Точнее даже – вырвала. Кровь из уродливых дыр так и ливанула!
– Сука! – заорал бородач, отвернулся от меня, взвёл курок и пальнул наугад в сторону ослепившей его девчонки.
Рухнув вместе с опрокинувшимся табуретом, я отбил о половицы плечо и вновь встряхнул голову, но тянуть в себя небесную силу не бросил и сумел встретить головореза с мачете полноценным огненным ударом. Ещё и довернул при этом кисть, дабы аркан не пробил тело насквозь, а поджарил потроха.
Лови!
Гнусавого ватажника сшибло с ног и опрокинуло на пол, он взвыл, засучил ногами и забился в агонии, а я вскочил с пола и метнулся к обезумевшему от боли Карпу. На бегу выдернул из чехла ампутационный нож и на всю длину засадил его в бок пытавшемуся взвести курок револьвера бородачу. Попутно задействовал аргумент – ударил раз, другой и третий, а когда громила выронил оружие и упал на колени, одним уверенным движением перехватил ему глотку.
Голова кружилась и нестерпимо припекало обожжённую шею, но опалённый малой печатью воздаяния охотник на беглых рабов никак не желал подыхать – пусть гниющая плоть и отваливалась с его костей, смертельной рана всё же не была.
Я наставил на него ладонь и вновь потянул в себя энергию, но, прежде чем успел ударить арканом, Беляна сграбастала револьвер Карпа и, взяв его обеими руками, выстрелила в подранка – мозги стену так и забрызгали.
Третий? Но нет – тот уже и ногами сучить перестал, неподвижно замер с горелой дырой в животе.
Впрочем, нашлось применение и набранным мной крохам небесной силы. Косоглазый буфетчик метнулся из-за стойки к задним комнатам, и я лёгким ударом захлопнул перед ним дверь.
– Не так сразу, Жихарь!
Тот явственно заколебался, но враз поник, стоило только прозвучать очередному щелчку взведённого курка.
– Меня заставили! – зачастил он, развернувшись. – Карп клялся, что никто не пострадает! Да он бы мне голову отрезал, если б я юлить начал!
Надавив ладонью на ствол, я опустил револьвер к полу, сказал Беляне:
– Не так сразу! – И распорядился: – Дверь запри!
– Этот выродок уже запер! – отозвалась девчонка, будто сплюнула.
– У меня не было выбора! – начал заламывать руки косоглазый буфетчик. – Они бы меня на куски порезали!
Я плюхнулся на первый попавшийся табурет и оскалился.
– А так ещё и долг вернули!
– Да! – взвизгнул Жихарь. – Вернули! А что мне оставалось?
– Умолкни! – потребовал я и оглянулся на Беляну.
У той ни намёка на истерику, в глазах злое бешенство.
– Не так сразу! – повторил я, и черноволосая пигалица выругалась, но всё же отложила револьвер на стол. После она опустилась на корточки и принялась обшаривать карманы Карпа. Нашла какой-то амулет, приложила к ошейнику, и тот упал на девичьи плечи железным воротником, чтобы тут же со звоном полететь на пол.
Окольцевавший шею ожог горел огнём, я с ненавистью уставился на Жихаря, и тот в испуге вжался спиной в стену и стиснул амулет от сглаза, будто тот сейчас мог ему хоть чем-то помочь.
– Н-нет! – едва слышно выдохнул он. – Меня заставили!
– Умолкни! – потребовал я и окликнул Беляну: – Ты в порядке?
Девчонка прекратила оттирать об одежду покойника окровавленные пальцы и недобро глянула в ответ. Губы её чуть припухли, на скуле наливался синяк.
– А сам не видишь разве? – зло выдала она и попыталась запахнуть разорванное на груди платье, но привести его в порядок не сумела и натянула сверху жакет.
– Глянь, что у меня с шеей, – попросил я, а когда Жихарь чуть сместился к двери, наставил на него указательный палец. – Даже не думай!
– Надо прикончить эту крысу и убираться отсюда! – заявила Беляна, подошла и ойкнула. – Царь небесный!
Шею жгло всё сильнее и сильнее, каждый поворот головы отзывался острой болью, и я уточнил, нисколько даже не сомневаясь в ответе:
– Всё так плохо?
– Да уж хорошего мало! – подтвердила Беляна, встала за спиной и положила на плечи ладони. – Не шевелись!
Меня окатило прохладцей, будто вышел осенней ночью из Гнилого дома на болото, а небо чистое-чистое и над головой – полная луна. Жжение сгинуло, боль ушла.
– Что могла, то сделала, но ещё придётся ожог сводить.
– Разберусь, – буркнул я, безмерно довольный уже и тем, что магия девчонки заморозила кожу. – Дай револьвер!
– Нет, нет, нет! – заверещал Жихарь, будто угодивший в капкан зверёк. – Н-не н-надо, прошу! Меня заставили! Я н-не виноват!
Я лишь прицелился, стрелять не стал.
– Допустим, – растянул я губы, только не в улыбке, а в оскале, после резко спросил: – Кто нанял Карпа? Отвечай, живо!
Косоглазый буфетчик спешно выпалил:
– Не знаю!
– Ну и какой мне тогда прок оставлять тебя в живых? – скривился я, вновь поднимая руку с револьвером.
– Н-но мен-ня заставили! Мн-не угрожали!
– Плевать! – рявкнул я. – Мог бы и предупредить!
