редную лекцию, под конец которой Беляна уже и сама была не рада, что затронула эту тему. Нервы-то не железные. Того и гляди за нами явятся, а доверия словам священника ни на грош. Хорошо, если и вправду не станет лютовать и обвинениями разбрасываться, но мог ведь и навешать лапши на уши, дабы во время плавания ничего не учудили. Поди – угадай. Опять же шесть седмиц срок изрядный – мало ли что за это время изменилось?
Вскоре пароход поднял якорь и двинулся вверх по реке. Берега её почти сразу раздвинулись, потянулась то ли заводь, то ли озеро, а когда русло вновь начало сужаться, на мысу показался приземистый замок – не слишком внушительный на вид и отчасти даже обветшалый, но при этом выстроенный столь удачно, что незваному гостю мимо было никак не проскользнуть.
Имелась там и пристань, но моё внимание привлекли не пришвартованные к ней паровые и парусные судёнышки, а деревья, среди которых хватало странных на вид – высоченных, лишённых боковых побегов и с длинными узкими листьями.
Пальмы! Я припомнил рассказы Дарьяна о растительности заморских земель и счёл, что его помогавшие коротать время побасенки были не так уж и бесполезны.
Ну а потом к нам заявился отец Шалый. Я и так от его появления ничего хорошего не ждал, ну а когда монах ордена Небесного меча втащил кандалы, едва чертей драных вслух не помянул.
– Это ещё зачем? – возмутился я, с первого взгляда узнав в зачарованных железяках оковы, предназначенные для отсечения тайнознатцев от небесной силы.
Священник вроде как даже удивился.
– А как иначе? – уставился он на меня. – Вас обвиняют в бунте и попытке человеческого жертвоприношения!
– Раньше без этого обходились!
– Раньше вам деваться было некуда! – отрезал отец Шалый. – Есть правила, и мы обязаны им следовать!
Пришлось подчиниться. Первым заковали в кандалы Дарьяна, следом пришёл и мой черёд. Впрочем, заковали – это громко сказано. Половинки наручников защёлкивались на запястьях и делались единым целым сами собой.
Я попытался вобрать в себя энергию, и зачарованный металл разом похолодел и потянул руки вниз неподъёмной тяжестью – не превозмочь.
– А меня-то зачем? – озадачилась Беляна. – Меня ведь ни в чём не обвиняют!
– Не полагаю разумным раздражать команду, которая и без того весьма недовольна тем обстоятельством, что вас до сих пор не повесили!
Звучал довод священника вполне разумно, и всё же стало не по себе. Заподозрил бы даже в этих объяснениях некое двойное дно, если б не помнил, сколь легко совладал отец Шалый с нами в прошлый раз. Начнём упираться или нет – это ровным счётом ничего не изменит.
Так вот и вышло, что на пристань мы сошли с оттягивавшими руки кандалами. И да – матросы провожали столь красноречивыми взглядами, что сразу становилось ясно: дай им волю, нас бы давно отправили на корм акулам.
Было жарко, душно и влажно, небо затянули неспешно наплывавшие с моря тучи, рубаха враз пропиталась потом. Впрочем, тут ещё и нервозность сказалась.
Отец Шалый отправил куда-то монахов, а сам отвлёкся на разговор со вторым помощником капитана, тут-то нас и углядели покидавшие пароход ученики школы Бирюзового водоворота.
– Парни, лопухов повязали! – заорал рыжий юнец, конопатый и ушастый, первым сбежавший с корабля по трапу. Он подскочил к нам и вскинул руку. – Ща я им!
Вспомнился совет Первого, и я решил не выяснять, что именно учудит ученик враждебной школы, быстро шатнулся к нему и пнул в пах, а когда паренёк сложился надвое, захлестнул его шею цепью кандалов и притянул к себе в качестве живого щита.
Просчитался! За спиной послышался плеск, и выросшее из реки длиннющее щупальце изогнулось, примериваясь для удара, но тут же обрушилось обратно, а миг спустя в воду полетел сбитый с пристани ударом незримого кулака приятель рыжеволосого задиры.
– Подержи-ка его пока! – распорядился отец Шалый и двинулся к спешившему вниз по трапу наставнику школы Бирюзового водоворота, на ходу предупредив: – Только не удави ненароком!
Паренёк забарахтался, но вмиг угомонился, стоило только мне чуток усилить натяжение цепи, а там уже и священник вернулся – разговор с представителем водоворотов вышел коротким, а завершился отсчитыванием в протянутую руку отца Шалого некоего количества золотых монет.
– Отпускай! – скомандовали мне, и я не отказал себе в удовольствии напоследок наподдать рыжему юнцу коленом под зад.
Ничего-ничего! Пусть спасибо скажет, что на боярина-самозванца нарвался – всамделишный бы его цыплячью шею набок свернул!
В этот момент на пристань заехали два экипажа с обтянутыми каким-то чёрным материалом колёсами, молодчики из ордена Небесного меча быстро погрузили свои и наши пожитки, дальше мы с отцом Шалым забрались в первый экипаж, а они покатили за нами во втором.
Порт здесь был не чета морскому, очень скоро склады остались позади, мы миновали пропускной пункт с вооружёнными до зубов стрельцами в кирасах и шлемах с острыми гребнями, формой напомнивших мне лодочки, и покатили прочь. На уходившую куда-то в сторону дорогу сворачивать не стали, наш путь лежал на холм, где среди густых крон проглядывали черепичные крыши.
