– Заряне письмо пишу.
Я присвистнул.
– Недешёвое удовольствие!
– Уж не обеднею! – фыркнула девчонка. – От тебя привет передать?
– Передавай, – кивнул я и попросил: – Мне б попить…
Черноволосая пигалица тут же упорхнула куда-то и вскоре вернулась с запотевшей бутылкой тёмного стекла. Фарфоровую пробку на горлышке удерживала толстая проволока – с подобными приспособлениями мне сталкиваться ещё не доводилось.
Беляна надавила пальцами на хитрую конструкцию, и пробка сдвинулась, с хлопком отскочила, но не упала, так и осталась болтаться.
– Это что? – уточнил я, принимая бутылку у отхлебнувшей из неё девчонки.
– Заморский светлый эль, – пояснила та.
Я принюхался, уловил сильный хмельной аромат и скривился.
– Пиво! Не люблю.
– Ну извини! – развела руками девчонка. – Печь уже потушили, а сырую воду тут пить себе дороже. Или бояре предпочитают вино, а пиво для черни?
– Иди ты! – ругнулся я и приложился к горлышку.
Напиток оказался откровенно горьким, для утоления жажды пришлось сделать три длинных глотка, и почти сразу в голове у меня легонько-легонько зашумело.
– Отрава! – проворчал я. – Лисий яд!
– Варят в Поднебесье специально для заморских территорий. А крепкое и с избытком хмеля, чтобы в дороге не портилось. Будешь ещё?
Я отказался, и Беляна допила остатки эля, после чего расстегнула платье и стянула его с себя через голову. Там уже стало не до разговоров.
Проснулся рано. Лежал и вслушивался в тихое сопение девчонки, да ещё морщился из-за болезненного жжения. Увы и ах, меридианы и узлы оказались недостаточно проработанными для протаскивания по ним сгустка порчи: в правое запястье словно раскалённую спицу воткнули да так всего на неё и нанизали, достав аж до самого солнечного сплетения. Пришлось ловить состояние внутреннего равновесия и тянуть в себя небесную силу, где-то снимать напряжение, где-то что-то смещать и укреплять.
Когда постучали в дверь, Беляна встрепенулась и отозвалась, пообещав без промедления выйти к завтраку, затем уставилась на меня и простонала:
– Ты подлец, Лучезар! Я же сегодня на раскорячку ходить буду! Что люди подумают?!
– А кто подзуживал и требовал не останавливаться? – парировал я. – И почему только сегодня? Я съезжать не собираюсь!
Беляна попыталась спихнуть меня с кровати, не сумела сделать этого, но и мне удержать её тоже не удалось. Ускользнула в темноту.
Тут же загорелся огонёк ночника, и девчонка потребовала:
– Собирайся!
В больницу я отправился сразу после завтрака, а там вплоть до полудня под руководством магистра Первоцвета ослаблял, вытягивал и выжигал порчу из антиподов и служащих Южноморского союза негоциантов. Ладно хоть ещё помимо меня на подхвате у врача была пятёрка стажёров из школы Багряных брызг, а то бы точно спёкся. За всё время только раз отлучился травяного отвара напиться да попутно в туалет заскочил, и всё.
Опыта набрался – море. Магистр не просто требовал сделать то или это, он ещё и пояснял, как поступать в тех или иных случаях, помогал подмечать ключевые моменты, советовал и наставлял. При этом возился с нами отнюдь не из одного только желания чему-либо научить – все исцелённые пациенты записывались исключительно на его счёт.
Первейшим средством для избавления от порчи третьей степени сложности оказалось кровопускание – от нас требовалось лишь согнать всю гнусь в какую-либо конечность, перетянуть её и проткнуть жилу. Ничего сложного, но белых пятен на моём больничном халате к концу дежурства осталось не так уж и много.
– И так каждый день? – спросил один из стажёров, которые хоть и понимали в порче куда больше моего, но вымотались ничуть не меньше.
– Когда как, – пожал плечами магистр и приложился к бутылке молока.
Старший из учеников школы Багряных брызг нахмурился.
– Но кто-то же должен нести за это ответственность! – заявил молодой человек, прозывавшийся Веславом.
– Кто-то должен, – согласился Первоцвет. – Но наша задача лечить людей, а не заниматься отловом чернокнижников. Всё, на сегодня свободны!
Я не удержался и полюбопытствовал:
– А почему не используется алхимия?
Магистр скривился.
– Избавление от порчи с помощью алхимии обойдётся самое меньшее в сотню целковых. В Поднебесье. Здесь можешь смело умножать надвое. И это для третьей степени сложности!
Я присвистнул. Не из-за озвученной суммы – просто прикинул, сколько содрали с Горана Осьмого за пилюлю, выжегшую из Яна Морячка полноценное и далеко не самое слабое проклятие. Счёт там точно шёл на тысячи.
У больницы была собственная трапезная, обедать мне полагалось именно там, и надо сказать, кормили врачей и лекарей весьма неплохо, пусть даже не всегда удавалось понять, что именно пошло на приготовление того или иного блюда.
Дарьяна я ни за одним из столов не углядел и потопал обратно, намереваясь поискать его в подвале, но обнаружил товарища на брёвнышке у крыльца. Книжник восседал на нём в гордом одиночестве и курил. Самокрутка ходуном ходила в дрожащей руке, он то и дело заходился в кашле и сплёвывал табачные крошки, но тянул в себя сизый дым и тянул.
