Мы спешились. Отведя лошадь Урсана поближе к Лилиям, я помогла Саулу отвязать тело, и мы опустили его на землю. Теперь я поняла, что означает термин «мёртвый груз». Саул разрезал клеенку. Несмотря на то, что я не понаслышке знакома со смертью и трупами, я собралась с духом и откинула ткань.
Бледная, как полотно, несмотря на долгие часы тренировок на солнце, кожа Урсана была влажной от тающего льда. Глубоко внутри меня пульсировала боль. Вспыхнул гнев. Глупый, упрямый мужчина должен был позволить мне вылечить его. Если бы это сработало, у меня нашлось бы для него несколько подходящих слов.
— Ты сможешь позаботиться о нём? — спросила я Саула.
— С твоей помощью.
Я помогла Саулу поднять Урсана, но как только он выпрямился и взял тело на руки, я стала ему не нужна. Мы подошли к Лилиям. Среди трёх лилий Мира росла только одна Лилия Смерти. Мы подошли к ближайшей Лилии Мира и встали под её лепестками. В воздухе витал слабый аромат ванили. Закусив губу, я ждала, когда гигантский цветок шевельнётся.
Ничего не происходило.
— Ну же, давай, ты ведь помогла Блохе, — плакала я.
Она даже не дёрнулась.
Я схватила Лилию за стебель и попыталась встряхнуть его. Толстый, зелёный стебель не шелохнулся.
Выхватив стилет из ножен, я бросилась к Лилии, целясь острием в лепесток. Но лозы обвились вокруг моих лодыжек прежде, чем я смогла дотянуться до них, подставив мне подножку. Они поднялись по моим ногам и рукам, лишая меня оружия.
Я билась, кричала и ругалась, но растение держало меня крепко. В конце концов я выдохлась и поникла.
Саул наблюдал за моими выходками с выражением отвращения на лице. Но он остался на месте рядом с Урсаном.
— И что теперь? — спросил он.
Почва вокруг нас тревожно затряслась. Земля поднялась, и Саул отступил назад, когда вырос холмик рыхлой почвы, как будто очень активная собака рылась в поисках кости.
Когда шум стих и пыль осела, в основании Лилии Мира образовалось глубокое прямоугольное отверстие. О, нет.
— Ты должна была забрать его, ты, сорняк-переросток, — крикнула я. — А не хоронить его.
— Ого, — сказал Саул. — Прямолинейно. Должен ли я…?
— Нет. Мы найдём другую Лилию. Освободи меня.
Саул опустил Урсана на землю и вытащил свой меч. Но как только он подошёл ближе, Лилия опутала своими лозами и его. Его меч исчез в листве.
— Есть новые идеи? — спросил он.
— Я думаю.
Пока я размышляла, корни из углубления перелились через край, обвились вокруг Урсана и потянули его к могиле.
— Думай быстрее, — сказал Саул.
Но как бы я ни старалась, я ничего не могла сделать, кроме как наблюдать. После того, как Лилия Мира втянула его внутрь и укрыла корнями, земляной холмик исчез, заполнив яму. Через несколько минут всё, что осталось, — это ровная земля.
Лозы отпустили Саула, но они отнесли меня к основанию Лилии Смерти, и я отпустила их как раз в тот момент, когда её лепестки окутали меня во тьме. Шипы пронзили мою кожу, и я соединилась с душой цветка.
Я потребовала ответа на непринятие Урсана. Вместо ответа на мой ум пришли непрошеные воспоминания.
Было странно вспоминать события прошлого, которые произошли не по моей воле. Передо мной замелькали образы из моего общения с Тохоном, беседы с Зеппом, магом смерти, то, как меня удерживали мёртвые, Дэнни, Зелла и Керрик мелькали передо мной.
Одно воспоминание было не моим. Я увидела Керрика, сидящего на земле и сжимающего меня в объятиях. Мои безжизненные глаза смотрели в никуда. Керрик закрыл их, а затем крепко сжал свои, склонившись надо мной в полном отчаянии. Затем мои глаза открылись. Этот вид, должно быть, исходил от Лилии смерти, но зачем мне его показывать? Это было важно?
Прикосновение.
Ответ поразил меня. Не Лилия Мира вернула меня к жизни, а прикосновение Керрика. То же самое было и с Блохой. Он не дышал, пока я к нему не прикоснулась. И почему мы? Потому что в наших венах была сыворотка Лилии Мира. Однако одно не сработало бы без другого. Человеку нужны были и сыворотка, и прикосновение. Но мог ли любой прикоснуться к ним?
Я спросила. Ответа не пришло. А как же Урсан? Я тоже могла бы прикоснуться к нему.
Прошло слишком много времени. Лилия убрала свои шипы и сбросила меня на землю. Мне потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Я огляделась в полумраке. Солнце уже село, и Саул развел небольшой костёр.
Он поспешил ко мне и опустился на колени рядом со мной.
— С тобой всё в порядке? У тебя идет кровь, — он указал на мои плечи.
Мои рукава были в крови.
— Со мной всё будет в порядке.
— Что случилось?
— Я не уверена.
Саул встал и протянул руку. Я бы пожала её, если бы не держала по оранжевому мешочку в каждой руке. Больше мешочков с токсинами Лилии Смерти. Почему? Должна же быть причина, по которой Лилия хотела, чтобы они были у меня. Я надеялась, что разберусь с этим.