Совсем уж безлюдными окрестности не были, время от времени попадались встречные повозки и пешеходы, а когда выбрались из низины с густыми зарослями и влажной землёй и начали подниматься по пологому взгорку, то деревья расступились и открылся вид на длинное озеро. Показалось даже, будто сумел различить синюю полоску залива. Ветер разогнал влажную липкую духоту, и впервые за долгое время стало легко дышать, но зато во всю свою мочь навалилось безжалостное солнце. Если б не соломенная шляпа – точно бы спёкся.
Верхушка холма оказалась окольцована крепостной стеной, на воротах помимо стрельцов в бело-голубой форме Южноморского союза негоциантов дежурили и два тайнознатца: загорелый дядька средних лет и юнец не старше меня. Первого наше появление оставило безучастным, второй вылупился во все глаза.
Проверка документов много времени не заняла, и очень скоро мы покатили дальше. Замощённая каменными плитами дорога резко сузилась, стиснутая фасадами домов, сбоку вдоль неё потянулись глубокие канавы. Здания были преимущественно двухэтажными и каменными, с узенькими оконцами-бойницами, арки закрывали высоченные створки.
Ближе к центру начали попадаться окружённые тенистыми садами то ли усадьбы, то ли дворцы, выстроенные в заморском стиле: с колоннами, широченными балконами и террасами, окнами чуть ли не от пола и до потолка. Привезли нас тоже во дворец, только совсем другой: во дворец правосудия. Сложенное из песчаника здание в три этажа и само по себе было неприветливым, а уж сырой и тёмный внутренний двор и вовсе показался мрачнее любого из казематов, в которых мне доводилось побывать.
– Виселицы видели? – негромко спросил Огнич, когда мы покинули экипаж.
– Угу, – буркнул я.
Священник усмехнулся и сказал фургонщику:
– Иди вблизи на них полюбуйся. – После распорядился: – Вещи ему отдайте!
– А дальше мне куда? – опешил Огнич.
– Там жди!
Ну а мы прошли во дворец правосудия, задним коридором добрались до лестницы и поднялись на второй этаж. Привлекая позвякиванием кандалов внимание клерков и посетителей, прошли по нему и очутились перед высоченными дверьми зала судебных разбирательств. Своей очереди попасть внутрь там дожидалась разной почтенности публика, кто-то подобно нам был препровождён сюда под караулом, и я приготовился провести здесь остаток дня, но – нет, отца Шалого сразу же запустили в один из кабинетов, а следом внутрь пригласили и нас.
Комната была невелика, и хоть ветер лениво шевелил занавески, при нашем появлении худощавый брюнет средних лет немедленно прижал к носу надушенный платочек. Сами мы за полтора месяца плавания притерпелись к собственному запаху и благоуханиям соседей, а вот неподготовленного человека проняло.
– Я помощник мирового судьи! – объявил хозяин кабинета. – Мне дано право определять тяжесть проступка и принимать решение о целесообразности судебного разбирательства.
Он промокнул платочком покрытое испариной лицо и кинул его на стол, а сам поднялся на ноги и подошёл к Беляне.
– Посмотрите сюда! – потребовал, прищёлкнув пальцами, и удовлетворённо кивнул. – Да, вижу. Всё как в бумагах от школы. Отче…
Браслеты на запястьях Беляны разомкнулись сами собой, цепи с лязгом упали на пол. Барышня брезгливо ткнула их носком сапожка и уточнила:
– Это всё?
Помощник мирового судьи выжидающе уставился на священника.
– Это всё, отче?
– У церкви нет претензий к этой юной особе, – подтвердил отец Шалый.
– А к боярину? – уточнил хозяин кабинета.
– Меня зовут Лучезар Серый! – произнёс я с нажимом.
Ответом стал небрежный взмах рукой.
– У церкви – нет, – качнул головой священник, – а назначить меру ответственности за членовредительство вы способны и сами.
– Несомненно! – подтвердил помощник и спросил меня: – Настаиваете на формальном разбирательстве?
– Я соглашусь забыть о нападении и не выдвигать встречных претензий в обмен на проявление снисхождения к моему товарищу.
– Нападение, претензии, снисхождение… Слова, слова, слова! – покачал головой хозяин кабинета. – Но высказанная точка зрения мне понятна и чем-то даже близка. Пострадавший способен обратиться за компенсацией самостоятельно, администрации это дело не интересно!
Клац! И кандалы соскальзывают и с моих рук. Упали бы на пол, если б не подхватил.
– В свободной продаже таких не найти? – поинтересовался я, не спеша передавать их священнику.
– Неправомерное лишение свободы – тягчайшее преступление! – холодно ответил тот.
– Я бы сам с ними поработал.
Отец Шалый забрал у меня кандалы и буркнул:
– Подобные экзерсисы уместны на пике аколита, никак не раньше. – И обратился к хозяину кабинета ещё прежде, чем тот успел задать вопрос о Дарьяне: – С учётом смягчающих обстоятельств церковь готова передать отрока, обвиняемого в подготовке ритуального жертвоприношения, на поруки заморской администрации союза негоциантов.