е к нам приглашать или брала нас с собой, чтобы навестить бабушку в ее большом белом доме. Там нам приходилось сидеть на деревянных стульях, держать спину прямо, руки на коленях, и главное, говорить только тогда, когда она к нам обращалась. Всякие там нежные словечки были напрочь исключены из ее лексикона, зато она питала непритворный интерес к нашей учебе. При расставании она совала нам в руки по монетке и непременно об этом напоминала при следующей встрече. С нами она никогда не бывала ласковой, но мы за это на нее не сердились. Такая уж она, Голубка, мы с этим смирились и ни о чем другом не мечтали. Иногда мы посмеивались над ней, особенно когда Ромен так похоже ее изображал – с поджатыми губами и пронзительным взором. Мне никогда и в голову не приходило, что она способна неодобрительно отзываться о маме. Кроме, пожалуй, одного случая.
Как-то вечером – мне тогда было лет тринадцать – я случайно услышала разговор родителей. Мама плакала от слов Голубки: та сказала, что дочь появилась на свет в результате неосторожности и она вообще не хотела детей, тем более от такого мужчины. Мой отец тогда смотрел на маму, никак не реагируя.
Голубка остановила меня жестом и по своему обыкновению пристально на меня взглянула.
– Ты всегда была моей любимицей. Твоя сестра – слабачка, а брата вообще нельзя назвать мужчиной. Если кто на меня похож, так это ты.
Я еле удержалась от гримасы.
– Я похожа на тебя?
– Больше, чем ты думаешь. Я закончила, ты можешь занять мое место.
Она положила в корзину только что выглаженную жилетку и направилась к двери. Я посторонилась, чтобы ее пропустить, она посмотрела на мое белье и улыбнулась:
– Я точно такая же: тоже глажу и трусики, и наволочки.
На этот раз все складывалось удачно: два дня задержки и болезненные ощущения в груди не должны были нас разочаровать. Мы радовались, как дети на Рождество. У нас будет ребенок!
Я открыла упаковку тестов и заперлась в туалете. Ты ждал за дверью. Воистину, именно о таких случаях и говорят «разделять радость». Пописав на пластинку теста, я сразу же вышла в полуспущенных трусиках. Нет, мы не собирались убеждаться в осуществлении наших надежд в отхожем месте.
Положив объект нашего внимания на журнальный столик, предварительно накрытый газетой, мы сели и, держась за руки и не сводя взгляда с пластинки, стали ждать. На упаковке было написано, что нужно ждать три минуты: если проявится розовая полоса, значит, результат положительный.
Прошла минута.
– А ты уверена, что моча сюда попала?
– Уверена. По части мочеиспускания у меня «черный пояс».
Две минуты.
– Когда мы всем скажем?
– Не знаю… я бы подождала месяца три, но вряд ли выдержу.
– Я тоже. Пойду принесу телефон.
Три минуты.
– Ты что-нибудь видишь?
– Нет, а ты?
– Кажется, что-то есть.
– Я тоже вижу что-то, но очень слабо заметное.
– Подождем еще чуть-чуть? Сделано в Китае, а там, может, минуты длиннее?
Пять минут.
Молчим.
Если я открою рот, то заплачу.
Ты встал и куда-то пошел с тестом в руке, согнув плечи. Я осталась на диване, потихоньку прощаясь с мечтами, которым не суждено сбыться. Через какое-то время, не выдержав, я присоединилась к тебе. Ты сидел перед компьютером.
– Что ты делаешь?
– Иди сюда.
Я подошла ближе. На экране отображалась фотография чего-то, что я не могла определить. Играя с контрастом и насыщенностью цвета, ты постоянно менял параметры.
– Мне показалось, что я разглядел легкую черточку, так что я сфотографировал твой тест и перенес файл в компьютер. Видишь, при максимальной контрастности заметен небольшой след, разве нет?
Я выключила компьютер и села тебе на колени, обняв за шею.
Нет, не было там никакого следа.
Ни сейчас, ни пятнадцать месяцев подряд, которые успели пройти в ожидании.
· Глава 38 ·
– У меня для вас грандиозная новость!
Сестра выглядела так, словно только что выиграла в «Монополию», рядом стоял Жером и смотрел на нее так, будто она приобрела в собственность улицу Мира[53]. Взгляды всех, кто сидел за столом за завтраком, мгновенно обратились на нее. Она подождала еще несколько секунд, чтобы напряжение достигло апогея. Тарантино отдыхал.
– Ты беременна! – предположила Нонна.
– Нет. Лучше!
– Значит, не беременна! – выпалил брат.
– Можешь издеваться сколько угодно, злюка, но у меня сейчас слишком хорошее настроение, чтобы ты мог мне его испортить. Итак, ни у кого никаких идей?
Очевидно, ни у кого их не было. Эмма так высоко подняла подбородок, что еще немного, и она свернула бы себе шею.
– Ладно, так и быть, скажу. Вы просто обалдеете. Тта-аддаа! Я собираюсь писать книгу!
– Мы не имели ни малейшего шанса угадать, – заметила Голубка с отсутствующим взглядом.
– Ну а где же грандиозная новость? – спросил Ромен.
