Они едва не опоздали.
Еще по пути к башне, к новому бастиону обороны, следопыты почувствовали, как в воздухе, минуту назад таком свежем и чистом, повеяло тошнотворным запахом тлена. В небе, над головами, кружили лучники верхом на дракондорах. Огромные малиновые с золотом создания беспокойно тянули вперед змеиные шеи, туго натягивая поводья. Они тоже чуяли зловоние смерти, и это тревожило их: никогда прежде этим великолепным животным не доводилось нести столь неприятной службы.
Один из всадников подал Сильване знак. В ответ та вскинула руку, давая понять, что сигнал принят.
– Дозорные видят нежить, – спокойно сказала она своим воинам. – По местам. Быстро.
Следопыты кивнули и слаженно, точно хорошо смазанный гномский механизм, принялись готовиться к бою. Всадники на дракондорах устремились к югу, навстречу приближавшемуся врагу. Отряд лучников и мечников – первая линия обороны – тоже поспешно выдвинулся вперед. Лучшие стрелки побежали к винтовым пандусам, ведущим на башню, а остальные заняли позиции у ее подножья.
Ждать оставалось недолго.
Если Сильвана и питала призрачные надежды на то, что за время задержки ряды врага поредеют, в эту минуту все они разбились вдребезги, точно тонкий хрусталь о каменный пол. Вдали показался жуткий авангард – гниющие трупы в сопровождении скелетов и исполинских трехруких поганищ с тяжелым оружием в каждой руке. Над ними, словно стая канюков, кружили крылатые твари, похожие на каменные изваяния.
Идут. Враг у ворот…
«Странная же это штука – разум», – с оттенком мрачного юмора подумала Сильвана. Близок час гибели, а в голове звучит древняя песнь – та самая, которую они так любили петь вчетвером, когда все в мире шло своим чередом, когда все они – Сильвана, Аллерия, Вериса и их младший брат Лират – были вместе, когда сумерки нежно укрывали землю лиловым плащом, а в воздухе веяло ароматами цветов и моря.
«Анар’ала, анар’ала белорэ, кель’дорай, шинду фалла на… – Во имя света, во имя света солнца, вставайте, кель’дорай: враг у ворот…»
Пальцы невольно, словно сами собой, сомкнулись на ожерелье, украшавшем ее точеную шею. То был подарок – дар старшей сестры, Аллерии… вот только полученный не от нее, а переданный Сильване одной из ее лейтенантов, Вераной. Аллерия ушла, исчезла за Темным Порталом, дабы предотвратить новые злодейства Орды в Азероте и прочих мирах.
Ушла, да так и не вернулась. Перед уходом она расплавила ожерелье, подаренное родителями, и изготовила из него три, с тремя камнями, по одному для каждой сестры. Сильване достался сапфир, а надпись она помнила наизусть. «Сильване, с неизменной любовью. Аллерия».
Казалось, ожерелье, как всегда, соединяет ее с погибшей сестрой… Секунду помедлив, Сильвана нехотя разжала пальцы, набрала в грудь воздуха и крикнула:
– В атаку! За Кель’Талас!
Конечно, врага ей было не остановить. Сказать по правде, этого она и не ожидала. Судя по мрачным, окровавленным лицам вокруг, следопыты Сильваны понимали это не хуже нее. Лоб покрылся испариной, мускулы ныли от усталости, однако Сильвана Ветрокрылая не уклонилась от боя. Она натягивала тетиву и выпускала стрелу за стрелой с такой быстротой, что рябило в глазах. Когда же волна мертвецов и чудовищ подступила слишком близко для стрельбы, она отбросила лук, обнажила короткий меч и кинжал и бросилась в бой. Клинки закружились в воздухе смертоносным вихрем, из горла вырвался яростный нечленораздельный крик.
Еще один мертвец упал, и голова его, скатившись с плеч, лопнула под ногами идущих следом, точно переспелая дыня, однако его место тут же заняли два новых чудовища. Сильвана дралась, как дикая рысь из Лесов Вечной Песни, вкладывая в каждый удар всю свою боль и ненависть. Прежде, чем пасть, она заберет с собой всех, кого только сможет.
«Вставайте, кель’дорай: враг у ворот…»
Мертвецы напирали волна за волной, от вони разлагающейся плоти едва не темнело в глазах. Их было слишком много, но Сильвана и не думала опускать рук. Она будет биться, пока ее не разорвут в клочья, пока…
Внезапно натиск нежити прекратился. Неупокоенные отступили назад и замерли на месте. Жадно хватая ртом воздух, Сильвана взглянула вниз, к подножью холма.
Да, он был там – ждал, сидя верхом на неупокоенном скакуне. Ветер играл прядями его длинных белоснежных волос, а он испытующе смотрел на Сильвану. Сильвана расправила плечи, утерла со лба пот и кровь. Когда-то он был паладином. Таким же, как тот, кого полюбила сестра… При этой мысли Сильвана искренне обрадовалась тому, что Аллерия мертва и не видит всего того, что творит бывший защитник Света с любимой землей, с родиной Ветрокрылых.
Встретившись с нею взглядом, Артас торжественно отсалютовал ей мерцающим руническим мечом.
– Честь и хвала твоей отваге, эльфийка, однако игре в догонялки конец.
Странно, но это звучало, как комплимент.
Сильвана сглотнула, смочив слюной пересохшее горло, и крепко стиснула рукояти оружия.
– Тогда здесь я и дам тебе бой, презренный мясник. Анар’ала белорэ.
