Зазвучала «Nothing Else Matters» группы «Metallica», симфоническая версия. Девчонки поправили мне фату и шлейф. У меня был полный набор того, что требуется невесте: лифчик без бретелек, белые туфли, свадебная прическа, но главное – безумное волнение.
Отец взял меня под руку, и мы вошли в зал бракосочетаний. Раздались аплодисменты, и все присутствующие повернулись к нам. И хотя передо мной мелькнули все одновременно – полный нежности взгляд Нонны, красная шляпка твоей матери, влажные от слез глаза моей, трехэтажная башня на голове Голубки, – но я не видела никого, кроме тебя.
Ты стоял возле стола мэра, прямо передо мной, в смокинге, который вы выбирали с моей мамой, и смотрел на меня таким напряженным и полным любви взглядом, что меня захлестнула волна счастья. Удивительное это было чувство, мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Хорошо, что я сдержалась, иначе, представляю, какой бы я получилась на фотографиях.
Я направилась к тебе, хотя мне хотелось бежать. Отец, выпустив мою руку, вложил ее в твою, я в нее вцепилась, и в этот момент, точнехонько в этот момент, я поняла, что наконец я на своем месте.
Смутно, как сквозь пелену, слушала я слова мэра, он говорил о верности, здоровье, чувстве долга. Я же не сводила с тебя глаз, смотрела на твои губы, ласкала взглядом овал лица, едва заметную ямочку на подбородке, прямой нос, твои черты, которые знала наизусть, которые видела каждый день, не всегда осознавая, каким это было счастьем. Отныне всегда, до конца моей жизни я буду просыпаться утром вместе с тобой.
Ты провел рукой по моей щеке. Я даже не знала, что плачу.
Раньше я никогда не плакала от счастья.
Мэр положил листки с текстом своей речи и внимательно посмотрел на нас.
– Мадемуазель Полина Марионне, согласны ли вы взять в мужья господина Бенжамена Анри Мариуса Фремона?
После столь пространного имени кое-где послышались смешки.
– Да!
– Господин Бенжамен Анри Мариус Фремон, согласны ли вы взять в жены мадемуазель Полину Марионне?
– Да!
– Именем закона, объявляю вас мужем и женой! Молодожены, поздравьте друг друга!
Все зааплодировали, но я слышала только свое сердце. Взяв мое лицо в ладони, ты прильнул к моим губам. Слезы хлынули у меня ручьем и заструились по щекам.
Мы стали семьей.
· Глава 30 ·
– Кажется, Жером изменяет Эмме.
– Меня бы это не удивило.
Каждый вечер, перед тем как уснуть, мы с братом перемывали косточки окружающим. Это оставалось единственным преимуществом нашего с ним сна в одной кровати. В то время как неудобств было полным-полно: храпение, зубовный скрежет, пукание, удары то локтем, то ногой и масса других подобных прелестей.
– Мне ни разу не удалось его прищучить, – добавил он. – Почему ты думаешь, что он ее обманывает?
– Я слышал, как он угрожал некой Камилле по телефону. Он очень разозлился. Мне так жаль Эмму.
– На мой взгляд, она в курсе дела, ведь он уйму времени проводит у телефона. Ты ей скажешь?
– С ума сошел? – выкрикнула я. – Никогда нельзя вмешиваться в такие дела, сам же потом и окажешься в виноватых.
– Я бы хотел, чтобы мне сказали.
– Ты – да. Но Эмма уверена, что у нее все идеально. Представляешь, что случится, если все полетит к черту? Не сомневаюсь, что она предпочла бы ничего не знать.
– В любом случае у него совсем маленький член.
Я засмеялась. Роман продолжал с серьезным видом:
– Было доказано, что размер члена пропорционален щедрости человека. Я, например, очень щедрый.
– Не сомневаюсь. Кстати, как там Томас?
– Он благодарит небеса каждую ночь.
Мне пришлось заткнуть себе рот ладонью, чтобы не переполошить весь дом. Давно я так не смеялась. Ромен вылез из постели, открыл окно и зажег сигарету.
– Что будем делать с папой? – спросил он, затягиваясь. – Ты над этим думала?
– Да, но я не знаю, что делать… Я глаз с него не спускаю, всюду ищу, но ничего нет. Хотелось бы застать его на месте преступления, так он, по крайней мере, не смог бы отрицать.
Брат покачал головой.
– Нельзя, чтобы Нонна догадалась. Она потеряла мужа и двоих сыновей из-за алкоголизма. Она этого не выдержит.
– Мама тоже.
Несколько минут мы молчали. Я знала, о чем думает брат, он знал, о чем думаю я. Но мы не станем об этом говорить. Уход мамы – это табу.
Он глубоко затянулся и выдохнул вместе с дымом:
– Ты к ней слишком сурова.
– Что?
– Я знаю, что ты на нее злишься, что она страшно тебя бесит своими потугами тебя вернуть, но она такая, какая есть. И все же она искренне рада, что ты у нее живешь, она как-то мне сама сказала. Ведь она почти не виделась с тобой, с тех пор как ты тогда ушла из дома, а для матери это очень тяжело. Поверь, она старается изо всех сил.
