С подвохом оказалась вся привезённая в больницу полудюжина стрельцов. Телегу обнаружили в соседнем переулке, возница бесследно исчез. Зато отыскался Веслав, но радости это никому не доставило: парня зарезали в комнате над кабаком, куда его увела клеившаяся до того ко мне девица. И не зарезали даже, а попросту освежевали, вырезав сердце и собрав кровь в предусмотрительно заготовленный таз. Во время схватки с четвёркой проклятых стрельцов серьёзно пострадали ещё двое учеников школы Багряных брызг, но магистр Первоцвет оказался на высоте и расправился с нападавшими прежде, чем кого-нибудь успели прикончить.
Ну а дальше началась сущая кутерьма: выставили охрану, прискакал заместитель коменданта гарнизона, следом прикатили помощник мирового судьи и купчишка, который никакой не купчишка, а крючкотвор.
Толком описать девку, заманившую в ловушку Веслава, никто из учеников школы Багряных брызг не сумел, поскольку вчера парни были слишком пьяны, чтобы в их головах остался внятный облик красотки; пришлось мне задержаться и поделиться её образом с вызванным из Тегоса художником. Потом уже только пошёл в купальню при больнице, где добрых полтора часа отмокал, отогревался и отмывался. Затем посетил трапезную, там не только пообедал, но и собрал богатый урожай слухов и сплетен. Болтали, будто атакам подвергся портовый госпиталь и городская больница, при этом нападавшие везде стремились расправиться именно с врачами и лекарями, занимавшимися снятием порчи. Ещё вроде как нескольких врачей зарезали ночью на их квартирах и что совсем уж из ряда вон – до последнего человека была перебита здешняя миссия ордена Небесного великолепия.
Когда я вернулся в уже отмытый от крови флигель, магистр Первоцвет яростно собачился с крючкотвором торгашей.
– И как нам теперь быть?! – в голос орал он. – Сначала вы забрали у меня обученных людей и всучили недоучек-стажёров, а теперь даже их на две смены не наберётся! Разорваться мне, что ли?!
– Успокойтесь, магистр! – попросил крючкотвор, раскуривая вонючую сигару. – Попытаемся привлечь вольнонаёмных специалистов. Все понимают серьёзность ситуации, нам даже согласовали повышение ставок!
– А…
– Нет! Действующие контракты пересмотру не подлежат! За сегодняшний день вам полагается премия, но и только.
– Ну-ну… – процедил Первоцвет, и стало ясно, что в качестве пациента крючкотвору к нему лучше не попадать.
Когда высокое начальство наконец убыло из больницы, магистр задумчиво стиснул пальцами подбородок и постоял так недолго, затем недобро улыбнулся:
– Радим и… пожалуй, Лучезар. Давайте за мной!
Привёл он нас в приёмную главного врача, где поручился, что паренёк из школы Багряных брызг соответствует стандарту лекаря первого класса, а я – второго. Всем было откровенно не до нас, но собрали комиссию из трёх врачей, те позадавали вопросы и, удовлетворившись полученными ответами, поставили свои подписи на обоих аттестационных заключениях. Тут же на них шлёпнули и печати.
Карьера – просто головокружительная! Нам ещё и довольствие уже по новым ставкам назначили: за дневное дежурство мне стало полагаться два целковых, за ночное – три.
Пришлось, правда, отдариться премией за сегодняшний день, но причитающиеся мне пять червонцев отдал наставнику безо всякого сожаления. Да и чего скупердяйничать? Я такими темпами за год с долгами рассчитаюсь, а если самостоятельно практиковать стану, то и раньше!
– Ставки они подняли, крохоборы несчастные! – презрительно скривился Первоцвет, убирая в кошелёк полученные от меня и Радима золотые монеты. – Вот прямо очередь к нам теперь выстроится! – Он хмуро глянул и предупредил: – Чтоб без прогулов и опозданий, а то так прокляну, что…
Магистр досадливо махнул рукой и ушёл, Радим убежал проведать пострадавших при нападении соучеников, а я вышел на улицу, не зная, чем теперь себя занять.
Состояние было непонятное – вроде бы повышение отпраздновать нужно, а до сих пор мутит и поджилки трясутся. Того и гляди от пациентов шарахаться начну! Именно по причине дурацкого настроения, я и не пошёл домой, а спустился в подвал к Дарьяну. Пока тот заканчивал работу и отмывал хирургический стол, мы успели обсудить сегодняшние события, ну а дальше книжник потянул меня в кабак, и я спорить не стал, пусть перво-наперво и завернул в кондитерскую, где потратился на три эклера с шоколадным кремом.
Дарьян покачал головой.
– Вот ты, Лучезар, сладкоежка!
Я только фыркнул в ответ и ничего с набитым ртом отвечать не стал, благо Заряна растолковала, что в приличном обществе это полагается дурным тоном.
Вспомнилась фигуристая барышня с глазами расплавленного янтаря, с неё мысли сами собой перескочили на Рыжулю.
Где она, с кем?
Но травить душу себе не стал – сейчас от меня не зависело решительно ничего, и это был неоспоримый факт, а не пустые самооправдания.
Мы свернули к кабаку, но популярное у больничного персонала заведение сегодня посетителей не принимало, поскольку хозяину и прислуге мотал кишки помощник мирового судьи. Пришлось топать в подвальчик, а там всё те же занимались всё тем же. Курили, пили и трепались. Разве что бородатый предводитель охотников на беглых рабов перебрался к принимавшему ставки старику.