Серые губы Артаса скривились в мимолетной усмешке.
– Как пожелаешь, предводительница следопытов.
Он даже не удосужился спешиться. Мертвый скакун заржал, сорвался в галоп и помчался к ней. Перехватив повод левой рукой, Артас занес над головой огромный меч. Сильвана отрывисто, коротко всхлипнула. Нет, не от страха, не от сожаления – всего лишь от ненависти, от праведного гнева, от бессильной злости на саму себя, на свою неспособность остановить врага, хотя бы пожертвовав всем, чем только может, вплоть до собственной крови и жизни.
«Аллерия, сестра моя, я иду за тобой».
Смертоносный удар меча она приняла на скрещенные клинки, тут же разлетевшиеся на куски. Миг – и рунический меч пронзил ее тело насквозь. Клинок оказался страшно, нестерпимо холодным – казалось, он выкован изо льда.
Склонившись над ней, Артас взглянул ей в глаза. Сильвана закашлялась, обдав его мертвенно-бледные щеки мелкими брызгами крови. Что это? Едва различимая гримаса сожаления на лице, еще хранящем былую красоту? Уж не почудилось ли?
Артас выдернул меч. Обливаясь кровью, Сильвана рухнула на холодный камень. Зябкая дрожь отозвалась мучительной болью, пронзившей все тело. Рука, как это ни глупо, потянулась к зияющей ране в животе, как будто поток крови можно остановить, всего-навсего зажав рану ладонью.
– Кончай с этим, – прошептала она. – Я заслуживаю… ничем не запятнанной смерти.
Тут веки ее сомкнулись, а сверху прозвучал голос Артаса:
– Ну нет, женщина. После всего, чем ты мне досадила, о смертном покое даже не мечтай.
На миг ее охватил страх, но страх этот тут же померк вместе со всем вокруг. Значит, Артас поднимет ее из мертвых, подобно всем этим карикатурным созданиям?
– Нет, – пробормотала она. Казалось, собственный голос доносится откуда-то издали. – Ты… не посмеешь…
Шепот утих, а с ним исчезло и все остальное – холод, зловоние, нестерпимая боль. Осталась лишь мягкая, теплая, уютная тьма, и Сильвана с радостью погрузилась в нее. Наконец-то она сможет отдохнуть – отложить оружие, что так долго носила, служа своему народу, и…
Внезапно ее снова пронзило болью – болью, подобной которой она не испытывала за всю свою жизнь. В сравнении с этой мукой все, что ей когда-либо довелось испытать, казалось сущими пустяками. То были муки души, покинувшей безжизненное тело, но затем пойманной и грубо выдернутой, вырванной из блаженной обители тишины и покоя. Грубость сего деяния особо усугубляла изощренную пытку, и Сильвана почувствовала, как откуда-то изнутри, из ныне бесплотной груди, рвется наружу пронзительный крик – скорбный, горестный вопль, несущий ее страдания всем вокруг, леденящий кровь в жилах, заставляющий замирать сердца.
Тьма, застилавшая взор, рассеялась. Не вернулись лишь краски, однако, чтоб разглядеть мучителя, не требовалось отличать красное от синего с желтым: он и среди разноцветного мира оставался серым, белым да черным. В его правой руке сиял рунический меч, который лишил ее жизни, а после пожрал, поглотил ее душу, а левая… левая продолжала манить Сильвану к себе, вырывая ее из нежных объятий смерти.
– Банши, – пояснил Артас. – Вот кем я тебя сделал, Сильвана. Жалуйся на свои страдания вслух, сколько пожелаешь – уж это-то ты заслужила. Другим и того не дано. Жалуясь на свою боль, ты, неугомонная лучница, будешь причинять боль всем вокруг и тем сослужишь мне службу.
Объятая непостижимым ужасом, Сильвана повисла в воздухе над своим окровавленным телом, взглянула в собственные мертвые глаза и вновь подняла взгляд на Артаса.
– Нет, – гулким, замогильным, но все еще узнаваемым голосом ответила она. – Служить тебе, презренный мясник? Ни за что!
Артас поднял руку и шевельнул пальцем. Простейший жест, однако спина Сильваны выгнулась от мучительной боли, из горла снова вырвался крик, и она с невыразимой грустью поняла, что полностью бессильна перед ним. Теперь она – его орудие, такое же, как полуистлевшие ходячие трупы и бледные зловонные поганища.
– Послужат мне и твои следопыты, – продолжал Артас. – Теперь и они в моей армии.
Тут он ненадолго умолк и с искренним сожалением добавил:
– А ведь все могло обернуться иначе. Знай: ваши судьбы – и твоя, и их, и всего твоего народа – целиком зависели от тебя. Однако я должен идти дальше, к Солнечному Колодцу. И ты мне в этом поможешь.
В бесплотном теле Сильваны, словно что-то живое, зрела, росла ненависть. Блестящая новая игрушка Артаса, она плыла по воздуху рядом с ним, а тело ее подобрали и забросили в один из мясных фургонов. Кто знает, какую мерзость задумал сотворить с ним Артас…
Точно связанная с рыцарем смерти незримой нитью, она не могла отдалиться от него больше, чем на два-три фута.
А еще – начала слышать шепот.
Услышав этот голос впервые, Сильвана решила, что новое ужасающее воплощение лишает ее разума. Но вскоре сделалось ясно: нет, даже спасительного безумия ей не видать. Поначалу голос в голове звучал невнятно, а ей, убитой горем, и слушать ничего не хотелось, но чуть позже она поняла, кто говорит с ней.