– Это куда?
– Точно не известно, но так шумеры называли отдаленную страну, с которой вели морскую торговлю. Оттуда везли медь, ценную древесину и слоновую кость. Так что, вероятно, она находилась где-то в Африке или в Индии.
– Ну, вроде бы все, наконец, встало на свои места, – бодро заключил я. – По крайней мере формально… Так, говоришь, боги жуткие формалисты?
– Не совсем… – задумчиво покачал головой Насим. – А вернее, совсем не так. Просто для них форма и содержание – тождественны.
Насим поехал к себе в отель, пообещав созвониться со мной завтра, а я обещал до завтра «все-таки подумать над его предложением», несмотря на то что делать этого не собирался. Я уже давно понял, что в некоторых ситуациях, чем больше ты думаешь, тем меньше у тебя шансов сделать правильный выбор. Насим убеждал меня, что рано или поздно мне придется принять решение, только он не понимал, что решение я уже принял… Давно… Я не собирался никого убивать, тем более ради соблюдения каких-то нелепых, пусть даже божественных, формальностей. Если этот мир так омерзительно устроен, что ради соблюдения формальностей тут требуется приносить человеческие жертвы, стоило ли бороться за него и его пресловутую целостность? Пускай катится ко всем чертям!.. И если боги этого мира так щепетильны в своем формализме, пускай сделают себе новый, где не будет таких, как я, – отступников, не готовых следовать букве их нелепого закона…
Кажется, я снова был близок к шизофрении – я одновременно и злился на богов, и не верил в них. Что может быть нелепее?
– Занятная история… – довольно вяло отреагировал Кегля, когда я посвятил их с Иркой в бюрократические тайны мироздания. – Наверно, этих жрецов можно понять… Когда перед тобой выбор – выжить и заодно спасти мир или исчезнуть вместе с развалившимся миром… Вполне оправданная жестокость…
Он выглядел совершенно успокоенным. У меня даже закралось подозрение, что он опять где-то разжился наркотиками.
– Ты так считаешь? – недоверчиво переспросил я.
– Возможно, при других обстоятельствах эта история даже могла бы меня вдохновить…
– При каких?
– При каких?.. – Кегля ненадолго задумался. – Если бы… это было для меня естественно, – наконец заключил он, глядя на меня с некоторой растерянностью: видимо, ему и самому такой ответ показался слишком расплывчатым. Однако я его понимал…
– Вам надо бросить жребий и пойти удавиться, раз вы такие слабаки, – вполне уместно высказалась Ирка. Не знаю, насколько адекватно она воспринимала ситуацию, с учетом «ограниченности» ее восприятия, но, надо сказать, такая мысль меня тоже посещала… Сдается мне, восприятие Ирки сейчас больше всего смахивало на ее апатичное отношение к футболу, во всяком случае, всерьез она за исход «матча» не беспокоилась. Хотя и мы с Кеглей воспринимали ситуацию слишком уж теоретически, даже со скидкой на усталость от нее.
– А если бы в живых остался только ты и… другой ты? – внес новое теоретическое построение Кегля. – И у вас у обоих печати?.. Вам бы пришлось встретиться? Или это невозможно? Как бы тогда все утряслось?
– Понятия не имею, – признался я. – Думаю, этого не знает и Насим… Кстати, еще одна печать оказалась у его двойника. И он теперь тоже здесь.
– Где здесь? – иронически огляделся по сторонам Кегля: у него явно прибавилось духу после того, как мы решились саботировать древние традиции. По-моему, это что-то да значило…
Глава тридцать третья
Утро опять застало меня врасплох. Оно вырвало меня из блаженного беспамятства и вновь погрузило в этот странный мутный бульон, который почему-то называют жизнью. Поднявшись с кровати, я подошел к окну и отдернул занавеску – мне вдруг так захотелось света… Но небо здесь было унылым, как консервный завод… Унылым и беспросветным. Особенно теперь, когда я точно знал, насколько безразличен этот мир к человеку… Я зажмурился и буквально почувствовал, как солнечные лучи ласкают мою кожу. Когда я открыл глаза, они пронизывали всю комнату, и комната была до умопомрачения чиста. Чистота вокруг просто бросалась в глаза. Город за окном тоже был призрачно чист. За исключением грязных денег, которые ветер все еще носил по его улицам…
«Замечательное ощущение», – подумал я и с благодарностью вспомнил о медальоне: наконец-то этот волшебный пропуск в иные миры меня порадовал… Кажется, я нашел-таки свой мир. И чего меня носило где ни попадя? И ведь он с самого начала был моим! Всегда!.. Зачем я беспокоился о том, чтобы вернуть этот отколовшийся мир в привычную колею? Чтобы смешать его с грязью?.. Ради чего? Угодить одержимым своей властью кровожадным богам?.. Богам, в которых я до сих пор не могу поверить? Зачем вообще нужен был этот договор? Здесь и без него великолепно. Как там Насим говорил: «Ветер веет где хочет»?
Звонок мобильного заставил меня скривиться: он прозвучал тут – среди этой блаженной тишины – словно предательский выстрел в спину. Я нехотя взял телефон.
– Валентин, вам нужно со мной поговорить, – заявил чей-то смутно знакомый голос.
– Мне?.. – поразился я.
