– Всё! – шумно выдохнула Лиска. – Больше ничего не чую!
Шалый разочарованно чертыхнулся.
– Здесь их мог дожидаться экипаж, – предположил один из монахов.
– Тише вы! – шикнула на них Ласка.
Девица двинулась было по направлению к порту, но сразу остановилась и зашагала в другую сторону, перешла через дорогу и свернула на узенькую боковую улочку. А там очень скоро вывела нас к каменному особняку с дощатым верхним этажом, над входом в который красовались три кружки с пивом.
– Вроде там, – протянула Ласка, но безо всякой уверенности в голосе, ещё и добавила: – Мне так кажется…
Шалый выразительно прочистил горло, после чуть сдвинул на затылок котелок и объявил:
– Заходим!
– Так если они там, может, лучше подкрепление вызвать? – предложил я.
Ответом меня не удостоили.
– Заходим! – повторил священник, и мы принялись счищать налипшую на подошвы грязь, шаркая ногами о лежавшую у входа решётку.
Брат Смурной первым взбежал на крыльцо и распахнул дверь, но через порог переступать не стал, просто придержал её открытой. Его напарник прошёл внутрь, огляделся и кивнул. Тогда уже в обнимку с девицами за ним проследовал Шалый.
Один из сидевших у входа парней недовольно бросил:
– Закрой уже короче!
Двое его собутыльников напоказ хрустнули сбитыми костяшками, и брат Смурной негромко и совсем не зло, но как-то очень уж веско посоветовал:
– Пасть свою закрой!
Он шагнул через порог и покрутил мощной шеей, но парни совету вняли и скандала затевать не стали. Я втолкнул внутрь Беляну, задумался на миг и всё же притворил за собой дверь, решив без особой на то нужды ситуацию не обострять. Всё же публика в заведении подобралась далеко не самая пропащая, отчасти она была даже солидной. Если и моряки, то не матросики, которым лишь бы кулаками помахать, а люди в возрасте и при должностях – они не только пили, но и закусывали. Всех прочих это тоже касалось. Кое-кому составляли компанию разбитные девахи разной степени смуглости – тут мы с волчицами вышли в масть.
Обслуга – сплошь аборигены, а вот мясистый круглолицый буфетчик хоть и загорел до черноты, но точно был выходцем из Поднебесья. Вышибалу я нигде не заметил, вышибала глаза посетителям до поры до времени не мозолил, что тоже шло пивной в плюс. Хотя… В той же «Золотой рыбке» таковых не было вовсе, не хотелось бы в подобном заведении очутиться.
Зал с низким потолком был вытянутым, чуть поодаль от входа с левой стороны в него вдавалась стойка буфета, за ней обнаружился закуток с дверью в задние комнаты и лестницей наверх. Курили в пивной повсеместно, не задохнулись все тут лишь по причине лишённых остекления окон. Дым понемногу вытягивало на улицу, но и так в воздухе витали сизые клубы. Рассекая их, мы прошли через помещение и заняли стол у противоположной от входа стены, торцевой и глухой.
Шалый велел тащить заморского светлого эля и что есть на кухне из горячих блюд, а к пиву лепёшек, в которые местные заворачивали обычно столь острую начинку, что у неподготовленного человека после первого же укуса во рту разгоралось самое настоящее пламя. Затем священник выразительно посмотрел на Ласку, и та указала глазами на потолок.
– Худой, рассчитайся и справься о свободных комнатах! – заявил Шалый во всеуслышание.
– Ага, – кивнул я. – Щас!
Но от сложенной из грубо отёсанных камней колонны не отлип и продолжил в открытую разглядывать посетителей пивной. Вроде как искал, к кому прицепиться, на деле пытался понять, от кого стоит ждать проблем. Пособников демонопоклонников на глазок, конечно, вот так запросто не определить, да только на них свет клином не сошёлся – на одну жертву ритуального убийства приходится много больше, зарезанных в пьяных драках.
– Худой! – повысил голос Шалый.
Я с показной неохотой отстранился от колонны и двинулся к буфету. Постукивая по стойке ребром монеты в полсотни грошей, дождался, когда освободится загорелый дядька, и справился о свободных комнатах. Тот выложил ключ со здоровенной деревянной биркой и сказал:
– На втором этаже по коридору до упора, там лестница на мансарду.
Кивнув, я высыпал перед собой серебряные монеты, но не отодвинул их от себя все разом, а сделал приглашающий жест. Буфетчик меня понял верно, перекинулся парой слов на непонятном наречии с подходившей к нам девицей и быстро отсчитал нужную сумму. Остальное серебро я ссыпал обратно в карман, вернулся к своим и выложил ключ на стол.
Брат Шустрый тут же сграбастал его, а когда священник демонстративно отпихнул от себя Ласку, ухватил девчонку за руку и потянул за собой к лестнице.
– Вам на мансарду! – сказал я им вдогонку и посторонился, позволяя подступить к столу девице с подносом.
Когда та выставила кружки с пивом и отошла, то пригубил столь обожаемого Дарьяном эля в надежде, что здесь он будет отличаться от обычного пойла в лучшую сторону, но нет – хлебнул всё того же лисьего яда.
– На выпивку не налегайте, – негромко предупредил всех Шалый и уже в голос шикнул на меня: – Худой, не стой столбом!
