Вновь распахнулась дверь, я машинально глянул на молодчика в парусиновой куртке, а дальше меня поторопил Шалый:
– Худой! Ну что там с номером?
Я передёрнул плечами и с нескрываемым раздражением заявил наконец-то направившемуся к нам буфетчику:
– Ещё одну комнату! – А Беляне сказал: – Позже поговорим.
– Даже не знаю, плакать мне или смеяться, – буркнула девчонка и с хрипотцой, враз сделавшей её голос ниже, потребовала: – Пива налей!
– Хватит тебе уже! – отрезал я и как-то вдруг уловил непонятную неправильность.
Мы стояли чуть ли не посреди зала, и пусть шипели друг на друга вполголоса, один чёрт, привлекали к себе внимание напряжённостью поз, а вошедший в пивную молодчик на нас даже не взглянул. И не просто не взглянул, а будто специально глаза отводил, и пока до буфета топал, и когда мимо проходил.
Показалось? Или…
Я на всякий случай потянул в себя небесную силу, обернулся и позвал:
– Шалый!
Молодчик не сбился с шага и не вздрогнул, только его спина как-то разом напряглась, и уж не знаю, что именно приключилось с лицом, но священник рванул из кармана револьвер. Два выстрела грохнули одновременно, пуля угодила в стену над головой Шалого и комком мятого свинца отлетела в сторону, а парень в парусиновой куртке согнулся и выронил оружие. Миг спустя священник пальнул второй раз, и несостоявшийся убийца рухнул на пол с простреленной головой.
Черти драные! Он же тут не один!
Догадка заставила обернуться и глянуть на стол у двери, а двое молодчиков, заявившихся сюда незадолго до стрелка, уже повскакивали с табуретов с длинноствольными револьверами в руках. Один целился куда-то мимо нас, другой навёл оружие точнёхонько в спину Беляны. Я ухватил девчонку, дёрнул её на себя и за себя, а только шагнул вперёд, и стволы пыхнули дымом и огнём.
Отторжение!
В бок садануло не так уж и сильно, я хоть и согнулся, но на ногах устоял. Упал уже, когда рванула за ворот Беляна. Грохнула ещё пара выстрелов, над головой прожужжали пули, дальний конец помещения затянуло пороховым дымом.
Вопли, грохот переворачиваемых столов, звон посуды. Кто-то заметался, кто-то затаился, одни защёлкали курками карманных револьверов, другие принялись раскладывать ножи.
Я – лежу. Я – живой.
Пока.
– Наверх! – крикнул Шалый и первым шагнул к лестнице.
– Пошли! – потянула меня Беляна.
Я перевернулся на четвереньки, и тут же дважды оглушительно грохнуло у боковой стены. Через окна в помещение ворвались сизые клубы, голова Шустрого расплескалась кровью, и монах замертво рухнул на стол. Второй стрелок метил в Лиску, но силуэт девчонки на миг смазался, и пуля прошила тело, не встретив никакого сопротивления, после чего угодила в стену.
– Быстрее! – крикнула Беляна.
Прижав ладонь к простреленному боку, я рывком поднялся на ноги и надсадно закашлялся.
Дело – дрянь. Простреленное лёгкое наполнялось кровью, а я достаточно поднаторел в лекарских премудростях, чтобы понимать, чем это чревато. Вот только кровь…
В поредевшем дыму возникла фигура молодчика с револьвером, и в тот же миг ослепительная вспышка выжгла ему глаза – да, наверное, и не только их: на пол рухнуло уже безжизненное тело.
Вслед за Беляной пустил в ход магию и Шалый. Что-то неуловимо изменилось, как тогда в каюте, и хоть просунутые в окна стволы карабинов продолжали изрыгать огонь и дым, стрелки раз за разом ни в кого не попадали.
– Быстрее!
Сосредоточившись на пурпурном аспекте, я усилием воли остановил внутреннее кровотечение и бросился к лестнице, потянул Беляну следом.
– Уходим!
Вдогонку нам пальнули из револьвера, но и эта пуля, и винтовочные до предела замедлились, мы уже начали подниматься по лестнице, когда защитные чары священника развеялись, и смертоносные гостинцы чуть ли не одновременно шибанули по стенам, при этом безнадёжно запоздав.
– Наверх! – скомандовал Шалый, а сам задержался расстрелять остававшиеся в барабане патроны, прежде чем броситься следом.
Наверх – это хорошо. Там двух опытных тайнознатцев и трёх с половиной недоучек никаким стрелкам не взять. Вот только демонопоклонники…
Или мы не спасаемся бегством, а пытаемся помешать скрыться им?!
11-18
Лиску я нагнал на площадке между пролётами. Говорить и даже просто дышать было слишком больно, я проскочил мимо, растерявшуюся девчонку шуганула Беляна.
– Чего встала?! Бегом наверх!
К нам взлетел отец Шалый, я поднажал и первым выскочил на второй этаж, успел увидеть, как шагнувший из комнаты мужчина, худой и светлокожий, наставил растопыренную пятерню на Смурного и Ласку, нёсшихся к лестнице из дальнего конца коридора. Фигура монаха окуталась голубоватым сиянием, но это ему нисколько не помогло: если девчонку лишь сбило с ног и кубарем покатило по полу, то куда как более массивного молодчика швырнуло прочь и шибануло о дощатую перегородку с такой силой, что та не выдержала и проломилась.
