– И заруби себе на носу: если я завтра впустую съезжу в Тегос, подыхать будешь паршивей некуда! На дне морском сыщу и прикончу. Это дело чести!
Оттолкнул буфетчика от себя, и тот спешно юркнул в дом, захлопнул дверь, лязгнул засовом.
– Ты спятил, Лучезар! – зло прошипела Беляна.
– Не здесь! – шикнул я на девчонку. – Ты с этими чудовищами обращаться умеешь? Вот и хватай вожжи!
Черноволосая пигалица сверкнула глазами, но всё же послушалась и уселась на телегу, револьвер кинула рядом. Чуть тряхнула вожжами, сказала:
– Н-но! – И две коняги послушно тронулись с места.
Я открыл ворота, после вновь сдвинул створки и нагнал телегу, устроился рядом с девчонкой.
– Давай к больнице! – скомандовал, оглянувшись.
– Что ты задумал? – забеспокоилась Беляна.
– Сдадим тела в покойницкую. Я всё устрою.
– Нет! Не о том вопрос! – резко повернулась ко мне девчонка. – Почему ты не прикончил Жихаря? Он же навешал тебе лапши на уши!
Я кивнул.
– Именно поэтому и не прикончил. Косоглазый замаран в этом деле сильнее некуда, но едва ли он знает, кто именно заварил всю эту кашу. Самое большее мог по наущению посредника подкинуть работу ватажникам. Если его прикончить, никто на задворки винной лавки не явится. А так меня там с гарантией ждать станут.
– Именно что ждать! Тебя прикончат, Лучезар!
Я потрепал девчонку по коленке и улыбнулся.
– Беляна, ну я же не совсем деревянный! Я босяк, а не боярин. Меня там и близко не будет. Ещё и подзаработаю, наводку кое-кому подкинув.
На Заречной стороне заподозренному в сотрудничестве с охотниками на воров босяку мигом бы оторвали голову, а вот заправилы частенько этих живоглотов в своих целях использовали. Негласно, разумеется, да только шила в мешке не утаишь. Разные на сей счёт разговоры ходили.
Ну а чем я хуже? Тем более, готов был головой об заклад побиться, что заказчик на встречу не явится, а значит, его там не арестуют и не выпотрошат, в Черноводск ниточка не потянется.
Да и не самозванец я никакой! За морем боярином не представлялся, не говоря уже о том, что по всем бумагам Лучезаром Серым прохожу. И метка на ауре ровно такая же проставлена, не подкопаешься.
Черноволосая пигалица чуть оттаяла.
– А ты небезнадёжен! – криво улыбнулась она припухшими губами и спросила: – Как ошейник расплавить умудрился?
Я пожал плечами.
– Зря тренировался, что ли? Ну и знал, что это возможно. Сталкивался уже.
Беляна прижалась ко мне плечом и вздохнула.
– Уверен, что никто не всполошится, когда тела привезём?
– Даже не сомневайся!
В больнице и вправду всё прошло без сучка, без задоринки. Беляну я высадил на углу, сам повыше поднял воротник куртки и направил лошадей к воротам, благо за время пути девчонка объяснила, как с этими животинами управляться.
Охранники на въезде меня знали, так что я зевнул и сказал:
– Тела с вызова.
Начальник караула подсветил себе фонарём, разглядел сгнившее лицо мертвеца и поморщился.
– Хоть бы накрыл их чем!
– Да вот ещё возиться!
Ночной дежурный дрых, я будить его не стал, потихоньку стаскал тела в покойницкую и был таков.
Телегу на улице мы с Беляной решили в итоге не бросать и загнали её обратно во двор Жихаря. Оттуда поковыляли в усадьбу.
Девчонка прикоснулась к припухшей скуле и горестно протянула:
– Связалась же с тобой на свою голову!
Я обнял её и поцеловал в висок.
– Ты молодец!
Беляна фыркнула.
– Чтоб ты без меня делал!
– Что, что… – усмехнулся я. – Гулящую девку на пару с Дарьяном пользовал бы, что ещё?
Ожидал тычка под рёбра, но вместо этого Беляна вытянула из мешка с трофеями рабский ошейник.
– На бабе вас и взяли бы тёпленькими! – заявила она, звякнув звеньями.
– Скорее всего, – признал я правоту девчонки и сказал: – Не выбрасывай. Пригодится!
– И раньше, чем ты думаешь! – загадочно улыбнулась Беляна и ничего объяснить не пожелала.
Заинтриговала – слов нет как.
11-25
Утром встал донельзя разбитым. Ныла здоровенная шишка на затылке и беспокоил окольцевавший шею ожог, ещё и не выспался толком. В усадьбу мы вернулись на нервах, обоим требовалась разрядка, поэтому угомонились далеко за полночь. Беляна не обманула и действительно нашла применение ошейнику, вот именно его она мне утром и кинула со словами:
– Унеси куда-нибудь.
Я с трудом разлепил глаза и обнаружил, что девчонка замазывает у зеркала поблёкший за ночь синяк. Голова была тяжёлой, я зажал лицо в ладонях, зевнул и спросил:
– А чего так? Вроде же понравилось невольницу-наложницу изображать?
Беляна самую малость покраснела.
– Просто не хочу, чтоб его здесь нашли. И деньги тоже лучше под матрацем не держать.
Я не уточнял, сколько она собрала с мертвецов, и по молчаливому уговору плату за избавление от тел оставил себе.
– Думаешь, будут шарить?
– Не сомневаюсь даже, – фыркнула девчонка. – Револьвер пусть остаётся, таким тут никого не удивишь.