Барышни проигнорировали его первое распоряжение, я пропустил мимо ушей второе. Просто как раз в этот момент распахнулась дверь и в пивную с улицы зашли два промокших до нитки молодчика. Парочка оказалась из числа завсегдатаев – по крайней мере, они тут же углядели знакомых, к которым с радостными возгласами и присоединились.
– Худой! – повторил священник, и на сей раз в его голосе прорезался намёк на раздражение.
Я кочевряжиться не стал и опустился на колченогий табурет. Место досталось не самое удачное, но сел так, чтобы держать в поле зрения входную дверь и всех, кто вознамерится пройти мимо нас к лестнице.
К пиву принесли лепёшки и жареную рыбу с гарниром из запечённых початков кукурузы и батата. Ничего так, есть можно. Заморить червяка – так уж точно.
Лиска к еде не притронулась, лишь изредка прикладывалась к ополовиненной кружке пива и будто к чему-то прислушивалась. Беляна тоже на еду не налегала, а вот свой эль выдула в один миг, ещё и мою порцию заграбастала. До молчаливого недовольства священника ей не было никакого дела.
Сам отец Шалый поглядывал на соседние столы безо всякого интереса и ни к кому конкретно не присматривался. То и дело хлопала входная дверь, одни заходили в пивную, другие её покидали, и при всей внешней несхожести посетителей, я сразу подметил, что аборигенов среди них не было вовсе, да и немногочисленные полукровки выпивали здесь не сами по себе, а непременно в обществе выходцев из Поднебесья. Наверняка обратил внимание на это обстоятельство и священник; на лбу Шалого даже залегла глубокая морщина.
Оно и немудрено: аборигенам в номерах над пивной делать было решительно нечего, они совершенно точно воспользовались иллюзорными личинами, а единственный среди нас человек, способный видеть сквозь морок, всерьёз вознамерился напиться!
Священник потянулся через стол и вынул из руки Беляны кружку с элем.
– Притормози, Милок! Мы тебя с собой взяли не для того, чтобы ты налакался.
И тут со второго этажа сбежал Шустрый.
– Твоя очередь! – ухмыльнулся он Смурному, а заняв место собрата, расплылся в довольной улыбке: – Ох и горячая штучка! – После куда тише и уже непосредственно священнику сообщил: – Первая слева комната на втором этаже…
Шалый кивнул и прищёлкнул пальцами.
– Худой, ещё один номер!
Я чуть подался вперёд.
– Так вы брать их хотите?
– Номер, Худой! – прозвучало в ответ. – Не заставляй меня ждать!
Мысленно чертыхнувшись, я поднялся из-за стола и двинулся к буфету. Беляна вскочила и поспешила следом.
– Милок! – рыкнул ей вслед священник, но девчонка не обратила на окрик ни малейшего внимания.
Она нагнала меня у стойки и прошипела:
– Ты зачем этих шлюх на Дарьяна натравил, паразит?
Буфетчик был занят, но тут как раз распахнулась входная дверь, и я воспользовался поводом отвернуться от Беляны, дабы глянуть, кого там опять принесло. Вошли двое в парусиновых куртках и шляпах вроде моей собственной, сели за первый попавшийся свободный стол. Парочка обычней некуда.
Черноволосая пигалица обогнула меня, встала напротив и заглянула в глаза. Я нахмурился и буркнул:
– Тебе-то что с того?
– Он мне жизнь спас! И он мой друг! И твой, между прочим, тоже! Зачем ты с ним так?
Меня начало потряхивать.
– Как – так? Да с такими красотками любой покувыркаться был бы рад!
– Он домашний мальчик, а они хищницы!
– Ерунда! – отмахнулся я и требовательно постучал ребром монеты по стойке.
Но Беляна и не подумала угомониться.
– Нет, не ерунда! Не равняй Дарьяна с собой! У тебя никогда не было… – Она на миг запнулась и закусила губу. – Нет, не дома даже… Семьи. Настоящей нормальной семьи. Просто так получилось. Поэтому тебе не понять, каково это – её лишиться. Он не рождён для такой жизни, его судьбу поломала одна-единственная случайность!
– Мою тоже! – огрызнулся я и рыкнул: – Буфетчик, ты там уснул?!
– Иду-иду! – отозвался тот, а Беляна покачала головой.
– Хоть самого себя не обманывай! Всё это… – ткнула она меня пальцем в грудь, – у тебя в крови. И всё это – лучшее, что только могло с тобой случиться! А он надломлен, того и гляди – сломается!
Но я тоже оказался у разбитого корыта, и пусть лишился не нормальной жизни, а всего лишь собственных иллюзий и фантазий, осерчал всерьёз.
– Мы о чём сейчас говорим, а? О Дарьяне или обо мне? Если о Дарьяне, то чем раньше он повзрослеет, тем ему же будет лучше! Хватит уже тянуться к мамкиной титьке!
Беляна прищурилась.
– Это ты на кого намекаешь? – прошипела она. – На чью титьку, а?
– А кто Дарьяна всю дорогу опекал? Сама же говорила, собственным ребёнком его воспринимаешь!
– И что с того? Я разве виновата, что он дружеское расположение за что-то большее принял?
– А кто виноват? Кто ему в купальне голову задурил?
Девчонка округлила глаза.
– Так ты ревнуешь, что ли?! В этом всё дело?