– Да пойми ты, дело верное! – напирал бородач, нависая над столом.
Широкоплечий и загорелый, с бычьей шеей, торсом-бочонком и кулаками что твои дыньки выглядел он внушительней некуда. Распахнутая едва ли не до пупа рубаха открывала густую поросль, оружейный ремень оттягивала кобура с револьвером и чехол с длиннющим охотничьим ножом.
– Нет денег, нет ставок! – и слушать ничего не пожелал плешивый старикан. – Карп, поди прочь!
Громила зло выругался и перебрался за стол к шулерам.
– Дело верное! Один к десяти срубим! Я бы поставил, да мы на мели. Не сезон, знаете же!
– Плохо, что на мели, а то бы озолотился, – услышал он в ответ.
– Да я отдам, если ставка не сыграет! Вот закончатся эти драные дожди, с первой премии отдам!
Шулер в рубахе с просторными рукавами покачал головой.
– Вы с парнями слишком хороши, Карп. Всех рабов переловили, вот и сидите без заказов!
– Да чёрта с два! – рыкнул подвыпивший громила, приняв эти слова за чистую монету. – У них в джунглях и болотах целые деревни! Мы без улова сроду не возвращались! И за простых антиподов хорошо платят, а за хунгана или бокора столько дают, что ромом хоть под пробку залейся! Месяц не просыхать можно, борделя не покидая!
– Складно лепишь, но мы и сами на мели, – отрезал второй катала и раздражённо поправил модный шейный платок. – Нет денег!
Разочарованный бородач поднялся, и тогда из-за стола ухарей, к которым сегодня присоединились их подручные, кто-то со смехом посоветовал:
– Если с бокорами справляться обучен, так поспрашивай, вон, вдруг монет отсыпят!
«Вон» – это мы с Дарьяном. Я едва удержался от того, чтобы не нашарить закреплённые за спиной на поясе ножны со скальпелем и лишь зажмурил правый белый глаз, пристально глянул на бородача пурпурным левым. Тот скривился и махнул рукой.
– Пошёл ты, Хлыст!
Но пошёл не Хлыст, пошёл сам Карп.
Он присоединился к своим столь же звереватым приятелям, перед которыми стояла бутылка зелёного стекла с ромом на донышке.
– Закругляемся! – рыкнул, сдёргивая со спинки стула парусиновую куртку с множеством накладных карманов. – Жихарь, запиши на меня!
Буфетчик, нескладный и косоглазый, цыкнул зубом.
– За тобой и без того уже немало числится.
– Ты меня знаешь! За мной не заржавеет!
– Учти: нет денег – нет рома! – предупредил косоглазый Жихарь.
Бородач влил в себя остатки пойла, кинул пустую бутылку содержателю подвальчика и в сопровождении парочки подручных протопал на выход.
Девицы расхохотались, одна выставила из-под стола ногу и задрала юбку так, что обнажилось бедро и подвязка чулок.
– Нам тоже без денег не нальёшь?
Буфетчик криво улыбнулся.
– Да без денег я бы вам в два раза больше наливал! Мне ваши кошёлки поинтересней кошелей будут!
Завсегдатаи расхохотались, а Хлыст, отсмеявшись, помахал перед лицом ладонью.
– Уф! Наконец-то мокрой псиной вонять перестало! – заявил он и обратился за поддержкой к подельнику. – Скажи, Беляк!
– А чего тут говорить? – усмехнулся тот. – Легавые – они легавые и есть!
Одетые с иголочки ухари выглядели людьми бывалыми и опасными, подельники им не уступали, так что я пялиться на тот стол бросил и развернулся к Дарьяну. Книжник передвинул мне кружку, в которую буфетчик плеснул лучшего, по его словам, рома.
– За удачу!
Мы отсалютовали друг другу, я хлебанул крепчайшего пойла и скривился, но всё же заставил себя проглотить жидкий пламень. Дарьян же отпил эля с нескрываемым удовольствием.
– Что за хунганы и бокоры? – спросил я, отдышавшись.
Книжник, казалось, знал решительно обо всём, не разочаровал он меня и на сей раз.
– Среди привезённых с Чёрных земель антиподов распространился культ духов. Они им жертвы приносят, а те их будто бы опекают. Хунганы – жрецы, а бокоры – колдуны вроде наших духоловов. Слышал, их без разговоров в Мёртвую пехоту на двойное жалование берут, только мало кто доброй волей вербуется. Ещё рома?
– Нет, мне хватит! – отказался я, не собираясь напиваться. Стоявший во рту мерзкий вкус кровавой порчи смыть удалось и довольно. – Дарьян, тебя-то самого в Мёртвую пехоту не забреют?
Книжник покачал головой.
– Мои ходячие пока только на плантации годятся или железную дорогу строить. – Он сделал несколько жадных глотков и понизил голос: – Знал бы ты, Лучезар, как меня от всего этого воротит…
Я не удержался и фыркнул.
– Ты чего? – обиделся Дарьян. – Думаешь, страшнее порчи ничего нет? Да покойники, бывает, в таких чудовищ перерождаются, что не всякий аспирант справится!
– Не в этом дело! – отмахнулся я. – Просто, с какой стороны ни посмотри, хладные трупы куда лучше тех, кого к нам с порчей привозят. Лежат тихонько, не орут, кровью всё кругом не заливают! И живому человеку ногу или руку отрезать – это не мертвеца вскрыть!