— Я, разумеется, изъясняюсь иносказательно! — Я положил и те, и другие зерна в кофемолку, старательно их перемолол. — Любопытно будет, так сказать, взглянуть, как они сольются друг с другом.
— Роберт! Прекрати!
— Хорошо.
Высыпав ложкой смолотую смесь кофе в чашки, я добавил воды. Вышло весьма недурно.
— Ну, вот и счастливый союз! — заметил я, но Эмили старалась на меня не смотреть.
Я продолжал улыбаясь на нее смотреть, пока она наконец, разгорячившись, не сделала вид, будто собирается меня ударить.
Вот так, флиртуя и не вполне понимая, что к чему, сами того не подозревая, подошли мы, кружа, к непостижимому недоразумению.
Глава девятнадцатая
— Как наши дела? — Уже в двадцатый раз за день вопрошал Пинкер, входя в контору. — Готовы ли мои смеси?
— Почти, — кивнул я.
Я был тут один, не считая Лягушонка. Эмили отпросилась в середине дня за покупками.
Пинкер в изумлении уставился на меня:
— Черт побери, Роберт, что это на вас?
— Пиджак в индийском стиле.
— Он у вас и расцвечен по-индийски! Впрочем, пожалуй, будет все же не так… э-э-э… крикливо смотреться под палящим восточным солнцем.
— Возможно, — беззаботно отозвался я.
— Стоит восемь фунтов, — восторженно вставила с полу примостившаяся там, как обычно, на корточках Лягушонок. — Другого такого в Лондоне больше не найти.
— Меня это не удивляет. — Окинув меня взглядом, Пинкер вздохнул. — Милая Филомена, будь добра, оставь нас! Нам с мистером Уоллисом нужно кое о чем побеседовать.
Лягушонок, квакнув, послушно ускакала.
— Не понимаю, что за прихоть издавать эти дурацкие звуки, — пробормотал Пинкер. — Надеюсь, с возрастом это пройдет. — Он перевел на меня взгляд. — Мои дочери, Роберт… мои дочери весьма оригинальные личности, каждая в своем роде.
— Это делает вам честь, — вежливо заметил я.
— И причиняет массу беспокойств. Бесспорно, все родители переживают за своих детей. Но если родитель один, тревог не вполовину, вдвое больше.
— Могу себе представить.
— В самом деле? — Он снова бросил на меня взгляд. — Должно быть, вы считаете странным, что я привлекаю их к работе.
— Я как-то об этом не думал, — осмотрительно произнес я.
— Эмили деятельность просто необходима. Это у нее, разумеется, от меня. Хотя у нее даже больше, чем у меня, развито чувство цели, — того, что ее занятия со временем принесут пользу обществу Скажем, она ни за что не будет счастлива судьбой домохозяйки при каком-нибудь аристократишке. Чтобы надзирать за прислугой, устраивать балы, званые обеды и все такое прочее.
Мне показалось, я улавливаю ход его последующих мыслей.
— Разумеется! — кивнул я. — Эмили современная женщина. Совершенно недопустимо, чтобы ее отбросило в прошлое.
— Вот именно! — Линкер схватил меня за руку. — Именно того, что могло бы отбросить ее в прошлое, она и опасается! Как точно вы сказали… у вас явный дар находить слова.
— Стараюсь, — скромно ответил я. — И если мне удалось выразить это, то только потому, что и я думаю так же. Я сам мысленно устремлен в будущее.
— Да, — Линкер выпустил мою руку. — Вы должны, Роберт, прийти к нам на ужин. Нам с вами необходимо многое обсудить.
— С огромным удовольствием.
— Отлично. В субботу в шесть. Дженкс сообщит вам адрес.
Линкер не исключает возможность моего брака с его дочерью.
Я едва верил своему счастью. Линкер человек богатый, он явно становится богаче день ото дня. С его состоянием он мог бы оплатить доступ своей дочери в высшее общество или же скрепить ее союз с каким-либо зажиточным торговцем. Я всего лишь нищий художник. Правда, я образован и, — как не без гордости я полагал, — не обделен обаянием и талантом. Но в существующих обстоятельствах такой человек, как Пинкер, вряд ли мог счесть меня подходящей партией для своей дочери. Завоевать его расположение — громадный успех.
Теперь мне никогда больше не придется служить. Я смогу путешествовать: я всегда мечтал объехать мир, как и множество поэтов и художников, моих предшественников. Я смогу позволить себе иметь дом в городе и где-нибудь в тихой провинции. Я смогу творить, не обремененный домашними заботами.
В тот вечер я отметил счастливый поворот событий приобретением шприца с раствором кокаина и отправившись с этим приобретением на Веллингтон-стрит. Особым успехом визит не увенчался. Хоть наркотик и возбудил желание, но он, как видно, оказал парализующее воздействие на мое поведение, замедлив мои действия настолько, что под конец я лишь и помышлял, чтоб скорее все завершить. Однако девицу кокаин нисколько не отпугнул, и она приняла на себя инициативу, которую утратил я. Собственно, кокаин мгновенно стимулирует самых опытных шлюх к перемене тактики: это не повод отказаться от клиента, как, скажем, его нетрезвость, напротив, тут девицы проявляют максимум энтузиазма. Но морфин приводит их в сонливое состояние. Теперь кокаин в пастилках можно приобрести у любого аптекаря в Ковент-Гарден. Как сказал бы Линкер: итак, мы движемся к Прогрессу.