— Как долго я находилась в Лилии? — спросила я.
— Достаточно долго, чтобы я мог накормить, напоить и привести в порядок лошадей, — ответил Саул. — Я также приготовил нам ужин. Ты, должно быть, умираешь с голоду.
— Прости насчёт Урсана. Мы не смогли доставить его сюда достаточно быстро.
— По крайней мере, есть надежда для других.
Внезапно обессилев, я опустилась рядом с костром.
— Я понятия не имею, сколько времени прошло. Блоха был мёртв пару часов, — по словам Керрика, я умерла внутри Лилии Мира. — Я не думаю, что смогу разобраться в этих Лилиях.
— Не сдавайся. Это слишком важно.
Я кивнула.
Нам нужно отправляться на рассвете. Завтра — день летнего солнцестояния, — Саул протянул мне дымящуюся миску.
После того, как я поела, Саул предложил подменить меня первым. Я с благодарностью согласилась и заснула у костра. Мертвецы Тохона преследовали меня в моих снах. Саул разбудил меня, прежде чем они смогли притащить меня к Тохону. Я провела свою смену, расхаживая вокруг Лилии, размышляя о значении её токсина.
* * *
Наступил день летнего солнцестояния, небо снова было безоблачным. Моя лошадь, казалось, поняла, что мы возвращаемся домой. Она выбрала дорогу прежде, чем я успевала направить её.
Приближаясь к лагерю, мы пересекли местность, которая напугала лошадей. На этот раз лошади в панике бросились бежать, как будто за ними гнались. Я поняла намёк и продолжила путь.
Когда мы въехали в лагерь, лошади автоматически направились в свой сарай за поместьем Эстрид. Что-то показалось нам странным, но только после того, как мы спешились и оставили лошадей на попечение конюха, мы поняли причину.
Мы завернули за угол дома и остановились как вкопанные. Часть лагеря выглядела… по-другому. Палатки остались, но некоторые из них были опрокинуты, а ткань других была порвана. На земле валялся мусор, а кострища были потушены. Заброшенная местность выглядела так, словно сильный шторм пронесся через неё. Спустя мгновение я поняла, что в этом месте был расположен лагерь армии Райна.
Я бросилась к палатке Райна и вошла внутрь. Она была пуста.
КЕРРИК
День летнего солнцестояния всегда был особенным. Это был последний учебный день, и после церемонии вручения дипломов ученики возвращались домой на двухмесячные каникулы. Для Керрика этот день был неоднозначным на протяжении многих лет — тех самых, когда он был влюблен в Джаэль. Это означало шестьдесят дней без неё, но они были уравновешены возвращением домой, к Белену и его отцу. Его отцу… Керрику стало интересно, что бы подумал король Нейл о нынешнем положении своего сына — о том, что он попал в плен и сотрудничает с северными племенами в этот славный день летнего солнцестояния.
Король Нейл всегда показывал Керрику, как вести за собой других, на собственном примере. Отец заставлял его посещать по возможности как можно больше собраний, судебных заседаний и визитов в другие королевства. Керрик наблюдал за происходящим. После заседаний отец садился рядом с ним, и они обсуждали события дня, а он отвечал на вопросы. Это совместное времяпрепровождение было любимым для Керрика. Он полностью доверял своему отцу, и даже когда Керрик не соглашался с ним, король Нейл никогда не повышал голоса в гневе. Вспыльчивость Керрику досталась от матери.
Воины, сопровождавшие Керрика и Дэнни, расслабились, как только они вышли из леса и оказались на фермерских полях, окружающих Кракову. Керрик почувствовал, что его связь с живой зеленью ослабевает с каждым шагом. Когда они достигли окраин города, их продвижение замедлилось. Племена разбили палатки, и их появление привлекло толпу. Они уставились на Керрика и Дэнни одновременно с враждебностью и любопытством. Рядом с ними бежали светловолосые дети.
Когда они добрались до окраины города, их поджидал воин. Он был на голову выше и толще Ноака. На шее у него было ожерелье из острых зубов снуфы, а его длинные белоснежные волосы были заплетены в две косички. Несмотря на разницу в возрасте, сходство между ними было очевидным. Отец и сын.
Не говоря ни слова, старший воин вытащил свой дадао, шагнул к Керрику и взмахнул острым лезвием. Керрик приготовился к удару, но Ноак схватил отца за руку, не давая оружию вонзиться в шею Керрика.
— Никаких пленных, — сказал мужчина постарше.
— Пойдем, — Ноак отвёл отца в сторону от остальных.
Неспособный слышать, как они спорят, Керрик наблюдал за выражением их лиц. Ноак спас ему жизнь, пусть и ненадолго. Дальнейшее существование его и Дэнни зависело от того, кто победит в споре.
Дэнни обхватил руку Керрика.
— Он страшнее Ноака.
Керрик взглянул на него сверху вниз.
— Трудно поверить, не так ли?
Короткая усмешка, затем она исчезла.
— Но он не страшнее Тохона.
— Правда?
Мальчик кивнул.
— Дикари прямолинейны. Они убивают своих врагов, а не превращают их в армию мёртвых солдат.
— Правда. Но если ты сдашься Тохону, он не убьёт тебя.
— Я бы предпочёл быть мёртвым, нежели помогать Тохону.