А Лебедев остался наедине с сомнением: чего это коварный юнец хотел у него выведать на самом деле? Хитрит и таится. Нет, все-таки натуральный жулик.
Пристрастие к пестреньким расцветкам и шелковым халатам было у женщин семьи Агаповых в крови. Волнующая материя призывно струилась и пряталась в складках. Но в этот раз гостя не назвали «вкусным», не предложили его съесть и даже хищно не облизнули губки, довольно бледные. Влада Ивановна использовала дверной проем не хуже картинной рамы, где красоте и полагается быть, но страсти к общению или обладанию чиновником полиции не проявила. Напротив, держалась с ним довольно холодно, если не презрительно. Неужто ей не хочется пополнить счет свежим скальпом? Или усы не нравятся? Родион так старательно изготовился к женскому штурму, такие умные и хлесткие слова придумал, что отсутствие жгучего интереса к нему как к мужчине было немного обидным и непонятным. Вроде как брезгуют. Перевязав раненую гордость, он спросил разрешения войти.
Лада не шелохнулась.
– Зачем это? – заявила она довольно резко. – Про Лялю уже знаю. Утешений от вас не требуется. Чего вам еще?
В бой пошел проверенный прием:
– Если желаете, могу пригласить в участок. И там уже под протокол выяснить обстоятельства…
– Как прикажете, господин Чиж…
Проход открылся.
Квартира средней сестры была выдержана совершенно в другом стиле, чем гнездышко Ляли, но разительно напоминало его. И хоть на диванах и обоях распускались иные цветочки, Родиону показалось, что он здесь уже бывал. Планировка дома подсказывала: направо должна оказаться спальня. Сесть ему не предложили.
Раскинув полотнища халата по глубокому креслу, Лада выказывала явное нетерпение, словно чиновник полиции обещал ей приватный танец семи покрывал.
– Спрашивайте и уходите. Нет у меня настроения гостей принимать.
Поклонившись за оказанную честь, Родион сказал:
– Не так давно, по историческим меркам, три красавицы заключили между собой пари: кто больше сумеет добыть хищных животных. В зачет шла любая особь мужского пола, разрешались любые капканы и ловушки. Только иметь дело с пойманной дичью следовало один раз. И началась большая охота.
– И что? – Влада Ивановна спросила так равнодушно, будто речь шла о старых перчатках.
– На сегодняшний день две охотницы уже мертвы.
– Выходит, я победительница, – сказала она и кисло улыбнулась. – Как теперь будет скучно. Того и гляди, придется полюбить мужа. Он неплохой человек, всякая была бы довольна…
– Вас не пугает очевидная логика?
Кажется, Лада искренно не поняла. Что поделать: все отцовские сокровища разума достались младшей.
– Госпожа Лихачева, Изжегова и Вонлярская, безусловно, хороши собой. Кто лучше, судить не берусь, – на всякий случай заметил Родион. – Сходства между ними много. Разве что две барышни сестры, а другая служила у них горничной. Каждая из них принимает участие в первом конкурсе красавиц. Каждая может рассчитывать на главный приз. И при этом они повязаны общей игрой. Это стало бы основой чудесного водевиля, если бы одна за другой не погибли номер четыре и номер один. Убиты одинаково жестоко: перерезано горло и вылита вся кровь. Логика говорит: черед номера шесть.
– Пугаете? – храбро спросила Лада и сжалась под тонким халатиком.
– Пытаюсь помочь.
– Тогда ищите убийцу, а не страхи наводите…
– Давайте рассмотрим факты. В день смерти госпожи Лихачевой вы опоздали на собрание красавиц. Впрочем, на следующее опоздали тоже. На эти мелочи не стоило бы обращать внимания, если бы в часы вашего отсутствия не произошли два убийства. Как это объяснить?
Влада Ивановна забрала под себя голые ступни, словно вода подступала к тонущему кораблю, и жалобно спросила:
– Вы меня обвиняете?
– Только подозреваю, – успокоил хорошенький полицейский. И усы милые.
– Но ведь это несусветная глупость! Зачем мне убивать Лялю? Да и Вику? Какой в этом смысл?
– Именно это я хотел бы понять.
– Подождите… Вы сказали, что их зарезали. Как вы себе это представляете: я буду собственную сестру бить ножом в горло вот этими руками… – Из широкой складки появились бледные, худенькие ручки. Вполне милые.
– Необязательно самой резать. Достаточно нанять опытного человека.
– О, какой кошмар!
– Просто скажите, что вы делали вчера от трех до четырех часов дня?
Барышня как будто собралась ответить резко, но запнулась и только проговорила:
– Я каталась…
– Что, простите?
– Такое нашло настроение… Пришла к «Помпеям» и вдруг подумала: чего это Маслова нами распоряжается? Вот не хочу и не пойду на ее дурацкие собрания. Тут как раз лихач стоял. Я его кликнула. Катал он меня, катал, аж голова закружилась, часа два. Десять рублей в награду дала…
– То есть алиби на это время у вас нет. А позавчера чем занимались?
– Уж это вас совсем не касается! – крикнула Лада.
– Значит, опять алиби нет: одноразовый любовник его вряд ли обеспечит, как я понимаю. Так что подозрения обоснованны, можно задерживать под арест для выяснения, – закончил Родион с приятной улыбкой.
