И причина грусти точно не в разбитом яйце, которое здесь является символом совсем другой оплошности – потери девственности. Грез не дает нам никаких намеков, чтобы мы могли проследить за этой историей, поэтому невозможно сказать, перед нами ее конец или только начало? Полно ли сердце красавицы надежды, или оно разбито? Является ли любовь взаимной, или она не уверена в ответном чувстве своего избранника? Сомнения девушки отражаются в хмуром взгляде пухлого кудрявого малыша, похожего на Амура с картин старых мастеров. Рядом с ним лежит лук и стрела. Пустил ли он ее в кавалера девушки?
Старая женщина, по-видимому мать, выражает свое негативное отношение к произошедшему и уже готова накинуться на дочь с упреками, если не с кулаками, но сын останавливает ее. Прикрываясь шляпой, чтобы не услышала сестра, он шепчет матери на ухо, что ухажер богат и им скоро удастся нажиться на его интересе. Зачем же резать курицу, несущую золотые яйца?!
«Старуха, жарящая яйца». Диего Веласкес
Несмотря на серьезный экономический и политический кризис, переживаемый Испанией в XVII веке, это был золотой век искусства – период художественного и культурного расцвета страны. Клиентура испанских художников преимущественно состояла из могущественных церквей и монастырей, что закономерно влияло на тематику картин, которые в подавляющем большинстве представляли собой религиозную живопись, тогда как мифологические или исторические сюжеты практически сошли на нет. Зато среди богатых купцов и зажиточных горожан были широко востребованы бодегоны, жанровые сценки с изображением приготовления пищи, в создании которых блистал юный Веласкес.
Среди работ раннего севильского периода, написанных Веласкесом, «Старуха, жарящая яйца» является одной из самых значительных сцен испанского барокко. На этой картине можно видеть все приметы стиля. Здесь и композиция с преобладанием диагональных и изогнутых линий, подбор цветов с главенством одного цвета для придания единства колориту, резкие контрасты света и тени, натурализм изображения и вкус к деталям.
«Старуха, жарящая яйца». Диего Веласкес. 1618 год. Национальная галерея Шотландии, Эдинбург
Композиция картины очень простая, на ней всего два персонажа: старуха, готовящая яичницу, и мальчик, держащий графин с вином и дыню. На заднем плане висит плетеная корзинка, а на земле мы видим медный котел. Справа на маленьком столике расставлены несколько простых предметов: фарфоровая тарелка с ножом, металлическая ступка, керамические кувшины, лежит луковица и кусок хлеба. Веласкес укрупняет пластические объемы, используя поясное изображение фигур своих героев. Таким образом он приближает их к зрителю, как будто приглашая его разделить с ними трапезу.
Яйца в искусстве редко символизируют только завтрак. Но иногда яичница – это просто яичница. Однако и она может быть изображена художником с умыслом.
Яйца, которые жарятся или варятся в красно-коричневой керамической миске (до сих пор нет разумной и окончательной теории на этот счет), являются композиционным и цветовым центром полотна. Их ярко-желтая и белая палитра контрастирует с преобладающими охрой и коричнево-черными тонами картины. Невероятным образом Веласкесу удалось показать момент сгущения цвета, превращение прозрачного сырого белка в непрозрачный.
Мальчик как завороженный наблюдает за этим процессом, тогда как старуха пытается размешать ложкой яйца, но вместо этого попадает в край горшка. Судя по ее взгляду, устремленному куда-то в пространство, похоже на то, что она слепая. В таком случае наша яичница становится не просто едой, но символом чувств осязания и зрения: старуха почти вслепую ощупывает ложкой миску, а мальчик следит, готовый направить ее действия.
«Алтарь Монтефельтро». Пьеро делла Франческа
Знаменитая картина Пьеро делла Франческа, известная как «Алтарь Брера» или «Мадонна с младенцем, святыми, ангелами и Федерико да Монтефельтро», веками очаровывала людей. Конечно, прежде всего, она очень красива. Художник разместил здесь ковры, доспехи, ткани, тиары, кресты, короны, фризы, книги, пояса и разнообразные драгоценности. Однако при внимательном взгляде можно заметить, что они невероятным образом чередуются с порванной одеждой и кровавыми ранами святых, напоминая о сложных связях и отношениях между персонажами картины, о скрытых аллегориях, символах и загадках. В этом заключается уникальность шедевра Раннего Возрождения, и именно поэтому данный алтарный образ привлекает внимание больше других, созданных в XV веке.
Центральной фигурой картины является Мадонна, восседающая на троне, ее руки сложены в молитвенной позе над спящим Младенцем Иисусом. Вокруг Марии расположился сонм ангелов и святых. В правом нижнем углу, одетый в сверкающие доспехи, стоит на коленях герцог Федерико Монтефельтро – заказчик картины.
