Долгожданные шаги раздались в коридоре почти через два часа. Агата Андреевна поспешила вслед. Она догнала Черкасского на лестнице и в столовую уже вошла, опираясь на его руку. Несколько общих фраз, которыми они обменялись, были нужны Орловой, чтобы выяснить, в каком расположении духа пребывает князь Николай. Тот откровенно сиял, а улыбка не сходила с его уст.
«Слава богу, – порадовалась фрейлина, – кажется, у девочки всё получилось».
Решив пока не лезть в дела молодых, она заговорила о другом:
– Николай Васильевич, а вы помните ту фразу, что сказали мне вчера об оружии?
– Да, конечно. Я и сейчас думаю так же: контрабанда оружия в стране, воевавшей последние двадцать лет, – вещь очень странная.
– Вот именно, – согласилась Орлова. – Правда, мы об этом контрабандисте Рене знаем лишь из разговоров покойного де Ментона. Тот сердился, что никак не может поймать Рене с поличным, и раздавал поручения своим агентам, а потом виконт обвинял Мари-Элен, что именно она – таинственный Рене.
Черкасский виновато развёл руками и признался:
– Воля ваша, Агата Андреевна, но я никак не могу уловить вашу мысль.
– Я хочу сказать, что де Ментон не мог взять контрабандиста с поличным, поскольку никакой контрабанды и не было. Не было ни обозов с оружием, ни складов. И «деньжищ», как выразился де Ментон, тоже не было. А ведь, судя по спискам Трике, наш жуликоватый нотариус оформил собственность на миллионы франков. Но если никто нигде денег не платил (кроме комиссионных Трике), то для таких сделок и доходов особых не нужно. На это хватит выручки от ломбардов или от борделей.
– Зачем же тогда Мари-Элен понадобилась легенда о контрабандисте Рене?
– Этого я пока не знаю, – призналась Орлова, – но надеюсь докопаться до истины. Думаю, что пришло время мне снова повидаться с майором Фабри. Нужно пересказать ему то, что мы узнали от наших свидетелей.
– Вы опять возьмёте к нему герцогиню? – поинтересовался Черкасский, и явное беспокойство, прозвучавшее в его голосе, порадовало Орлову.
Она сообщила ревнивцу, что на сей раз обойдётся без Генриетты и, велев заложить коляску, отправилась в префектуру полиции.
На сей раз префект встретил Орлову без особого энтузиазма. Однако фрейлина сделала вид, что не замечает ни кислой мины Фабри, ни его прозрачных намеков на спешку. Она устроилась в кресле у стола и заметила:
– Дорогой майор, герцогиня попросила меня разыскать могилу её бабушки. Я отправилась на кладбище Кальвер и нашла там склеп. И вы представляете, какое совпадение? Там убирает могилы мадам Дюран, которая прекрасно знает и барона де Вилардена, и нынешнюю графиню де Гренвиль, и её убитого любовника. Эта дама рассказала мне очень много любопытного. Наверно, вас сможет заинтересовать история вражды барона с Мари-Элен и виконтом де Ментоном. Это, знаете ли, история, уходящая корнями в прошлое одной аристократической семьи…
Перемежая факты, полученные от мадам Жоржеты, с рассказами Клод и буфетчицы Карлотты, фрейлина сплела убедительное повествование, из которого почти явно следовало, что все трое убитых стояли на дороге у Мари-Элен, а вина барона де Вилардена в последнем убийстве выглядит не очень убедительной.
Майор сразу же перестал куда-либо спешить, теперь он уже засыпал фрейлину вопросами, пытаясь «вывести её на чистую воду». Орлова мягко парировала, а потом перешла в наступление, рассказав префекту о юном конокраде Поле:
– Вы так хорошо описали нам место преступления, майор, что мы с поверенным герцогини быстро отыскали эту рощицу с часовней и «святым» источником. Пока мы ходили к реке, наших лошадей попытался украсть местный юноша. Поверенный задержал его и припугнул, и молодой человек признался, что именно он приходил в рощу с убитой подругой. Они лежали в кустах, поэтому мэтр и его убийца их не видели. Паренёк слышал весь их разговор. Он утверждает, что эти двое звали друг друга Трике и Рене, а потом поссорились из-за денег. Трике требовал оплату за аренду коттеджа, а Рене не соглашался. Потом Рене выстрелил, а его собеседник упал.
Довольная улыбка, мелькнувшая под усами майора Фабри, сделала его круглое лицо похожим на морду сытого кота. С явным подвохом в голосе префект заметил:
– Мадам, не скрою, что мы знаем о шайке контрабандиста Рене. А ваш конокрад не описал внешность этого человека?
– Он рассказал, что видел фигуру в тёмном плаще с капюшоном.
– Но раз он слышал разговор, значит, он может описать голос убийцы?
Поняв, к чему клонит собеседник, Орлова вдруг осознала, что так и не смогла убедить майора в своей правоте. Она вздохнула и призналась:
– Поль говорит, что голос может принадлежать как мужчине, так и женщине.
– Понятно, мадам! Возможно, что ваш конокрад – просто выдумщик. А вот де Виларден отлично знает место, где убили мэтра Трике. Оно ему знакомо не понаслышке.
– О чём вы говорите? – поразилась фрейлина.
