» прозвучало так безнадежно, что в моей груди екнуло сердце.
– Не в моих правилах ставить собственную квалификацию под сомнение, – продолжал он. – Однако рекомендую обратиться к моим столичным коллегам. У них более обширная практика и, возможно, кто-то сталкивался с подобным случаем.
Сердце вновь пропустило удар. О вызове доктора из столицы даже речи не шло. У нас просто не было на это денег. И ведь не факт, что он бы помог. Но мистер Доринктон ясно намекнул, что случай редкий и может понадобиться консультация многих врачей.
– Напишите хотя бы имена ваших коллег, которые могут помочь, – взмолилась матушка. По ее лицу я прочла, что думает она о том же, о чем и я, но ей все же хотелось конкретики. – Мы не можем позволить себе вызывать из столицы всех докторов подряд.
– Ну что вы, миссис Клейтон. О вызове на дом и речи нет. У малышки может попросту не хватить времени на ожидание, пока письма с запросами дойдут до города и обратно. Вам необходимо самим отправиться туда и на месте разбираться с болезнью.
От услышанного я помимо воли всхлипнула, слезы сами проступили на глазах. Если доктор заговорил о нехватке времени, дело дрянь.
– Но перевозка Эмили в подобном состоянии… – прошептала мать. – Это ведь сделает только хуже!
– Боюсь, у вас и выбора особого нет, – неумолимо произнес Доринктон. – В столице есть хоть небольшой, но шанс. Некоторые мои коллеги практикуют экспериментальные методы лечения, которые весьма продуктивны, но для этого придется лечь в частную клинику, где будет обученный персонал и нужные инструменты. Однако сразу сообщу, это недешево.
Как ни странно, но мы об этом и без него догадались. Матушка и я переглянулись, Бриттани залилась слезами.
– Вероятно, нам все же придется заложить дом, – произнесла матушка спустя час после ухода доктора. – Другой возможности найти деньги в столь короткий срок, я не вижу.
– А дальше? – я сменила очередной компресс на лбу малышки. – Что делать дальше? Как расплачиваться с долгом? Если у нас отнимут дом, то я даже думать боюсь, как может перевернуться наша жизнь.
– Найдем работу, – решительно выдохнула Бриттани. – Спрячем свою гордость куда поглубже и пойдем работать. Пускай даже посудомойками или служанками.
– Ты переоцениваешь жалованье на этих должностях, – осадила я сестру. – Этого будет мало.
– Значит, возьмем побольше смен, – упрямо стояла она на своем.
Я устало обхватила голову руками и прикрыла глаза. Моя сестра была слишком наивна, рассчитывая на гипотетическую работу. Хотя идея, безусловно, была хороша. Нашей семье следовало давно позабыть гордость и устроиться хоть куда-нибудь. Пускай даже гувернантками в семью, где подрастают дочери богатых дворян.
Заложить же дом было последней, самой крайней мерой! После которой нас ждало действительно незавидное будущее. Куда вернется Эмили, если у нас отберут жилье, когда мы не сумеем расплатиться уже по первым платежам? А ведь кроме этого существовал еще долг перед Лонтье, который теперь не казался столь огромным, как вначале.
– Я попробую одолжить у Мишеля еще денег, – неутешительно выдала я. – Сотни три-четыре фунтов. Это, несомненно, большая сумма, но ее хватит, чтобы нанять экипаж до столицы для перевозки Эмили и одной из нас, скорее всего, это буду я. Денег хватит даже на то, чтобы пару дней прожить в гостинице и получить несколько консультаций у докторов. А дальше… – по-честному, я и сама не знала, как быть дальше, но уверенно продолжила: – Это даст нам время и возможность найти деньги, не закладывая дом. Матушка напишет своим старым друзьям, попросит помощи. Бри поищет работу. И только если план не удастся, только в самом крайнем случае, – возвратимся к варианту с закладной.
Мой план был шатким, но он давал хоть какую-то призрачную надежду.
Да, мы влезали в новые долги, но их и раньше было немало, однако у нас всегда оставались крыша над головой и хоть какое-то ощущение стабильности. Сейчас же мы могли лишиться даже этого.
Мать нерешительно кивнула, соглашаясь. Бри вытерла слезы и сменила меня у постели сестры.
Я поцеловала спящую Эмили в щеку и вышла из комнаты.
Весь путь до дома Мишеля я пребывала в дурных размышлениях, чувствуя себя мышью, загнанной в угол.
«Лорн ищет тебя в городе, – шептал мой внутренний зверь. – Быть может, поездка в столицу решит несколько проблем: голода и денег? Ведь ничего не стоит отыскать по запаху притон каких-нибудь подонков, свернуть им шеи и забрать деньги. У преступников наверняка найдутся немалые сбережения. Этих средств должно хватить для лечения сестрички, а если не хватит, то столица огромная, всегда можно найти новых жертв».
Я пыталась откинуть эти назойливые мысли, но они, как назло, возвращались.
«И тогда матери не придется закладывать дом. Нужно будет только соврать, что на все процедуры и консультации хватило денег, взятых у Мишеля. Розалинда Клайвшот – ты и без того убийца, падать ниже уже некуда. Это не будет воровством – это станет попыткой выживания».
Каждое такое размышление изводило меня, пугало своей сутью и тем, что мне придется поступить именно так, если не случится чудо…
– Розалинда?! – окликнул меня мужской голос, и я вздрогнула.
Подняла взгляд с земли и увидела Малкольма. Он стоял на пороге дома Лонтье с упакованной картиной в руках. Одетый в расстегнутое пальто, с небрежно накинутым шарфом, только что вышедший от художника и готовый сесть в ждущий его экипаж.
– Граф… – выдохнула я и тут же растерялась.
Возможно, передо мной сейчас стояло то самое чудо, о котором я молила. И моя гордость не стоила того, что я сейчас собиралась сделать.
– Я хочу попросить вашей помощи, граф, – выпалила я и сама испугалась собственных слов, зная, чем придется за них расплачиваться.
Ожидала ехидной улыбки на его лице, но вместо этого он остался серьезен. Ни тени радости не промелькнуло в его выражении, лишь растерянный взгляд, тут же сменившийся выражением боли, продолжил блуждать по мне.
Похоже, Малкольм сам не ожидал меня здесь встретить и тем более услышать мольбу о помощи, которую я зареклась произносить.
А ведь в тот вечер я даже его адреса не взяла, дура. Была слишком зла, горда и глупа. И даже предположить не могла, что наступит момент, когда буду готова встать перед ним на колени, лишь бы помог.
– Давайте поговорим, но только не здесь, – произнес мужчина, спешно спускаясь по ступеням с крыльца и подходя к кэбу. – Думаю, тихое кафе подойдет для разговора гораздо лучше, чем порог чужого дома.
Мне пришлось кивнуть, хотя мое отчаяние казалось столь велико, что я была готова выложить все и умолять графа о помощи прямо здесь, в кабине экипажа.
Я сидела напротив Эдриана в карете, разглядывала черты его лица и нерешительно мяла собственные пальцы. Что-то неуловимое изменилось в Малкольме с последней встречи, куда-то пропала излишняя самоуверенность во взгляде, теперь там поселились грусть и тоска. Похожие чувства я видела на картине в мастерской Мишеля у волка, который смотрел на свою недостижимую волчицу.
– Я понимаю, что это крайне неожиданно, – попыталась завести разговор я. – Но мне кажется, сегодня вас послал мне сам Бог.
Граф горько усмехнулся.
– Всю жизнь я считал себя и Ванессу отродьями дьявола, так что вряд ли меня мог послать к вам именно Бог.