– Это Игорь Моисеевич.
– Здравствуйте, – растерянно сказал я. – А как вы… Разве тут есть связь?..
Блаженный туман, окутавший мою голову, слегка рассеялся, я начал потихоньку соображать.
– Связь?.. – переспросил Игорь Моисеевич. – Все в этом мире связано.
– Ну конечно, – обрадовался я, удивляясь, как же я сам не додумался до такого простого ответа – это же элементарно!
– Приезжайте ко мне. Вы ведь знаете, где я живу? – предложил Игорь Моисеевич.
– Знаю.
– Только не отвлекайтесь по дороге. Найдите какую-нибудь машину, и прямо ко мне. Я жду…
– Ладно, – согласился я.
Залитая солнцем улица встретила меня свежим ветерком. Я вдохнул полной грудью и ощутил едва уловимый запах леса: как он сюда проник, было совершенно непонятно. Прохожих тут, как всегда, было немного. Я заметил только трех женщин, которые неторопливо направлялись в мою сторону. Я залюбовался ими, особенно той, что шла чуть впереди: она была необычайно красива. Жаль только, что я не мог видеть ее глаз – почему-то глаза ее были закрыты… Иначе я бы, конечно, сразу узнал ее… Даже любопытно, почему я так хорошо помнил именно ее глаза… И ее голос…
За Юлией, почтительно поотстав и не сводя с нее восторженных взглядов, шествовали две пожилые дамы, тоже очень приятные…
Молча улыбаясь, я дождался, пока они подошли достаточно близко, и окликнул Юлию.
Девушка вздрогнула и остановилась, но глаза так и не открыла.
– Ее тут нет, молодой человек, – благожелательно пояснила мне одна из дам. – Не надо мешать.
Я подошел ближе, пытливо вглядываясь в лицо Юлии: она казалась очень сосредоточенной…
– Я знаю, где она, – сказал я заботливой даме. – Она вернулась ко мне.
Видимо, это прозвучало достаточно убедительно, поскольку дамы посмотрели на меня с некоторым разочарованием, переглянулись и пошли дальше, оставив нас одних.
Звонок мобильного вновь вывел меня из равновесия. Это опять был Игорь Моисеевич.
– Вы про меня не забыли? – осведомился он.
– Иду, – вздохнул я.
Юлия повернулась ко мне: она будто бы смотрела на меня с закрытыми глазами.
Я положил телефон в карман, достал ключи от квартиры и вложил их в ее ладонь.
– Вот, возьми. Никуда не уходи, дождись меня, я скоро вернусь… Обязательно дождись, – сказал я.
Она сжала ключи в руке все с тем же сосредоточенным выражением на лице.
– Я вернусь, – настойчиво повторил я и поторопился в сторону Литейного.
Дорога оказалась долгой… До Моховой было рукой подать, так что машину я искать не стал. Видно, это меня и сгубило. Никогда прежде я не видел такого сказочно красивого города. Каргопольский звонил мне еще раза четыре, прежде чем я сумел к нему добраться.
– Надо было мне самому к вам идти, – посетовал Игорь Моисеевич, встретив меня в дверях квартиры. – Но вы могли за это время уснуть.
– Мог бы, – согласился я и сладко зевнул.
– Сейчас чайку, – сказал он, – крепенького…
– Отлично, – кивнул я, и мы отправились в путь сквозь коммунальный Лабиринт Минотавра, к величественной обветшалой комнате господина Каргопольского.
– Вам придется вернуться, – заявил Игорь Моисеевич, разлив чай и уютно устроившись в одном из потертых кресел, которых тут было два, так что я устроился не менее уютно.
– Вернуться? – вежливо откликнулся я, глотнув обжигающего, ароматного напитка. Я бы, конечно, рад был ему угодить, но он, кажется, не понимал, о чем говорит.
– Ясно, что тут с вами ничего плохого произойти не может… но вы ведь не только тут.
– В самом деле?
– Вы можете не сознавать этого, но проблема все равно остается.
– Вы ошибаетесь, – снисходительно заверил я старика. – Теперь-то я знаю – кто я, и где мне место, так что проблем нет. А там… Там делать нечего.
Мне совсем не хотелось спорить – все и так было замечательно, правда, господин Каргапольский снова норовил сделать из меня шизофреника…
– Вы ничего не видите… – огорченно заметил Игорь Моисеевич, бросив прищуренный взгляд в окно. – Свет ослепляет с непривычки, – пояснил он. – Можно даже совсем ослепнуть…
– А мне нравится, – сказал я, любуюсь лоскутом золотистого неба в обрамлении высокого старинного окна, распахнутого настежь.
– Я вас прекрасно понимаю, – не унимался старик. – Но это мешает вам осознать, кто вы на самом деле. Однако поверьте, там тоже есть кое-что ценное.
– Самое ценное там – это жизнь, – припомнил я, – однако это никого не останавливает… Там убивают.
– Жизнь потому и ценится там так дорого, что ее можно потерять.
– Тут не поспоришь, – согласился я, рассматривая огромную, с метр длиной, золотую рыбину, которая неспешно вплыла в комнату сквозь раскрытое окно и, махнув хвостом, направилась вдоль стены – в сторону изразцового камина. Она лениво шевелила плавниками и не об