Я поднялся с койки, подошёл к девчонке и чуть потеснил её от зеркала. Ожог выглядел не так уж и страшно – думал, будет хуже, – на коже воспалённым узором отпечатались звенья ошейника.
– Одевайся! – поторопила меня Беляна. – Завтрак пропустим!
Много времени сборы не заняли; с собой я прихватил и ошейник с отпирающим его амулетом, и деньги. А только вышли в гостиную и сразу наткнулись на молоденького офицера в заморского кроя белом мундире и надраенных до блеска сапогах.
– Кто такие? – потребовал объяснений этот прилизанный тип с напомаженными волосами и подкрученными усиками.
Вздёрнутый нос, светлые волосы, горделивая осанка.
Сразу Лучезар вспомнился, только тут труба пониже, дым пожиже. Всё будто бы напоказ – на деньгах замешано, а не впитано с молоком матери.
Взгляд сам собой зацепился за нашивку в виде канонерки с двумя скрещёнными абордажными палашами, и я задумался, какого чёрта в усадьбе забыл командир черноводской морской пехоты, благо вопрос адресовался не мне с Беляной, а старшему слуге.
– Горничная и ночной лекарь, поручик, – пояснил Баюн безо всякого подобострастия, и вместе с тем весьма уважительно.
Прилизанный молодчик смерил нас пристальным взглядом, и я порадовался тому, что прикрыл ожог поднятым воротником парусиновой куртки. И ещё ощутил вдруг, что офицер из тайнознатцев. Удалось уловить наполненность его ядра, значит – аколит.
– Мастер Среброгор прибудет вечером, потрудитесь привести себя в порядок! – объявил поручик и небрежным взмахом зажатых в руке белых перчаток нас отпустил.
Ситуация прояснилась в комнате, где трапезничали слуги. Мастер Среброгор оказался младшим партнёром Черноводской торговой компании, и был он не простым ревизором, а внешним аудитором. Словечко это произносилось значительней некуда, да оно и понятно: партнёр, пусть даже и младший, мелкой сошкой быть не мог по определению.
Чего никто не знал, так это привлекли аудитора для выявления растрат или же у Черноводской торговой компании возникли сомнения в справедливости распределения доходов от их совместных предприятий с южноморскими негоциантами. Баюну даже пришлось вмешаться и строго-настрого запретить поднимать эту тему впредь.
После завтрака я спросил Беляну:
– Что с деньгами думаешь делать?
Та пожала плечами.
– Долг закрою, пожалуй. Вот прямо сейчас и закрою. Пусть десятую часть потеряю, но не хочу при себе такую сумму держать. Неспокойно как-то на душе.
Я кивнул.
– Да, есть смысл.
В больнице я перво-наперво наведался в ожоговое отделение, где дежурный лекарь в два счёта свёл с шеи воспалённые рубцы, ну а поскольку заплатил я напрямую, а не через кассу, обошлось без неуместных расспросов. В канцелярии сонный клерк выписал квитанцию о гашении обязательств в размере ста целковых и удержании сверх этого червонца в пользу союза негоциантов, и вот уже там я внёс деньги в кассу, ещё и все печати и подписи собрал.
После отыскал магистра Первоцвета и выпросил один из причитавшихся мне выходных, а только отправился на поиски Дарьяна, как тот сам прибежал с выпученными от изумления глазами.
– Знаешь, кого ночью в покойницкую привезли?! – выпалил он. – Троицу охотников на беглых рабов! Ну тех бородачей из подвальчика!
Такого развития событий я не предусмотрел и, дабы выиграть время, уточнил:
– И как они?
– Мертвее не бывает!
– Состояние тел у них какое, говорю!
– Паршивое, – ответил Дарьян и прищурился. – А что?
– Ну так если паршивое, – глянул я в ответ, – от них избавиться, наверное, надо?
Книжник открыл рот и сразу его закрыл, потом спросил:
– А точно надо?
– А что с ними ещё делать?
– Даже спрашивать ничего не буду! – заявил Дарьян и пообещал: – Так и быть, утилизирую напоследок.
– Что значит – напоследок? – не понял я.
Книжник развёл руками.
– Так всё, стажировка закончилась, – пояснил он. – Наши из Мёртвой руки мне сто очков вперёд дадут, их тут на постоянке оставляют, а меня куда-то распределят. Сейчас с телами разберусь и свободен.
– О как! – поразился я. – Ладно, освободишься – сюда подходи. У меня сегодня свободный день.
Дарьян спустился в подвал, я поднялся к магистру Первоцвету. Тот на вопрос об окончании стажировки только руками всплеснул.
– Да что ты ещё придумал! У нас остаёшься, уже ушли на тебя бумаги. Работай спокойно!
– А-а! – обрадованно протянул я и пообещал: – Завтра буду как штык!
Вернувшись на улицу, я уселся на брёвнышко, потянул в себя небесную силу и невольно поморщился, когда болью отозвался окончательно вроде бы залеченный ожог. Но от задуманного не отказался, собрал энергию, сжал её в комок и погнал по кругу в попытке прожечь оправу. Сначала направлял сгусток по часовой стрелке, а только начал терять сосредоточенность и раскрутил в обратном направлении. После вновь сделал паузу.
Постепенно приноровился и стал сжимать всё больше небесной силы, некоторое время спустя поймал ощущение подступающих изменений, но довести прожиг оправы до конца не сумел. И пот глаза заливал, и шею припекало всё сильнее – как бы так работа лекаря насмарку не пошла и не пришлось ожоги наново залечивать.