Лада вскочила:
– Да вы что… Да как смеете…
– Смею.
Так твердо и просто сказал, что барышню в цветастом халатике пробрал озноб: действительно – смеет. На выручку пришло главное женское оружие. Залившись слезами, Влада Ивановна наглядно показала, какая она несчастная, беззащитная, то есть невиновная. Но это чиновника полиции тронуло мало. Вернее, не задело вовсе. Сердце в рыцарских латах – это вам не шутки!
Наплакавшись без всякой пользы, Лада резво успокоилась.
– Какой вы жестокий, Чиж. А ведь такой молодой и симпатичный, – добавила она.
Затрубили рога, охота началась? Ну уж нет. Была бы охота связываться…
– Госпожа Вонлярская, вы будете на подозрении до тех пор, пока не раскроете причину, по которой убили вашу сестру и бывшую горничную, – строго сообщил Ванзаров.
Утерев последнюю сырость, Влада Ивановна сказала:
– Но такой причины нет! Поймите, я не знаю, о чем рассказать! Это ужасный абсурд.
– Быть может, поищете в прошлом?
– В каком прошлом?
– Что происходило в день смерти вашего отца?
Вопрос застал врасплох. Барышня нашлась не сразу:
– Это вам зачем?
– Что делали в тот день?
– Раз настаиваете… Зашла в гости, случайно, без всякой цели. И Ляля тут уже была. Отец позвал всех обедать. Очень мило пообщались, выпили кофе. Он сказал, что хочет принять ванну. Зябко ему стало. И ушел. Я удалилась в свою бывшую комнату, прилегла вздремнуть. Вдруг слышу, матушка кричит истерично. Сразу не смогла понять, где и что случилось. На звук кинулась в ванную. Прибегаю, а она с Лялей в дверь бьются.
– Где были Митрич и Лиза? – спросил Родион.
– Митрич, наверно, гулять пошел, у него привычка такая: сделать шедевр и проветриться. А Лиза… Ее, кажется, не было… Ах да, матушка за чем-то ее отправила…
– Дальше!
– Кое-как втроем сломали дверь… Заходим… А он лежит в ванне, уже не дышит. На отца голого неприятно смотреть… Начали его тормошить, только потом поняли, что холодный. Выпустили из рук, он под воду ушел… Страшно это. Не хочу вспоминать. Сколько потом в себя приходила… У матушки с Лялей случилась истерика, так что за швейцаром пришлось мне спускаться…
– Иван Платонович жаловался на сердце?
– Никогда. Такой здоровый был, всем на загляденье. И все мы крепкие – в него, даже в детстве доктора не видели.
История пришлась логике по вкусу. Распробовав, Родион остался доволен. Ниточка упрямо вела в темноту.
– А что же князь? – вдруг спросил он.
Лада не поняла, о чем ее пытают в этот раз. Сыскная полиция пришла на помощь:
– Князь Эгисиани. Попал в ваш счет?
– Фу, нет! – она скривилась, как умеют только брезгливые барышни. – Мелок и мерзок, сопля, а не мужчина.
– Кажется, и Ольге Ивановне не приглянулся его скальп.
– Знали бы, как она его называла…
– Догадываюсь. А госпожа Лихачева была не столь строга?
– Ведь сам лез, ручки свои совал… Она его так повернула, близко не подходил. Редкий случай для Вики.
– Любой подвиг заслуживает уважения, – похвалил Родион и добавил: – Ольга Ивановна только с виду была легкомысленной?
Его одарили улыбкой:
– Какой наблюдательный мужчина! Ляля могла болтать без умолку, но если что-то хотела утаить, режь ее – ни за что не скажет. Характером в отца пошла. У нас всего-то час разницы, но мы такие разные… Бедная сестренка…
Как все же скупы в этом семействе на проявления чувств. Сразу видно воспитание Ивана Платоновича: строгое, но справедливое.
– Госпожа Изжегова показывала удивительную татуировку…
Госпожа Вонлярская хитро подмигнула, резво вскочила и повернулась спиной. Шелковый халатик спорхнул с ее плеч. И открыл удивительную картину: девушка попала в лапы китайского дракона. Стоило повести лопатками, как дракон жадно овладевал несчастной. Или счастливой, уж как посмотреть…
– Вот это – удивительная! – победным тоном заявила Лада, завязывая пояс.
Спорить трудно. Ванзаров только поинтересовался, кто автор этого чуда.
– Его уже нет… – ответила барышня с романтической мечтательностью. – Но память о нем осталась…
– Давно хотел спросить: в чем секрет вашей красоты?
Тема пришлась по душе. Напуганная кошечка наконец расправила коготки, того гляди, чижику пропасть.
– Цените женскую красоту? Никогда бы не сказала.
– Не откроете тайну?
– Вам-то для чего? У вас и девушки нет… Или есть сердечная тайна? Ну, не будьте таким загадочным сыщиком, это раззадоривает любопытство.
– Чисто служебный интерес, – ответил чиновник полиции (а вовсе не сыщик). Но ус подправил со значением.
Кошечка выгнула спинку.
– Вам, так и быть, скажу. Секрет очень простой: много спать и много любить. Ну как, вам подходит?
– Какие-нибудь кремы или мази косметические употребляете?
Лада быстро потрогала щеки, словно на них выступили пятна.