В купе воцарилась тишина, и тут дама, собрав все свое мужество, решилась на отчаянный и безнадежный поступок: едва шевеля губами, она спросила:
– Вы знали, что он в поезде?
– Кто?
– М-м-м… он… точно он…
– Кто он?
– Арсен Люпен!
Она не сводила с нашего соседа глаз и говорила дрожащим от волнения шепотом скорее с ним, чем со мной.
Сосед надвинул шляпу на нос. Решил спрятаться или вздремнуть?
Я позволил себе дать необходимое разъяснение:
– Суд вчера заочно приговорил Арсена Люпена к двадцати годам каторжных работ. Трудно предположить, что он будет так неосторожен и на следующий день появится на публике. К тому же в газетах писали, что его этой зимой видели в Турции после знаменитого побега из Санте.
– Он едет в нашем поезде, – упорствовала дама и уже не скрывала желания, чтобы наш сосед ее услышал. – Мой муж – заместитель начальника пенитенциарных служб, и дежурный полицейский на вокзале сказал ему лично, что они ищут Арсена Люпена.
– Это не основание, чтобы…
– Его видели в зале ожидания. Он взял билет первого класса до Руана.
– Так почему его не схватили?
– Он исчез. Контролер при входе в зал ожидания не видел его, но предположил, что он вышел к платформам пригородных поездов и сел в экспресс, который уходит через десять минут после нашего.
– Там его, видимо, и взяли.
– Ничего подобного, в последнюю минуту он выскочил из экспресса и… по всей вероятности… впрыгнул в наш поезд. Вернее, точно впрыгнул.
– Значит, в нашем поезде его и арестуют. Железнодорожные служащие, полицейские видели, как он перебегал. Как только мы приедем в Руан, его схватят.
– Что вы! Он непременно что-нибудь выкинет и снова скроется.
– В таком случае желаю ему доброго пути.
– Но пока мы едем, он может…
– Что?
– Откуда я знаю? Нужно быть готовыми ко всему.
Моя спутница была крайне возбуждена, и, надо сказать, что в каком-то смысле ее волнение было даже оправдано.
Мне захотелось ее успокоить, и я сказал:
– Да, конечно, случаются необычные совпадения. Но волноваться не стоит. Даже если предположить, что Арсен Люпен едет в одном из наших вагонов, он будет вести себя очень тихо. Ему не нужны новые неприятности, он хочет избежать грозящей ему опасности.
Мое рассуждение нисколько не успокоило соседку. Но она замолчала, очевидно не желая показаться навязчивой.
Я развернул газеты и стал читать отчеты о суде над Арсеном Люпеном. Ничего нового я в них не почерпнул, да и спал я ночью плохо, так что глаза у меня стали сами собой слипаться, а голова клонилась вниз.
– Нет-нет, месье, сейчас не до сна!
Отбирая у меня газеты, дама смотрела с негодованием.
– Разумеется. – Я очнулся. – Я вовсе не собирался спать.
– Это было бы крайней неосторожностью, – продолжала она.
– Самой крайней, – согласился я.
И стал всеми силами бороться со сном: смотрел в окно, любовался облаками. И вскоре встревоженная дама и господин, сидевший в углу диванчика напротив, утонули вместе со мной в облаках и я погрузился в мирный, глубокий сон.
Однако Арсен Люпен со мной не расстался, он сопутствовал мне в сновидении легкой тенью, плыл где-то вдали на горизонте с мешком сокровищ на спине, проходил сквозь стены замков и набирал новые сокровища.
Туманный силуэт Арсена Люпена приблизился, стал более отчетливым, он вырастал по мере приближения и вот уже с невообразимой ловкостью впрыгнул в вагон прямо на меня.
Я почувствовал боль… Вскрикнул. И пробудился. Сосед, поставив мне на грудь колено, душил меня.
Я видел его неотчетливо, потому что глаза у меня налились кровью. Смутно различал даму, которую колотило в нервном припадке. У меня и мысли не возникло сопротивляться. Да и сил недоставало. В ушах шумело… Воздуха не хватало… Еще минута, и я задохнусь.
Злодей, как видно, почувствовал это и ослабил хватку. Не отпуская меня, он подхватил приготовленную заранее веревку со скользящей петлей. Секунда, и руки у меня скручены, а сам я с кляпом во рту лежу и не двигаюсь.
Злодей проделал все эти ужасные действия так, будто всю жизнь этим занимался, с ловкостью и навыком профессионального преступника, привыкшего грабить и убивать. Без единого слова, без единого лишнего движения. Хладнокровно и дерзко. И вот я лежу на диванчике, недвижимый, как мумия. Это я-то, Арсен Люпен!
Если честно, стоило посмеяться. Положение мое было плачевно, но я не мог не оценить его комичности. Арсена Люпена облапошили, как желторотого новичка, обули, как простодушного простака, так как бандит, разумеется, соблазнился моим кошельком и бумажником. Арсен Люпен – жертва грабежа! Нет, это очень смешно, честное слово!
Дама сидела в уголке. Бандит не обращал на мою спутницу никакого внимания. Он изучал содержимое ее дорожной сумочки: украшения, кошелек, золотые и серебряные безделушки. Судя по всему, грабитель остался доволен. Дама наблюдала за ним, широко раскрыв глаза и трепеща от ужаса. Очевидно, желая избавить негодяя от лишних усилий, она протянула ему свои кольца. Он взял их и удостоил даму взглядом. Она упала в обморок.
