Смысл сказанного дошел до меня не сразу, особенно то, почему Френсис так реагирует на мою персону, но когда он все же дошел…
– Вы что, меня за содержанку приняли?
Я вскочила из-за стола, с грохотом отодвинув стул.
– Да как вы смеете!
– Ну что вы, что вы…
Френсис тоже подскочил, примирительно выставляя руки вперед.
– Мне совершенно нет дела до вашей личной жизни. Моя работа – уладить трудности с документами, и более ничего! Я всего лишь выполняю приказ графа!
– Так это граф вас надоумил называть меня молодой, привлекательной и нуждающейся в поддержании красоты?
Я и сама знала, что нет. Скорее, помощник Малкольма так импровизировал. Конечно, я слышала ранее, что в столице довольно лояльно относятся к любовницам господ и не удивляются, когда тем выдают деньги на любую блажь, но я ведь не такая! Я сюда приехала сестру лечить, а не транжирить по магазинам богатства Эдриана!
– Извините, баронесса! У меня и мысли не было вас обидеть, – он действительно казался виноватым. – И все же… Если вы так к этому относитесь, мы можем вернуться к разговору позже. Когда вы остынете!
Я гордо вздернула голову вверх. Да ни за что!
– Найти меня можно на первом этаже, крайний кабинет в восточном коридоре, – Френсис подхватил со стола документы и явно хотел поскорее от меня сбежать.
Я же мигом сообразила: указанная комната была либо той самой из сна, либо находилась рядом с ней. Ведь за семь лет Малкольм мог выбрать себе другой кабинет, а в старый посадить помощника.
Как бы то ни было, но мне, вероятно, придется зайти к Френсису, только позже. Хотя бы для невинного разговора о погоде, лишь бы посмотреть, где он работает. Но вначале у меня было еще одно очень важное дело.
Несмотря на то, что я отправила Лорна восвояси с целью передать матушке, что со мной и Эмили все в порядке, сердце продолжало беспокоиться о той самой девушке, отправленной под суд. Вина за это лежала на мне, и исправлять сделанное, по-хорошему, тоже надо было мне. Вот только что я могла сделать, находясь в столице? И нужно ли вообще что-то делать, ведь, возможно, Лорну все же удалось отстоять ее невиновность.
Я решила написать маме под невинным предлогом возврата вещей Эмили. Теперь у сестрички были новое платье и пальто, а значит, старые можно отправить восвояси.
Правда, в письме пришлось объяснять появление новой одежды невозможностью надеть старую из-за перевязок и тут же успокаивать родительницу, что с деньгами все в порядке, а главное, лечение помогает Эми.
Между строк я поинтересовалась, как идут дела у мистера Лорна. Я ни минуты не сомневалась, что моя матушка с ее планами выдать меня замуж уцепится за мои полунамеки и побежит узнавать новости жизни Ричарда. Меня же интересовало только одно: оправдали девушку-фиалку или нет?
Закончив письмо, я тщательно упаковала вещи сестры в собственный скромный саквояж. Решила, что лучше отправить их в небольшом чемоданчике, чем использовать для этого один из огромных чемоданов Эмили. Мне проще было переложить потом в них свои вещи.
С письмом и саквояжем я направилась к кабинету Френсиса Моргана. Чем не повод попросить помощи в отправке, а заодно рассмотреть стены комнаты?
Уточнив еще раз у одной из горничных, где этот самый кабинет, я только лишний раз убедилась в верности своих предположений: кабинет Малкольма из сна нынче стал обиталищем клерка Моргана. Когда же я постучалась и услышала «войдите», то поняла, что внутри комнаты тоже многое изменилось. Хотя, несомненно, это была именно она.
На стенах остались висеть прежние картины, на полу лежал тот же ковер, а вот полки с книгами и массивный стол исчезли. Их место занимали стеллажи с папками документов и более скромный, но вполне добротный рабочий столик, за которым и сидел Френсис.
Увидев меня с чемоданом, он подорвался с места и принялся рассыпаться в новых извинениях:
– Баронесса, прошу вас! Я не хотел вас оскорбить, только не уезжайте! Граф уволит меня!
Так и хотелось огрызнуться, что думать надо было раньше, когда намекал мне на всякие непристойности, но вместо этого пришлось покачать головой и успокоить парнишку:
– Я никуда не уезжаю. Эти вещи и письмо я бы хотела отправить своей матушке, но, к сожалению, не знаю, где в столице почтовая служба и когда отходит почтовый дилижанс. Вы бы могли мне помочь?
– О, разумеется, позвольте, – он поднял чемоданчик и перенес его ближе к столу, а меня усадил в кресло. Оно, к слову, осталось тем самым из сна, в котором сидела Ванесса, из-за этого я неуютно заерзала. – Чай, кофе или, быть может, воды? – предложил помощник и лично принялся наливать в стакан из графина.
Рука его при этом заметно подрагивала. Похоже, он действительно испугался потерять место, если я уеду.
– Нет, спасибо, – пить мне точно не хотелось. – Просто помогите с отправкой, и ничего больше.