С видом фокусника, вынимающего из шляпы живого кролика, Фабри закатил от восторга глаза и сообщил:
– Год назад мы арестовали де Вилардена и его любовника за похищение маленькой дочери маркизы де Сент-Этьен. Эти двое прятали ребёнка в небольшом коттедже в пяти минутах езды верхом от рощи со «святым» источником. Трике был у маркизы поверенным. Эта дама уехала в Россию, оставив имущество заботам мэтра, а тот тайком сдавал его внаём. Кому ещё мог понадобиться этот заброшенный дом, кроме того, кто знает о его существовании? Так что не сомневайтесь, мадам, убийца – барон де Виларден!
Заметив растерянность на лице фрейлины, жандарм великодушно изрёк:
– Чтобы успокоить герцогиню, я велю своим людям с недельку последить за Мари-Элен, хотя, думаю, это будет пустым времяпрепровождением. Я сам заеду на улицу Гренель и всё доложу её светлости.
Глава двадцать восьмая. Латинская поговорка
Лето ушло, в Париже хозяйничала осень, и в доме на улице Гренель затопили камины. Первым, конечно, удостоился внимания очаг в гостиной. Его вычистили, мраморный фриз отполировали мягкой суконкой, бронзовую ажурную решётку надраили до зеркального блеска, а потом выложили горкой дрова и подожгли. Так и вернулось в дом почти что зимнее удовольствие – смотреть на огонь. Ничто так не умиротворяет душу, как игра лиловатых язычков в сумраке уютной спальни или треск поленьев в большом камине. Агата Андреевна выбрала гостиную. Она сидела в кресле, вытянув ноги к огню, и размышляла о том, где же ошиблась.
Все три недели, прошедшие с момента её поражения (а свой разговор с майором Орлова воспринимала именно так), она не могла успокоиться. Преступника так и не поймали, более того, он не был однозначно определён, и, значит, наследницам де Гримонов до сих пор угрожала опасность. Фрейлина прятала свою тревогу, старалась никому не досаждать, не портить настрой, ведь в доме наконец-то поселилось счастье.
Генриетта объявила ей о помолвке с князем Николаем, как только Орлова вернулась из префектуры. Это радостное известие хоть немного скрасило дурное расположение духа Агаты Андреевны – хотя бы здесь всё получилось по справедливости.
– Мы дождёмся тётю и Штерна, а когда они дадут согласие на брак, обвенчаемся, – взахлеб строила планы юная герцогиня.
Орлова поздравила её, пожелала счастья, но потом все же попросила по-прежнему не покидать дом без особой надобности, а тем более без сопровождения.
– Что, так плохо? – сразу притихла Генриетта. – Вы ведь к майору ездили? Он вам, наверно, не поверил…
– Не поверил, – подтвердила фрейлина. – Он стоит на своем, что убийца – де Виларден.
– Так, может, он прав?
– Сомневаюсь! Де Виларден не похож на дурака, а у майора Фабри получается, что все поступки у барона – дурацкие.
Генриетта отнеслась к сомнениям Орловой с изрядной долей легкомыслия – её волновало лишь собственное будущее. Князь Николай оказался гораздо разумнее, но и он ограничился тем, что пообещал не спускать со своей невесты глаз, что, впрочем, было довольно затруднительно, поскольку Черкасский большую часть дня проводил в Елисейском дворце. Пришлось фрейлине в его отсутствие самой исполнять роль охранника при юной герцогине, что связало Орлову по рукам и ногам. К счастью, из Тулузы вернулись Штерн с женой, и фрейлина с явным облегчением передала им эти хлопотные обязанности.
Зато привезённые Штерном новости оказались великолепными. Он раскопал в архивах записи, относящиеся к наследству Генриетты, и доказал их подделку. По его заявлению полиция провела расследование и арестовала преступника – секретаря префектуры, отвечавшего за учёт имущества в ипотечных книгах. Тот во всём признался и обвинил в организации этой аферы бывшего префекта Баре и мэтра Трике.
– Так что теперь нет никаких препятствий для вступления Генриетты в права наследства, – с гордостью доложил Штерн.
Все, слушавшие его рассказ, радостно переглянулись, и только юная герцогиня бросила тревожный взгляд на своего жениха, но, поймав его улыбку, сразу успокоилась. С тех пор старшее поколение было занято подготовкой к свадьбе, а жених с невестой – лишь друг другом.
Штерн настоял, чтобы венчание состоялось после того, как Генриетта получит наконец наследство своего отца, и теперь не вылезал из Королевской канцелярии, торопя неспешное делопроизводство. Луиза занималась свадебным нарядом своей любимицы, она сама шила платье и фату, а когда муж и племянница время от времени просили её не слишком усердствовать, со слезами на глазах всегда говорила одно и то же:
– Мой любимый брат и невестка будут с небес смотреть на своё единственное дитя… – Конец фразы обычно утопал во всхлипах, и все отступались.
Свадьбу назначили на конец октября, времени оставалось мало. Орлова почти не видела ни Штерна, ни Луизу, и только Генриетта составляла ей компанию, но и то лишь до приезда жениха. Фрейлина коротала время одна, вот и сегодня она расположилась у камина в пустой гостиной.
– Поздравьте меня, Агата Андреевна, – вдруг прозвучало в дверях. – Дело сделано, завтра утром я получаю бумаги. Прямо гора с плеч!