Больше внимания нам не уделяли. Негодяй, по-прежнему спокойный и деловитый, сидел в углу, курил сигарету и изучал теперь мой кошелек. И тоже остался доволен.
Он доволен, а я нет. Дело было не в двенадцати тысячах франков, которых он так неуважительно меня лишил. Эту потерю я считал кратковременной и не сомневался, что очень скоро деньги ко мне вернутся, равно как и весьма ценные документы из моего бумажника: проекты, сметы, адреса, список корреспондентов, опасные письма. Меня волновало в этот момент нечто более существенное и настоятельное: что же будет дальше?
Можно быть уверенным, что тревога, которая поднялась вокруг меня на вокзале Сен-Лазар, не осталась мной незамеченной. Но дело-то было в том, что я ехал погостить к друзьям, знавшим меня под именем Гийома Берла, и мое сходство с Арсеном Люпеном служило для них источником постоянных милых шуток, так что я никак не мог всерьез загримироваться и, конечно же, обнаружил себя. А тут вдобавок какой-то пассажир соскочил со скорого и вломился в купе экспресса. Кем же он мог быть, как не Арсеном Люпеном? Стало быть, фатально и неизбежно комиссар полиции Руана, предупрежденный срочной телеграммой, будет встречать наш поезд вместе с немалым числом полицейских, тщательно осматривать вагоны и допрашивать подозрительных.
Разумеется, я предполагал встречу с полицейскими в Руане, и она меня не пугала. Я был уверен, что руанская полиция ничуть не проницательнее парижской, и не сомневался, что пройду без препон, показав удостоверение депутата, которое внушило такое почтительное уважение контролеру Сен-Лазара. Но теперь все изменилось. Я был связан. Я не имел возможности действовать, как обычно привык. Теперь господин комиссар обнаружит в одном из вагонов месье Арсена Люпена, которого счастливый случай преподнес ему связанного по рукам и ногам в виде кроткого, готового к закланию агнца. Останется только принять подарок, как получают от проводника на вокзале отправленную дичь или корзину со свежими фруктами и овощами.
Что же я мог предпринять, чтобы избежать такой печальной участи, будучи спеленут, как мумия? А экспресс между тем мчался к Руану, единственной своей конечной цели, и уже миновал Вернон и Сен-Пьер.
Занимал меня и другой вопрос, уже не так близко меня касавшийся. Мне было интересно, что собирается делать дальше мой удачливый спутник. Это волновало меня с профессиональной точки зрения.
Будь я один, он имел бы возможность спокойно и тихо сойти в Руане. Но с нами в купе дама. Как только откроется дверь, она, сейчас такая тихая и смиренная, начнет кричать и звать на помощь.
Вот это-то и вызывало мое любопытство. Почему грабитель не превратил и ее в такую же неподвижную куклу, что позволило бы ему безнаказанно ускользнуть, прежде чем его двойное преступление обнаружится?
Грабитель тем временем спокойно курил, глядя в окно на поля, которые начавшийся дождь перечеркивал косыми линиями. Впрочем, один раз он к нам обернулся, взял мой железнодорожный справочник и стал его изучать.
Дама всеми силами старалась оставаться в обмороке, чтобы ничем не обеспокоить страшного врага. Ее выдавали приступы кашля. Как видно, она плохо переносила папиросный дым.
Мне тоже было крайне неловко: неудобная поза, затекшие руки и ноги. Я прикидывал… Соображал… Пон-Дарш, Уассель… Экспресс счастливо летел вперед, опьяненный собственной скоростью. И тут наш сосед вдруг поднялся и шагнул к нам. Дама душераздирающе вскрикнула и лишилась сознания по-настоящему.
Что же злодею понадобилось? Он опустил окно с нашей стороны. Дождь разошелся вовсю, что весьма огорчило бандита. Он обвел глазами купе, увидел в сетке зонтик дамы и достал его. Потом взял мой плащ и надел.
Мы мчались по мосту через Сену. Он засучил брюки, высунулся в окно и повернул внешнюю задвижку.
Он что, надумал выпрыгнуть? На такой скорости это верная смерть. Мы въехали в туннель, прорытый в крутом береге. Бандит приоткрыл дверь и нащупал ногой первую ступеньку лестницы. Какое безумие! Темнота, дым, шум. Все – вместе с его сборами – выглядело абсурдом, но тут заработали тормоза, и ход колес замедлился. Еще минута, и поезд уже не мчался, а просто ехал, и даже медленно. Очевидно, в этой части туннеля велись ремонтные работы, они требовали снижения скорости, и наш обидчик об этом знал. Он спокойно поставил вторую ногу на ступеньку и так же спокойно исчез, не забыв сначала закрыть окно, а потом и внешнюю задвижку.
Злодей исчез, а у нас в купе стало светло, и дым поезда побелел. Поезд въехал в долину. Еще один туннель, и мы прибудем в Руан.
Едва придя в себя, дама принялась оплакивать свои драгоценности. Я умоляюще смотрел на нее. Она поняла и освободила меня от кляпа, из-за него я едва дышал. Она собралась развязать меня, но я отказался:
– Нет-нет, полиция должна видеть все как есть. Они должны знать, с каким негодяем им придется иметь дело!