– Совсем всё плохо? – спросил я, присаживаясь рядом.
– У меня-то? – уточнил Дарьян. – У меня всё замечательно. Знаешь, кого сейчас вскрывал?
– Вскрывал – это как рыбу? – уточнил я, сделав характерный жест рукой, и после утвердительного кивка попросил: – Давай, удиви меня!
– Монаха. Одного из ордена Небесного меча.
– О как!
– Вот так!
Скрученный обрывок газетного листка обжёг книжнику пальцы, он выругался и выкинул окурок под ноги, растёр ботинком. Сразу видно – цену табаку не знает: там его ещё целая пятка оставалась. Впрочем, если что-то за морем и стоило дешевле чем в Поднебесье, так это табак. И прилично так дешевле, в разы.
– А ещё Ждана видел, – продолжил делиться Дарьян новостями. – Лопоухий такой, из абитуриентов. Ему какой-то стрелец два зуба выбил.
– За что?
– Говорит, ни за что. Челюсть приводить в порядок за свой счёт прислали.
Я вздохнул.
– Дарьян, я тебя понял. Жизнь полна несправедливости. Но лично у тебя какая беда стряслась? Колись, давай!
Книжник поглядел на меня и нехотя сказал:
– Сейчас аргумент к атрибуту подвязывать пойду.
– И это плохо разве?
– На две сотни угорел.
– За хороший аркан и две сотни отдать не жалко, – пожал плечами я. – Абы какой ты бы не стал брать, так?
Дарьян вздохнул.
– Что дали, то и взял. У меня атрибут для работы с бестелесными созданиями предназначен, вот его и хотят чуток в материальную плоскость расширить.
– Хотят? А ты?
– А мне это вот как! – Резкий жест ладонью поперёк горла вышел красноречивей некуда, а после Дарьян поднялся на ноги. – Да только деваться некуда. Наставник кругом прав: от чистого духолова толку немного. Сходишь со мной?
Неожиданный вопрос заставил озадаченно хмыкнуть, но я колебаться не стал и сразу встал с бревна.
– Пошли!
В подвале оказалось прохладно ровно как на леднике. Пахло там смертью.
Худой дядька в кожаном халате с застёжками на спине, лысый и бледный, глянул на меня с интересом.
– Новенький? – Но тут же покачал головой. – Нет, слишком живой. У Первоцвета стажируешься?
– У него, – за меня подтвердил Дарьян и попросил: – Можно он побудет, пока аргумент принимать стану?
Дядька в кожаном халате развёл руками.
– Почему нет? В конце концов, они не только наши коллеги и соседи, но и первейшие поставщики материала!
Дарьяна при этих словах передёрнуло, а вот ученики школы Мёртвой руки шутку наставника оценили и заулыбались.
– Поприветствуем нашего собрата, идущего по пути возвышения! – объявил тогда лысый тип, а когда все принялись хлопать в ладоши, вынул из нагрудного кармана и протянул Дарьяну костяную горошину, сплошь покрытую сложной тонкой резьбой. – Прими же дар нашей хозяйки!
Книжник как-то очень уж брезгливо взял двумя пальцами шарик, а после поспешно, словно боялся передумать, сунул его в рот и судорожно сглотнул. Кадык дёрнулся, Дарьян постоял немного с закрытыми глазами, а затем будто против воли согнул в локте правую руку и стиснул кулак. Между костяшками среднего и безымянного пальцев проклюнулся костяной клинок.
Раз! И вот уже торчит в пядь длиной!
Ну ничего себе!
– Вещь! – оценил я новый аркан товарища.
– Такой кость только в путь режет! – заявил кто-то из парней.
Лысый дядька трижды хлопнул в ладоши и объявил:
– Это не только инструмент и оружие, аргумент сбалансирует твой атрибут, что пойдёт на пользу и магическим способностям, и телесному здоровью.
Клинок исчез, Дарьян сглотнул и спросил:
– Я пойду? А то что-то мне нехорошо…
– Увидимся завтра! – И наставник отпустил его небрежным взмахом руки.
Мы поднялись на улицу, там Дарьян достал кисет, дрожащими руками насыпал на бумажку табака и принялся неумело скручивать её.
– Да ты, смотрю, пристрастился! – отметил я с долей неодобрения.
– Мне это необходимо!
После пяти глубоких затяжек и приступа надсадного кашля Дарьян выкинул окурок и махнул рукой.
– Ладно, идём! Не хватало ещё на тренировку опоздать. – И сразу поинтересовался: – Как там Беляна?
«Ходит на раскорячку» – но нет, сей остроумный ответ я благоразумно удержал при себе, сказал о другом:
– Угощала вчера меня заморским светлым элем. Жуткая гадость. Тебе точно понравится.
Дарьян немного даже смутился.
– Да чего ты, в самом деле? С табака какой вред?
– Но и пользы немного, так? А денег стоит.
– Гроши!
– Уж лучше бы на что полезное потратил! – отрезал я и свернул к прилавку зеленщика, где лежали незнакомые плоды.
На пару с Дарьяном мы купили гроздь каких-то там бананов, и на вкус те оказались очень даже ничего, если только не есть с кожурой. Потопали дальше, и я вновь завёл разговор о пагубном пристрастии книжника к табаку, но спор спором, лакомство лакомством, а по сторонам, шагая к форту, поглядывать не переставал. Не сказать, будто так уж головой вертел, но и контролировать окружающую обстановку не забывал. Поэтому и заметил спешившую к воротам форта Б