Постэпилог
/Наше время/
За последнюю сотню лет моя жизнь сильно изменилась. Я настолько погрузилась в изучение своего проклятия, что из-за нехватки информации была вынуждена поступить в один из ведущих исторических университетов мира, получила докторскую степень по археологии, объездила множество стран, занималась раскопками с лучшими специалистами со всего света.
Эдриан по-прежнему был со мной. Он оказался прав, говоря, что ничто не сближает лучше, чем время. Приблизило оно и нас, смирило друг с другом, но не заставило сдаться. Мы все так же неустанно вели свои поиски. Я в качестве ученого, он как мой муж и спонсор, финансирующий экспедиции.
За сто лет мы сумели организовать в Европе несколько музеев, куда поступали экспонаты, найденные на раскопках. Бывали бесполезные находки, ничего не значащие для нас с Эдрианом, но такие важные для человечества, а попадались и другие, которые заставляли биться сердце чаще и добавляли еще один кусочек мозаики в огромный паззл неизвестности. Дневники Ванессы были перечитаны вдоль и поперек, и все, что удалось понять, так это то, что она родом откуда-то с территории, чуть позже названной Персидским государством, а сейчас расколотой на десятки государств.
Мы побывали в Турции, Египте, Иране, Ираке, Сирии, Афганистане… Всех стран и не перечесть. Иногда казалось, что все наши действия ни к чему не приведут, а найденные артефакты – всего лишь старая рухлядь и пыль. В эти моменты я вспоминала данное когда-то Эмили обещание не сдаваться и продолжала идти дальше. Пусть никого из моей семьи уже не было на этом свете, но в моей памяти они навечно оставались живыми.
Мы с Эдрианом изучили множество легенд, историй, находили артефакты и делали сенсационные открытия, при этом стараясь быть как можно дальше от камер и общественной огласки. Хотя с каждым годом это становилось все сложнее. В мире, где на каждом углу – видеокамера, а в любом телефоне – фотоаппарат, сложно оставаться незаметным. В какой-то момент мне все же пришлось освоить основы театрального грима и весьма специфического макияжа. Я старила себя искусственно, делала возрастные прически, визуально прибавляющие годы, носила не самую модную одежду из 80-х. При этом мне все чаще приходилось слышать, что доктору Райдер удалось открыть источник вечной молодости. Я мило отшучивалась, ссылаясь на свежий воздух, спортивный образ жизни и правильное питание и продолжала свою работу.
Наши новые раскопки проходили на территории бывшей Персидской империи, в Пакистане. Я сидела в палатке и изучала найденный вчера в одной из пещер осколок вазы.
– Доктор Райдер, – прокричал кто-то снаружи, заставляя отвлечься и отложить в сторону огромное увеличительное стекло. – Мы нашли, нашли!
В палатку ввалился темнокожий паренек в круглых очках, чем-то усердно размахивая. Элиот Берг был одним из молодых археологов-практикантов в нашей экспедиции, но, несмотря на возраст, его стремлению и выдержке можно было позавидовать. Он мог часами просиживать под палящим солнцем и что-то вдохновленно и кропотливо искать, сметая вековую пыль слой за слоем специальной кистью.
– Элиот, и что вам удалось найти? – ответила я весьма будничным тоном, не ожидая от молодого археолога ничего сенсационного.
– Пещеру, – прокричал он. – Похоже, в ней проводились ритуалы с жертвоприношениями. Док, там такой опупенный алтарь! А кости, ими все усыпано!
Я закатила глаза: наверное, никогда не смогу привыкнуть к молодежному сленгу.
– Ведите, – поторопила его я. – Элиот, если вам удалось найти что-то невероятное, обещаю засчитать вам практику и взять в штат музея.
– Да, док, заметано, считайте, я уже ваш сотрудник! Это невероятное открытие!
Берг всю дорогу скакал возле меня, заранее радуясь зачислению в штат и описывая увиденное.
Мы вошли в узкий проход в пещеры, который совсем недавно удалось откопать моей команде. Здесь уже успели установить лампы и прожекторы и разложить приборы для радиоуглеродного анализа.
Передо мной открылась огромная пещера с высокими сводами, казалось, каждый ее сантиметр был покрыт письменами, но особое внимание привлек алтарь. Каменная плита, плато, идеально круглая и расписанная сотнями символов и рисунков. Я подошла к ней, присела на колени и вгляделась в древние письмена.
– Элиот, фонарь! – приказала я, не отрывая взгляда от изображений и иероглифов. – И бумагу!
“Да преклонит колени всяк почитающий Смерть, да станет служить ей и приносить кровь не единожды познавших грехи”, – перевела я первые символы.
“Жизнь, принесенная в дар, да возвысит всякого, кто не побоится вечности”.
Эта фраза была непонятна, но я вписала в блокнот и ее тоже.
“И выйдет из тьмы Дэв, и да пожрет грехи людские, и явится из света Язат во имя равновесия, и остановит Дэва”.
Я крутилась вокруг алтаря, пытаясь понять как можно больше. Читала и перечитывала, делала заметки, вырисовывая картинки.