Глава двадцатая
«Острота» — не всегда неприятное, пронзительное ощущение покалывающей жгучести, сродни запаху перца или понюшки табака.
Я тщательно обдумывал, как одеться на ужин к Пинкеру. С одной стороны, истинный эстет едва ли не обязан предстать за столом в сногсшибательном виде. С другой, хотелось бы, чтоб я соответствовал представлению Пинкера обо мне как о будущем зяте. И я решил, надо произвести благоприятное впечатление: одеться так, чтобы выглядеть пусть не вровень с ним, но вполне респектабельно для своих возможностей. После некоторых раздумий я полностью определился: нарядный зеленый пиджак из жаккардового шелка, с вкраплением драгоценных камешков, изысканно посверкивающих, как переливы шеи у дикой утки. Он был выставлен на витрине в «Либерти» в сочетании с великолепным тюрбаном в голубых тонах, скрепленным спереди роскошной брошью с красным гранатом. Единственная проблема заключалась в том, что весь ансамбль стоил шесть фунтов, такое я уже не был способен себе позволить.
Я отправился к Айку и объяснил, что мне требуется еще некоторое количество наличных денег.
— Как, еще? — вскинул брови Айк. — Но, позвольте вам заметить, мистер Уоллис, вы уже несколько просрочили со своим предыдущим долгом.
— Теперь это необходимо… как некоторый вклад в будущее.
— Вот как!
Айк, похоже, ждал последующего разъяснения.
— Я собираюсь сделать предложение руки и сердца, — пояснил я.
— А-га! И от будущего союза можно ожидать благоприятных перспектив… в финансовом смысле, а?
Я хотел было заметить Айку, что это не его дело; но в данном случае, разумеется, дело касалось именно его.
— Вы правы. Эта дама… ее отец… он располагает средствами. И немалыми. Но сейчас мне необходимы расходы.
Айк понимающе кивнул.
— Скажем — еще сорок фунтов? — рискнул я.
Снова я подписал какие-то бумаги, и снова, когда он протянул мне деньги, я отдал ему два фунта:
— Ваши проценты.
Он поклонился:
— Пусть я буду первым, кто пожелает вам в ваших планах всяческих успехов. Хотя, все-таки, осмелюсь напомнить вам, что в любом случае долг должен быть оплачен. — Айк рассмеялся. — Не в том смысле, что я предрекаю неудачу вашим планам. Я уверен, что вы с вашей леди будете счастливы.
Линкер проживал неподалеку от своего склада, в одном из черных кирпичных георгианских домов на красивой площади. Дверь мне отворил лакей в ливрее, рядом стояла горничная, которая приняла у меня пальто и трость. Это впечатляло. Если в таких условиях живет мистер Линкер, значит и зять его может рассчитывать на нечто подобное. Кстати, горничная, я отметил, была прехорошенькая.
— Они в гостиной, сэр, — сказал лакей, подавая мне стакан мадеры.
Я переступил порог указанной мне комнаты. Гостиная была освещена электрическими лампами, бросающими мягкий свет на лица всех трех дочерей Пинкера, принаряженных по данному случаю. Даже Ада казалась не такой бледной, как обычно, но Лягушонок недовольно дулась, — ей было непривычно в школьном платьице, — но все же впервые выглядела как нормальная девочка. Сидя в кресле с высокой спинкой, Пинкер беседовал с кряжистым человеком в скромном длинном черном сюртуке. Сидящая рядом Эмили выглядела восхитительно в вечернем платье из зеленого бархата.
— А! — сказал Пинкер. — Вот и вы, Роберт! Позвольте представить вам Гектора Крэннаха!
— Штош, — произнес кряжистый человек с сильным шотландским акцентом, оглядывая меня с головы до ног и одновременно сдавливая пожатием мне руку, — шлыхал я, Валлиш, шта вы фрухт. Но штэ моштэ неодетым, не ошэдал.
— Простите, я не понимаю… — произнес я нахмурившись.
— Вы ш, друшище, в нехлижэ к ушину пошаловали.
— Прошу вас, Гектор, на время удержаться от прямых высказываний, — со смешком сказал Пинкер. — А вы, Роберт, уж извините. Крэннах не слишком au fait[31] последней моды с Риджент-стрит. Он только что вернулся из Бразилии.
— Гектор — главный управляющий отца, — добавила Эмили, протягивая мне руку. — Здравствуйте, Роберт! Кто же вы сегодня — древний перс или японский император?
— Сегодня, — отвечал я, целуя ей пальцы, — я воплощаю эклектику. Хотя, если вы имеете в виду мой пиджак, нетрудно определить, что узор на нем персидский.
— Я мнохо пушшествовал по Першии, — заявил или, скорее, просвистел, Крэннах. — В шисни не видал таких пишаков.
Во мне уже вскипала жгучая антипатия к этому шотландцу.
— Правда, онашты видал похоший кафэр в Морокке, — добавил гость, обращаясь к Аде с Лягушонком.
Я, как и они, вежливо улыбнулся.
— Отец рассказывал о вашем Определителе, Роберт, — быстро вставила Эмили. Тут я заметил на столе одну из демонстрационных шкатулок красного дерева. Боковины были распахнуты, выставляя напоказ бутылочки. — На Гектора произвело большое впечатление.