Понимая, что явно дешево отделывается, Френсис с готовностью принялся исполнять просьбу. Так был вызван один из мальчишек-посыльных, которому за целый фартинг поручили отвезти письмо и чемодан в почтовую службу. Мне же теперь оставалось только ждать ответа от матушки.
К слову, обратный адрес пришлось записывать графский, а в письме делать приписку, что благородный господин помогает двум молодым леди в столице, что отнюдь не плохо в их положении. Так я решила начать подготовку матушки к тому, что если вдруг Эмили проболтается, где мы жили все это время, мне будет о чем рассказать, не краснея.
Да и прав был Лорн. Скорее всего, матушка увидит в столь удачно подвернувшемся Малкольме новую возможность выдать меня замуж, поэтому даже обрадуется, что рядом со мной появился такой перспективный мужчина.
Я невольно усмехнулась. Интересно, если они еще когда-нибудь встретятся, как мама будет оправдывать свою ложь насчет моей помолвки? Я бы с удовольствием посмотрела на эту сцену.
После, покинув кабинет Френсиса, я поднялась наверх к Эмили. Там и провела остаток вечера, играя с сестрой, а попутно думая, что же означал сегодняшний сон.
И уж никак не рассчитывала, что у него будет продолжение…
Я сидела в столовой и пыталась поесть.
Из-за длинных ногтей пользоваться ножом и вилкой стало крайне неудобно. И это меня заметно раздражало.
Эксперимент, из-за которого мы вчера поругались с Малкольмом, имел необычные последствия: ночью – когти, а утром – длинные ногти теперь не удавалось состричь даже самыми острыми ножницами. Слишком плотные.
Что ж, это досадно, но не критично.
Все же подцепив на зубчики вилки кусок мяса, я поднесла его ко рту и тут же брезгливо отбросила. Еда протухла! Безобразие!
– Анна, – визгливо крикнула я, подзывая экономку.
В столовую прибежала полная женщина лет шестидесяти, было видно, что она спешила на мой зов и явно запыхалась.
– Да, графиня?
– Кто готовил ужин? – я отодвинула от себя тарелку.
– Мария, кухарка.
– Она новенькая?
– Нет, что вы. Она работала в этом доме еще у герцога. Что-то не так, ваша светлость?
– Все не так, – рыкнула я на ни в чем не повинную экономку. Хотя почему не повинную? Она должна была проверить ужин, прежде чем подавать его мне. – Еда протухла! Кухарку уволить!
Анна испуганно схватилась за сердце.
– Госпожа… – выдохнула она. – Но Мария работает здесь уже тридцать…
– Мне плевать, сколько она тут работает, – перебила я ее. – Если от старости она разучилась готовить и выбирать продукты, то этой рухляди не место на кухне! Исполнять!
Анна испуганно ойкнула и поспешно сбежала из столовой. У меня же окончательно испортилось настроение и пропал аппетит.
Ничего, поем ночью. В городе полно тех, кто заменит мне полноценный ужин. Все же славно, что Малкольм уехал из поместья, и теперь никто не будет упрекать меня, когда вернусь утром.
Встав из-за стола и выпив только бокал вина, я тоже ушла из трапезной, а выйдя в холл, брезгливо поморщилась.
Запах тухлятины витал повсюду. Мерзкий, въедливый, противный. Отвратительно гадкий, аж в горле запершило!
Теперь я точно не жалела, что приказала уволить кухарку! Это же надо испортить не только мой ужин, но и воздух в доме!
Не выдержав тошнотворного запаха, я поднялась к себе, накинула пальто и заглянула в зеркало, убеждаясь, что выгляжу очень даже неплохо для вечерней прогулки, перерастающей в ночную охоту.
Лишь бы к утру в доме слуги успели все проветрить.
Проснулась я посреди ночи в ледяном поту, втянула в легкие воздух и часто задышала. Гадкий аромат все еще был ярок в воспоминаниях, никогда бы не подумала, что такое вообще возможно ощутить во сне.
Не в силах противостоять сиюминутному желанию вдохнуть более свежего воздуха, я встала с кровати и подошла к окну. Рама поддалась сразу, и морозный воздух вместе с декабрьским холодом ворвался в спальню.
Я оперлась руками о подоконник, прикрыла глаза и подставила лицо ветру. Кожа под легкой ночной рубашкой тут же покрылась мурашками.
Прошло пять минут, но сон, а это вряд ли был обыкновенный сон, все еще не желал выходить из головы. И дураку понятно, что я видела отрывки из жизни Ванессы, ее дни в этом доме. Какова бы ни была природа моего дара, но этим видением я была обязана явно ему. Только что это? Информация к ознакомлению или предупреждение?
А эти эксперименты с перевоплощениями графини, эти длинные, хищно изогнутые ногти… Они отчетливой деталью стояли перед глазами.
Со мной ни разу не случалось, чтобы утром после ночных похождений моя внешность хоть частично оставалась измененной. Но Ванесса, похоже, действительно перешла незримую черту.
Ее стремление стать настоящей летучей мышью казалось мне идиотским. Как она вообще до этого додумалась? Или за тысячи лет ее разум потерял адекватное восприятие действительности?
Очень похоже на то.
Я попыталась представить жизнь покойной графини, охватить тысячелетия ее существования и вообраз