Каждая новая строка заставляла сердце биться сильнее и чаще. Казалось, я нашла то самое…
“Жизнь и Смерть сольются воедино, как две части целого. Как добро и зло, так Дэв и Язат остановят друг друга. Бессмертные боги познают жизнь смертных или навсегда падут перед неизбежным”, – дочитала я и уткнулась в последние рисунки в центре алтаря: солнце и луну, соединенные лучами. Под ними стояли двое, один с когтями и хищными зубами – Дэв, второй, словно испускающий свет, – Язат. В руках их были пики, направленные друг другу в самые сердца.
– Теперь вы понимаете, что мы нашли? – радостно воскликнул Элиот. – Новый, доселе неизвестный культ Жизни и Смерти, расположенный на территории Древней Персии. Это историческое открытие! Понимаете, доктор Райдер?
– Понимаю, – бесцветным голосом ответила я. Теперь я вообще многое понимала. – Элиот, будьте добры, позовите сюда моего мужа. Я хочу, чтобы он тоже взглянул на это. Срочно!
За то время, которое мне пришлось ждать Эдриана, я успела перевести оставшиеся письмена на стенах. Но даже после этого мне не хватало уверенности в правильности моих выводов. В тексте было мало конкретики, лишь намеки, но такие похожие на ответы, которые мы так давно искали.
– Что случилось?
Эдриан вошел в пещеру, было видно, что он взволнован. Еще ни разу за время наших экспедиций я не вызывала его на место раскопок с такой поспешностью.
– Ты что-то нашла?
– Кажется, да, – мой голос едва заметно подрагивал. – Возможно, это оно. То самое капище культа смерти, которому служила старуха Тахи.
Я прочитала ему текст с алтаря, который удалось расшифровать. Эдриан стоял и внимательно слушал меня, не остановив ни разу. А после несколько раз обошел пещеру, осматривая каждый ее сантиметр, скользил пальцами по высеченным в скале рисункам, словно вслушиваясь в отзвуки давнишнего прошлого.
– Это похоже на правду, – наконец произнес он. – Здесь Дэву Смерти приносили в жертву преступников. Убивали, окропляя кровью грешников камень алтаря, – муж указал мне на несколько символов на стенах. – Дэв питался их жизненной силой и долгое время оставался в покое.
– Но, как у любого другого демона, у него была противоположность, – перевела я дальше. – Ангел Жизни – Язат. Похоже, когда деревню Тахи захватили, то демон остался без жертв и последовал за своей жрицей.
Я вспомнила все, о чем писала в своих дневниках Ванесса. Она всегда считала старуху шарлатанкой, но на деле выходило, что покойная графиня ошибалась.
– Могла ли Тахи своим проклятием вселить в Ванессу это чудовище? – спросила я у Эдриана, хотя и сама знала ответ.
– Как видишь, могла, – пораженно выдохнул он. – Дэв Смерти, питающийся грехами, что может быть удивительнее!
– А ты, выходит, Язат. Противоположность, – я отступила от мужа на шаг, осматривая его со стороны.
Малкольм всегда считал себя проклятым бессмертным чудовищем, на деле же сущность, живущая в нем, являлась воплощением самой жизни.
– Вот почему я могу пить твою силу, а она не иссякает, – пораженно прошептала я. – Язат – безграничный источник жизни, а Дэв поглощает ее. Мы словно Инь и Янь, зависимые друг от друга.
– Попав в наш мир, Дэв притянул и Язата, как противовес своей силе.
– И именно поэтому Дэв не смог уйти, когда умерла Ванесса, – продолжила я. – Ты был жив, а значит, уже Язат удерживал демона Смерти в нашем мире.
– И тогда он нашел тебя, Роуз… – Малкольм устало опустился на пол пещеры и еще раз обвел ее своды взглядом. – Вечное противостояние и зависимость друг от друга. Всепоглощающая жажда и голод. Жизнь не может без Смерти, а Смерть без Жизни.
Я перелистнула страницы блокнота, уставившись на последнюю надпись с алтаря: “Жизнь и Смерть сольются воедино, как две части целого. Как добро и зло, так Дэв и Язат остановят друг друга…”
– Выходит, наше освобождение лежит через смерть? Сущности, пришедшие в этот мир вместе, вместе должны и уйти, – я говорила ровно и уверенно, осознавая до конца всю серьезность своих слов.
– Ты предлагаешь нам изощренное самоубийство на этом алтаре? – отсветы ламп отражались в его болезненно усталых от бессмертия глазах. – Лечь на алтарь и вонзить друг другу ножи в сердце?
– Да. В противном случае, даже если мы ошиблись, у нас попросту ничего не выйдет.
– А если выйдет? – задал Малкольм вопрос, ответа на который не было. – Что будет дальше? Ты ведь расшифровала всю надпись: “Бессмертные боги познают жизнь смертных или навсегда падут перед неизбежным.” Можешь растолковать, что она означает, или мне помочь?
– Если все получится, мы либо избавимся от сил и продолжим нашу жизнь уже смертными, либо умрем. По-настоящему! Раз и навсегда!
– Вот именно, Роззи, – он не называл меня этим именем уже добрую сотню лет. – Я не могу так рисковать твоей жизнью.
– Не решай за меня, – вспылила я в ответ. – Думаешь, я могу позволить тебе и дальше мучиться в этом проклятом бессмертии? Эдриан, я так же, как и ты, устала от всего этого! От бесконечных поисков, от невозможности иметь детей, от вечных похорон родных! Ты ведь знаешь, что недавно умерла младш