Я без всякой подготовки приложил чернокнижника своим коронным ударом – несмотря на дыру в боку, шибанул быстро и чётко, не оставив тому ни единого шанса выставить защиту. Увы, человек неведомым образом уловил опасность и, зацепив ботинком приоткрытую дверь, распахнул её настежь.
Грохнуло, полетели щепки!
Мой аркан разнёс дверное полотно, но чернокнижника не зацепил, а дальше тот отгородился кроваво-алой пеленой. По стенам, полу и потолку – там, где их касалось магическое полотнище, начала расползаться чёрная плесень, а от самих защитных чар повеяло столь ощутимой опасностью, что я замешкался, не рискнув вот так сразу подступить к ним вплотную.
Чернокнижник выудил из-под одежды каменный нож и двинулся к пытавшейся подняться на четвереньки Ласке, я выставил перед собой раскрытые ладони и осторожно шагнул вперёд. Пелена тотчас вздулась и вроде бы даже подалась мне навстречу, а миг спустя мимо пронеслась Лиска. Стремительный рывок будто выбросил её из нашего мира, на пол упали платье, чулки и туфли, девчонка возникла по ту сторону магического барьера в чём мать родила.
Она напрыгнула на демонопоклонника со спины, и тот оказался застигнут неожиданным нападением врасплох – повалился ничком, только и сумел, что выставить перед собой руки.
– Нет! – рявкнул отец Шалый, а в следующий миг кисть Лиски нырнула под левую лопатку поверженного противника и появилась обратно с куском окровавленной плоти.
Черти драные! Тонкие девичьи пальчики стискивали сердце!
Одним движением Лиска раздавила его словно перезрелый плод, и тут же кровавыми каплями обрушилась на пол перегородившая проход пелена. Священник подскочил к разбитой моим арканом двери, но только сунулся в комнату и тотчас рявкнул:
– Вниз! – А когда в дальнем конце коридора возник выбравшийся из пролома в перегородке брат Смурной, крикнул ему: – Живо на задний двор!
Я катастрофически не успевал за стремительной чехардой событий, поэтому суетиться не стал и перво-наперво заглянул в дверной проём. Заметил в полу изрядных размеров дыру, и тут над пивной будто само небо раскололось!
Грянуло так, что донёсшиеся с улицы отголоски боевых чар меня едва в стену не впечатали.
– Бегом! – скомандовал Шалый, но Беляна не сдвинулась с места, лишь вытянула к лестнице правую руку и зажмурилась.
Сорвавшийся с её ладони сгусток лунного сияния упорхнул прочь, и тотчас раздался вскрик, полный ужаса и боли. Определённо – предсмертный.
– Чисто! – объявила после этого черноволосая пигалица, и священник ринулся вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней разом. Беляна бросилась следом.
Прижимая окровавленную ладонь к простреленному боку, я поспешил за ними и тут же наткнулся на мертвеца с полностью сожжённым лицом и запёкшимися провалами пустых глазниц. Рядом валялся револьвер со стволом в добрую пядь длиной, я нагнулся и поднял его.
Взял попользоваться, не насовсем. Мне чужого не надо!
А иначе никак – решительно все силы сейчас уходили лишь на то, чтобы просто не захлебнуться кровью.
– Замерли все! – донёсся из общего зала рёв отца Шалого, и одними лишь словами священник не ограничился: когда я спустился на первый этаж, не успевшие разбежаться посетители ошалело замерли среди перевёрнутых столов и опрокинутых стульев.
Совсем как мы тогда – в каюте парохода.
– Быстрее! – просипел отец Шалый. – Долго я их не удержу!
Дядька с кустистыми бакенбардами пошевелился, и я немедленно взял его на прицел.
– Замер! – попытался крикнуть, но вместо этого закашлялся и сплюнул кровью.
Но ничего – хватило и одного только угрожающего жеста. Пузатый живчик испуганно вздрогнул и шустро поднял вверх пустые руки. Тайнознатцем он не был, действие обездвиживающих чар нейтрализовал магический амулет. Это я ощущал со всей отчётливостью.
Дальше со второго этажа прибежали ученицы школы Призрачных волков: Ласка – взъерошенная и растрёпанная, Лиска – в чём мать родила и с перепачканной в крови рукой. Я лишь покосился на них и перешёл на другое место, откуда мог контролировать весь зал и при этом иметь возможность укрыться за каменной колонной. Беляна что-то забормотала себе под нос, от неё начали исходить ощутимые энергетические вибрации, а потом распахнулась дверь, с улицы крикнули:
– Свои! – И к нам заглянул один из двух отставших монахов.
Второй брат ордена Небесного меча мелькнул у него за спиной и тут же пропал из виду. Недавний трамтарарам рядом с пивной устроили, надо понимать, именно они.
Тем временем фигура Беляны окуталась мягким лунным сиянием, оно легко перекрыло свет, испускаемый масляными лампами, и что-то неуловимым образом изменилось. Точнее – кто-то.
Высокий бледнокожий блондин родом с северных окраин Поднебесья вдруг сделался высоким краснокожим брюнетом-аборигеном. Он сразу понял, что раскрыт, выдернул из-под одежды нож с каменным клинком и одним решительным движением всадил его себе в грудь. Но не умер и не упал, а продолжил расширять разрез, ещё и запустил в него левую руку. Лицо чернокнижника разом посерело, глаза ввалились, а по коже разбежались красные ниточки разрезов.