– С-стойте! – взвизгнул Жихарь. – С Карпом ещё н-не рассчитались, только задаток дали! Он н-не весь долг вернул! С-сказал, что завтра в-вечером встретится с одноруким, и тот ему кучу золота отвалит! Мол, уговор у н-них такой был!
С одноруким? Едва ли это было простым совпадением, только где бы списанный на берег калека раздобыл такие деньжищи? Кто действует через боцмана: родичи Лучезара или человек Сурьмы?
– Продолжай! – потребовал я. – Где и когда они встречаются?
– А…
– Не убью, не бойся! Слово даю! Боярское!
Жихарь облизнул губы, поколебался миг и всё же решил поставить на эту карту.
– В Тегосе у порта есть забегаловка «Драный попугай», – сказал он. – В соседнем здании на первом этаже винная лавка, вот на её задворках в девять вечера они и столковались встретиться. Карп поклялся, что с ним честь по чести рассчитаются!
Такая осведомлённость не слишком-то вязалась с уверениями буфетчика, будто ему угрожали смертоубийством, но я ловить косоглазого на противоречиях не стал и покачал стволом револьвера, призывая его приблизиться. А когда тот на ватных ногах подошёл, то указал на сгнившее лицо одного из подручных Карпа.
– Погляди-ка на него. Погляди хорошенько!
Жихаря едва не вывернуло, и я продолжил:
– Завтра я наведаюсь в Тегос и свершу справедливость! Но если вдруг никого на задворках винной лавки не застану, то вернусь и прокляну тебя. Прокляну так, что никто порчу снять не сможет!
– Но…
– Так ты всё выдумал?! Отвечай!
Я рывком встал, и мигом пошла кругом голова, но устоял на ногах, разве что чуть шатнулся к буфетчику. Косой испуганно шарахнулся к стене.
– Нет! – истерически выкрикнул он. – Карп так сказал! Только это были его слова!
– Его долг передо мной теперь на тебе! Так будет правильно! – заявил я с интонациями Лучезара. – Либо завтра я расквитаюсь со своими врагами, либо послезавтра изничтожу тебя! И никто меня не остановит!
Тут-то и всполошилась Беляна.
– Лучезар! Ты поверишь на слово этому выродку?
– Помолчи, женщина! – отмахнулся я. – Нужно извести того, кто покусился на мою жизнь! Это дело чести!
– Ты спятил!
Я проигнорировал этот возглас и шагнул к Жихарю.
– Послушай, слизняк! Я не шутил! Завтра лично проверю твои слова! Надумал меня обмануть, лучше сам себе вены вскрой! Беляна, мы уходим!
Девчонка лишь фыркнула и взялась обшаривать покойников, зазвенела монетами.
– Беляна!
– Отстань! – огрызнулась черноволосая пигалица и перешла к следующему телу.
Жихарь неровной походкой вернулся за стойку, звякая горлышком бутылки о стакан, наполнил его ромом и одним махом влил в себя крепчайшее пойло. Я не спускал с него взгляда, поэтому сразу отметил, как в белое лицо разом вернулись краски и прояснился взгляд.
– А тела?! – вдруг всполошился буфетчик. – Что мне делать с телами?
Я подошёл к стойке с револьвером в руке и сказал:
– Придумаешь что-нибудь.
– Что? – охнул Жихарь. – Их нельзя тут оставлять!
И да – просто так оставлять мертвецов тут и вправду было никак нельзя. Требовалось избавиться либо от них, либо от свидетеля. Но Жихарь был мне нужен живым, к тому же я опасался, что ищейки смогут отследить нас с Беляной от подвальчика и до усадьбы. Охотники на беглых рабов сами напросились, а вот убийство буфетчика могло выйти боком.
Я постучал длинным стволом капсюльного револьвера о стойку и спросил:
– А с нашими телами что Карп делать собирался?
Жихарь сглотнул, налил себе ещё рома и выпил, после признался:
– Должен был на телеге вывезти.
– Так и вывези!
– Не-е! – замотал головой буфетчик. – У него всё схвачено было, а меня на воротах за одно место возьмут!
– Телега где?
– Во двор загнали.
В глазах Жихаря появился проблеск надежды, и я немедленно ударил его по больному месту. По кошельку.
– Полсотни целковых за тело, и ты их больше не увидишь.
– Сколько?! – взвился буфетчик, и глаза у него разбежались окончательно. – У меня нет двух сотен!
– Столько и не надо, – усмехнулся я. – Старик просто перебрал, упал с лестницы и свернул себе шею. Беляна, верни его деньги. Нам чужого не надо!
Девчонка подошла, с мрачным видом бросила на стойку кошелёк старика, после чего сграбастала бутылку и принялась отмывать ромом пальцы от крови. Взгляд у неё был столь недобрым, что Жихарь вновь побледнел.
– И ста пятидесяти нет… – промямлил он.
– За меньшее руки пачкать не намерен! – отрезал я и вновь постучал стволом револьвера по столешнице, многозначительно произнёс: – Учти, мы не можем оставить всё… вот так.
Косоглазый понял меня верно, и деньги у него чудесным образом нашлись. Наверное, по нычкам было запрятано много больше, но я перегибать палку не стал. Рассовал набитые монетами мешочки по карманам, вручил револьвер Беляне и на пару с буфетчиком начал выносить тела через задние комнаты во двор, благо дом был выстроен на склоне холма и чёрных ход оказался на уровне земли, поднимать мёртвых бугаёв по лестницам не возникло нужды.
Уложив все три тела рядком на телегу, я ухватил Жихаря за ворот и притянул его к себе.