Фоном композиции служит апсида церкви. Свод апсиды выполнен в форме раковины, из центра которой тянется нить с подвешенным на ней страусиным яйцом. Оно как бы парит над головой Марии, а его форма идеально повторяет овал ее лица, чем подчеркивается гармония всей композиции. Зачем же здесь яйцо? Вряд ли художник поместил его рядом с Мадонной и святыми только ради решения художественной задачи.
«Алтарь Монтефельтро». Пьеро делла Франческа. 1472–1474 годы. Пинакотека Брера, Милан
Символика яйца в Средние века была очень широка и восходила еще к первым христианам. Так, в древнейших храмах Эфиопии его часто подвешивали в апсиде как знак жизни, рождения и возрождения. Несомненно, что на картине, которая была посвящена рождению Гвидобальдо, сына и наследника Федерико да Монтефельтро, изображение яйца имело вполне практическое значение – было пожеланием ребенку долгих лет жизни. Расположение яйца над головой Мадонны мистически передавало жизнь ребенка под ее покровительство и защиту.
Яркий свет, заливающий всю сцену, делает яйцо похожим на светящуюся жемчужину, лежащую в раковине. Раковина является символом вечной красоты Мадонны – новой Венеры, а также порождающей природы Девы и ее связи с морем. Через десять лет другой художник эпохи Возрождения Сандро Боттичелли напишет свою знаменитую картину «Рождение Венеры», где прекрасная богиня, рожденная из морской пены, будет изображена стоящей на точно такой же раковине.
Изображение страусиного яйца несет в себе еще одну идею, объединяющую древнегреческие мифы и христианство. Яйцо представляет собой отсылку к христианской догме о девственности Марии, но одновременно напоминает рассказ о Леде и Лебеде, который должен был стать знаком гуманистам XV века.
Если вы прочли описание картины Леонардо да Винчи «Леда и Лебедь», то вам уже известно его содержание. Добавлю только, что, по свидетельству древнегреческого писателя и географа II века н. э. Павсания, которое он дает в своем путеводителе по Древней Греции «Описание Эллады», в храме Гилаиры и Фебы с потолка свешивалось яйцо, поддерживаемое лентами. По преданию, это было то самое яйцо, которое родила Леда. Так, оплодотворение яйца Зевсом в образе лебедя предвосхитило тайну Непорочного зачатия Марии через божественные лучи, исходящие от голубя Святого Духа.
Оказывается, именно яйцо объединяет персонажей и связывает воедино многочисленные зашифрованные смыслы картины.
Насекомые
«Странный сад». Юзеф Мехоффер
«Странный сад» Юзефа Мехоффера – одно из тех многогранных по смыслу произведений искусства, чей язык символов, несмотря на множество комментариев и интерпретаций, до сих пор до конца не расшифрован.
Что же изображено на этом полотне? Первое, что мы видим, – групповой портрет. Считается, что это семья художника. Итак, жарким летним днем его жена, сын и няня гуляют по прекрасному фруктовому саду. Залитый солнечным светом золотоволосый мальчик на первом плане кажется олицетворением невинности и радости жизни. Его мать, одетая в платье из темно-синего переливающегося шелка, которое, однако, кажется слишком тяжелым для летнего полдня, прячется в тени дерева. Чуть сзади идет девушка в национальном бело-красном костюме. Над головами персонажей в знойном воздухе зависла стрекоза.
«Странный сад», Юзеф Мехоффер. 1902–1903 годы. Национальный музей в Варшаве, Польша
Завитки волос ребенка, складки платья матери, яблоки на ветках, цветы, травинки, каждая прожилка на крыльях насекомого выписаны художником с большой точностью. В этом натурализме таится некоторая подозрительность – что-то здесь не так, яблок слишком много, цветы слишком крупные, стрекоза – так просто огромная. Все это выходит далеко за рамки реалистического семейного портрета и переводит изображение в некое условное измерение, понять которое можно, обратившись к мифологическим и христианским символам, которые художник рассыпал по полотну.
Жили в Древней Греции два брата Эпиметей и Прометей. Прометей даровал людям огонь, и люди, возгордившись, возомнили себя равными богам и перестали приносить им жертвы. Боги решили наказать людей, сделав своим орудием прекрасную женщину. Ее звали Пандора, и она стала женой брата Прометея, Эпиметея. Прометей предупреждал брата о коварстве богов, но тот решил, что Пандора настолько красива, что никому не сможет причинить вреда. В доме Эпиметея хранился великолепный ящик. Пандора очень заинтересовалась его содержимым, она только и могла думать о том, что там спрятаны несметные богатства. Однажды любопытство взяло верх, и Пандора подняла тяжелую крышку. Но там не было ни золота, ни сокровищ! Вместо этого из ящика вылетели болезни, страдания, различные ужасы и сама смерть. Женщина в страхе захлопнула крышку, но вдруг услышала слабый голос, который звал ее. Пандора снова открыла ящик. И оттуда вылетела надежда в образе прекрасной стрекозы с золотыми крыльями.