– Так это и есть грандиозная новость, – вмешался Жером, не почувствовав подвоха. – В Нью-Йорке у меня есть приятель, редактор в издательстве, он нашел эту идею просто потрясающей. Эмма в Штатах станет настоящей звездой!
Сестра молча кивала, устремив на мужа повлажневший взгляд. Ну просто Билл и Хиллари Клинтоны.
– О чем будет книга? – спросила мама.
– Сборник рекомендаций, как добиться успеха в жизни. Американцы обожают такие книги, особенно если они написаны французами. Они завидуют нашему way of life[54], и я думаю, что у меня есть все шансы написать хорошую книгу.
Поскольку никто не отреагировал, она привела аргументы:
– Я замужем за успешным человеком, у меня умные дети, я не выгляжу на свой возраст, поддерживаю отличную форму, у меня красивый дом, и я хорошо готовлю. Думаю, многие женщины мне завидуют. Я могу дать им дельные советы, чтобы они смогли достичь того же уровня, что и я.
– А глава о скромности предусмотрена? – поинтересовалась Голубка.
Все засмеялись. Мне самой было немного смешно, но в то же время я пожалела сестру и встала на ее защиту.
– Думаю, мысль превосходная. Не буду скрывать, что я нахожу ее несколько сексистской, но, к счастью, далеко не для всех женщин главное в жизни иметь красивый дом, красивую задницу и красивого мужа. И тем не менее такая книга найдет свою нишу на рынке. А в том, что ты прекрасно справишься, я не сомневаюсь.
– Да, хорошая идея, – подтвердила Нонна. – Ты всегда любила заниматься домом и заботилась о своей семье. Данный проект подходит тебе как нельзя лучше.
– Я горжусь тобой! – добавил отец.
Эмма улыбалась во весь рот. Она напоминала телеведущую, демонстрирующую великолепные новые зубы.
– Спасибо! Я так рада, что вам понравилось, вы ведь знаете, как высоко я ставлю семейные ценности. Я уже написала главу о том, как оставаться на должном уровне при любых обстоятельствах, хотите я вам ее прочитаю?
Не дожидаясь ответа, Эмма включила планшет и начала читать. Мы добрались до третьего пункта, как сохранить фигуру, если приходится питаться в фастфуде, но в этот момент на террасу влетели Жюль и Сидни. Никто и не заметил, как они выскользнули из-за стола, должно быть, воспользовавшись объявлением Эммы.
– Мама, мама! Оно больсе не работает! Мозес поставить новые батарейки?
Жюль протянул мне предмет, который я сразу же идентифицировала.
– Где ты это взял?!
– В маминой сумке! – ответила Сидни. – Оно очень смешное, щекочется, только вдруг перестало работать.
Моя сестра вошла в состояние глубокого ступора. Все прикладывали неимоверные усилия, чтобы не рассмеяться. Брат постарался протянуть ей руку помощи.
– Мы, кажется, остановились на том, как оставаться на высоте при любых…
– Мама! – прервал его Жюль. – Как зе она называется, эта игруска?
Сказать я ничего не могла, так как закусила изнутри щеки, чтобы не расхохотаться.
Ответила Голубка.
– Игрушка называется «вибратор». Кто-нибудь может мне передать салат?
Эту мысль подала мне Жюли: «Чтобы свести мужика с ума, достаточно стриптиза». Я посмеялась, еще больше заскучала, когда она предложила также побаловать его чем-нибудь вкусненьким, а позже, поразмышляв, пришла к выводу, что в этом что-то есть.
Пришлось посмотреть видео на Ютубе. Похоже, все несложно, нужно было, слегка покачивая бедрами и поигрывая волосами, стаскивать с себя одежду с гламурным видом.
Я приобрела корсет с подвязками, перчатки и туфли на двенадцатисантиметровом каблуке. Когда я принялась во все это облачаться, ярлыки еще оставались на месте. На все про все мне потребовался час.
Я попросила тебя подождать меня в спальне. Ты не сопротивлялся, поскольку в тот день очень устал. Каждые пять минут я окликала тебя, чтобы убедиться, что ты еще не заснул.
Застегнуть в одиночку корсет было не легче, чем наковальне пересечь Атлантику. Но это оказалось еще ничего по сравнению с подвязками! Они наотрез отказывались что-либо цеплять. Наверное, их изобрел какой-нибудь человеконенавистник, тот же самый, что и «легкие открывалки» для жестяных банок.
Через час я была готова. В платье с застежкой спереди, в скрывающемся под ним корсете с полуприцепленными чулками и в стрингах, у которых я с трудом отличила перед от зада, я включила музыку (You Can Leave Your Hat On[55]) и приковыляла в спальню, стараясь не свалиться с каблуков.
Увидев меня, ты пришел в восторг, глаза у тебя заблестели.
Я начала делать танцующие движения, как мне казалось, довольно томные, с плавностью бревна, угодившего в горный поток. Ноги у меня болели, но я старалась этого не показывать. Одну за другой я расстегнула кнопки платья, и оно соскользнуло на пол. Ты рывком приподнялся с кровати, лицо у тебя сильно покраснело.