– Значит, это я во всем виновата?
– Я этого не говорил, Полинка. Тебе сейчас очень трудно, особенно после всего, что ты пережила. Но ты не должна мстить людям, которые стараются тебе помочь…
– Да, как же, старается! Стоит мне открыть рот, как я тут же получаю порцию нравоучений. Я вполне без этого обошлась бы, ясно тебе?
– Просто у нее не всегда получается. Вы с ней очень разные, она по жизни пофигистка, а ты – на грани психоригидности. Мне кажется, она стремится подтолкнуть тебя к небольшому расслаблению…
– Психоригидна? Это я-то психоригидна?
– Да есть немного, сама знаешь. Не хочу тебя обидеть или задеть, но, например, ты уж слишком опекаешь Жюля, не даешь ему вздохнуть. Ты чересчур им озабочена, хочешь, чтобы он ел в одно и то же время, чтобы не пачкался, а ведь он ребенок, ему требуется больше свободы.
– Прекрасно! Начитался статей в журнале «Популярная психология» и считаешь, что вправе меня поучать? Если бы ты пережил с мое, вот тогда имел бы право раскрывать рот, а пока давай лучше спать!
Я отвернулась к стене и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы, а не погрузиться в сон. Сегодня я столько всего наслушалась, что вряд ли мне удастся легко заснуть.
Окно закрылось, и я почувствовала, как Ромен скользнул в постель и принялся щекотать мне спину.
Ударив его ногой по голени, я засмеялась, услышав, что он вскрикнул от боли. Вскоре – после стонов и ругательств – он выключил свет.
– Спокойной ночи, сестренка!
– И тебе, придурок!
На годовщину свадьбы Натали – наша преданнейшая свидетельница – подарила нам растение.
– Это фикус, – сказала она. – Он символизирует вашу любовь: достаточно поливать его раз в неделю и немного ухаживать, чтобы он разросся.
Фикус сразу стал членом нашей семьи. Мы поместили его в красивый серебристый горшок, поставили на журнальный столик и нарекли Марселем.
Мы подошли к нашей новой обязанности со всей ответственностью. И Марселю у нас понравилось. Мы разговаривали с ним, вовремя давали ему пить, и он радовал нас упругими свежими листьями.
Но потом все пошло наперекосяк. Прошло семь недель, и он начал чахнуть.
Бессильные, мы стали свидетелями его агонии. Листья постепенно облетели, он потерял свою силу и в итоге засох.
Поневоле мы спрашивали себя, что мы сделали такого, что причинило ему зло? Как мы могли допустить гибель растительного воплощения нашей любви?
– Не понимаю, – стонала я, – ведь я хорошо о нем заботилась, всегда поливала раз в неделю…
Ты бросил на меня взгляд кота, который только что угодил в ванну.
– Что?
– Мне кажется, я знаю, почему Марсель погиб, – заявил ты.
– Почему?
– Потому, что я тоже поливал его раз в неделю.
Ты так заботился о нашем фикусе, что даже поставил «памятку» на телефоне, чтобы не пропустить времени полива.
Я же, со своей стороны, была уверена, что ты об этом даже и не помыслишь. Получилось, что наше растение умерло от избытка внимания.
– Думаешь, то же может произойти и с нами? – спросила я. – Каждый будет до такой степени отдавать себя другому, что рано или поздно мы устанем и наша любовь умрет?
Ты посмотрел на меня глубоким, пронизывающим насквозь взглядом:
– Если когда-нибудь мне покажется, что я от тебя устал, ты сделаешь все, чтобы вернуть меня к рассудку, потому что я попросту буду обманывать себя.
· Глава 31 ·
Дождь лил уже несколько часов. Дети смотрели мультфильм, сестра с мужем сидели в своей комнате, мама отправилась за покупками, а отец вдруг объявил, что собирается помыть машину, ни на секунду не задумавшись, что нам наверняка покажется подозрительным подобное желание в проливной дождь. В гостиной оставались только Нонна, Голубка, Милан, брат и я.
Ромен предложил всем поиграть в «Экзамен на бакалавра». Я пожала плечами, думая, что он шутит. Голубка не отреагировала. Нонна спросила, что это такое, Милан сказал, что согласен. Ровно десять минут им понадобилось, чтобы уговорить всех. И вот мы впятером уселись за стол гостиной – листок, расчерченный на колонки, и ручка перед каждым игроком.
В последний раз Ромен огласил правила. По его мнению, игры – это не развлечение, а самая серьезная вещь на свете. Не просто проведение досуга, а соревнование. Горе тем, кто плутует, тормозит с ответами или, избави боже, отнимает у него первое место. Как-то раз он выбросил нашего хомяка в унитаз только потому, что я обыграла его в «Семь семей»[37].
– Итак, у нас имеется семь столбцов с заголовками: «Имя», «Профессия», «Животное», «Спорт», «Знаменитость», «Предмет» и «Название торговой марки». В строку каждого столбца мы должны вписать слово, начинающееся с буквы, выбранной наудачу. Первый, кто это сделает, завершает партию, после чего начинается подсчет очков: за верный ответ – одно очко, два очка за слово, которое больше ни у кого не встречается. Всем понятно?